Меч (ЛП)

Он вновь встретился со мной взглядом, но в этот раз его глаза смотрели исключительно деловито.

— Если ты действительно не идёшь, то мне пора, любимая. Давай не ждать так долго до следующего раза, — он посмотрел мне в глаза, и его взгляд содержал в себе явный подтекст. — Я подожду, Элли. Но я не буду ждать вечно.

На это я тоже ничего не ответила.

Я всё ещё сидела там, опираясь на руки, когда услышала, как за ним закрылась дверь.

Только когда он ушёл по-настоящему, моё горло сдавило.

Я не могла дышать.

Я сидела там, всё ещё опираясь на руки и пытаясь заставить свои лёгкие работать. Я дышала слишком часто. Я стиснула живот одной рукой, словно чтобы удержать это внутри, но это не помогало. Попытки держаться, замедлить дыхание, похоже, только выворачивали меня наизнанку.

Лишь спустя мгновение я осознала, что пытаюсь заплакать и не могу.

Глава 5

Зять

Джон наблюдал, как снаряжаются Балидор и остальные.

Некоторые добавили к своему личному оружию более тяжёлые органические пистолеты, набросили на плечи плащи до колена, чтобы скрыть всё от человеческих глаз. Они уже разделили координаты поисков; некоторые уже ушли через заднюю дверь в закулисной зоне, ища свидетелей, которые могли заметить, как Ревик покидает отель вместе с ней.

Джон ощутил лёгкий прилив тошноты, когда увидел, как Балидор упаковывает ошейники сдерживания видящих и жестом показывает нескольким другим членам команды сделать то же самое. Он знал, как чертовски мал шанс, что им удастся надеть эту штуку на Ревика, пока тот ещё дышит, но его беспокоило, что Балидор вообще шёл на такие меры.

У него складывалось такое чувство, что его зять поубивает всех до последнего, но не позволит опять надеть на него ошейник.

Джон пропустил большую часть первоначальной шумихи. Он вышел на балкончик, чтобы немного подышать воздухом, и вернулся уже после драматичного появления Ревика.

Однако он издалека видел, как они танцевали.

По правде говоря, он едва не рассмеялся.

Слишком сюрреалистично было видеть чисто выбритого Ревика с дорогой стрижкой, в смокинге и дорогих туфлях, да ещё и с Элли в платье, которое делало её похожей на какую-то роковую актрису-соблазнительницу на красной ковровой дорожке перед церемонией награждения.

Джон вынужден был признать, что в этом платье она выглядела сногсшибательно.

Однако за последние два года она сильно изменилась. По правде говоря, временами ему даже сложно было вспомнить, как она выглядела раньше. Она всё ещё прибавляла в росте — какой-то странный скачок роста видящих, когда она становилась выше по мере приближения к тридцатилетию — но дело не только в этом. Черты её лица также изменились.

Её лицо казалось более острым, более кошачьим. Глаза казались крупнее и светлее, и по цвету, и по ощущению… чего-то… скрывавшегося в них. Они становились более раскосыми по мере того, как её лицо изменялось, делая её национальную принадлежность сомнительной вкупе со смуглой кожей из-за жизни в Индии.

Её губы также казались более полными, а скулы — более высокими.

Раньше, в Сан-Франциско, она тоже была симпатичной, но в более-менее неприметной манере.

Он никогда не считал её красоту экзотической или необычной по меркам внешности, если не считать глаз. Это Касс всегда приковывала к себе взгляды, по крайней мере, по объективным причинам.

Однако за Элли всегда волочились мужчины.

Сколько Джон себя помнил, это всегда было так. Причём поклонников у неё было даже больше, чем у Касс. Он, Касс и Элли всегда шутили, что это больше вызвано её необъяснимым магнитом, притягивающих чудиков, нежели её внешностью как таковой.

Однако теперь, после всего этого времени, проведённого с видящими, после часов практики mulei, боевого искусства видящих, после всех изменений в её чертах лица, она начинала сильно походить на них. Ошеломительная, и всё же необъяснимо иномирная. Дикая, и в то же время присутствующая лишь наполовину, словно какая-то часть её наблюдала за ним с огромного состояния, даже когда они разговаривали.

Увидев её вместе с Ревиком, Джон вынужден был признать усилившееся сходство между этими двоими. Теперь он замечал это как никогда явно, и это немного его пугало.

Ревик смотрел на неё так, словно тоже замечал перемены — по крайней мере, пока к ним не подошёл Балидор, протягивая ладонь в такой манере, которая явно намекала на оружие.

Джон наблюдал, как Элли говорила что-то, что заставило Балидора и его людей отступить.

Затем Ревик провёл её между групп людей, целенаправленно минуя видящих, которые менее неприметно собирались загнать его в угол.

У этого нового Сайримна/Ревика явно имелся стиль — тут Джон должен был отдать ему должное.

Заявился в смокинге, повёл Элли танцевать перед всеми ключевыми новостными каналами и всей охранной командой Семёрки, затем просто ушёл с ней, даже не обернувшись — это нагло даже для того Ревика, которого Джон знал ранее, а его нельзя было назвать трусом.

Слушая их обмен репликами по общей сети, Джон знал, что по предположениям Балидора и остальных, он покинул здание вместе с ней.

Однако Джон в это не верил.

Он не мог сказать, почему именно, но он доверял своему нутру в отношении Ревика, даже сейчас.

В любом случае, видя, с каким выражением Ревик смотрел на Элли в этом платье, едва ли он был в настроении ждать несколько часов.

Нет, он устроился с ней где-то здесь, в отеле.

Подумав об этом, Джон осознал, что практически уверен в правдивости этой мысли.

Оставив остальных за кулисами делать свои военные штучки, он вышел обратно в главный зал и позволил себе раствориться в толпе, которая всё ещё в основном кучковалась вокруг бара и буфетного стола с закусками.

Однако он видел, как говорят некоторые репортёры, и осознал, что после того как она ушла с Ревиком, её несколько часов отсутствия не остались незамеченными. Он гадал, сколько им потребуется времени, чтобы промотать записи назад и посмотреть, с кем она ушла, пока видящие принуждали всех их смотреть в другую сторону.

Он выбросил это из головы, ощущая тягу пойти и найти её.

Он пошёл по коридору, где в последний раз видел их двоих — по коридору, который вёл в главное лобби отеля. Однако он ушёл недалеко.

В конце мраморного коридора, украшенного очередной персидской ковровой дорожкой, он без особого удивления обнаружил справа от себя служебный лифт.

Не слишком раздумывая, Джон вошёл внутрь.

В ретроспективе логика подсказала ему причины такого поступка. Что бы ни изменилось в Ревике, он сомневался, что некоторые вещи настолько сильно изменятся. Ревик почти неспособен пройти через парадную дверь, когда в его распоряжении есть задняя дверь. Хоть это и не задняя дверь, но служебный лифт был не слишком очевидным для Ревика, и не слишком неприметным, чтобы Адипан сунулся туда в первую очередь.

Джон вошёл и посмотрел на кнопки.

После секундного колебания, он нажал на квадратик с обозначением «ПХ» — опять-таки, наобум. Ревик захотел бы иметь путь к отступлению. Если не машину, ждущую внизу, то вертолёт на крыше. Это в сочетании с патологической неприязнью данного видящего к подземным помещениям, делала этот выбор почти очевидным.

Джон знал, что его действия, скорее всего, бесполезны.

А ещё он знал, что никто не заметит его отсутствия, так что попытка не пытка. Он заметил одну особенность того, что значит быть человеком: когда всё принимало серьёзный оборот, видящие склонны практически сразу списывать его со счетов. Они делали это не по злому умыслу; они просто забывали о нем.

Касс такая Касс, она-то всё равно вклинилась.

Склонности Джона вели его в противоположном направлении.

Он позволял им оттеснять себя на обочину.

По правде говоря, преимущества работы вне поля зрения казались ему более заманчивыми, чем сложности борьбы за то, чтобы тебя услышали. Он часто имел доступ ко многому, потому что они забывали об его присутствии. А ещё это давало ему свободу следовать своим склонностям, когда они шли вразрез с основной группой.