Страница 11 из 13
– Экономит Сталин на желудках солдатских,– пренебрежительно отозвался о Верховном Главнокомандующем Отто и сложив деликатес в сидор, пнул оставшуюся кучу. Банки раскатились по всему закутку и фельдфебель вынужден был сделать замечание обер-лейтенанту:
– Этот десяток нам на три дня. А идти минимум дней десять. Придется взять, то, что есть. Как говорят русские – "не до жиру, быть бы живу".
– Хорошо,– понял его правильно обер-лейтенант и положил в его сидор еще пару десятков банок не деликатесных консервов. В свой мешок он сложил галеты и сухари, так что по наполненности они выглядели одинаково.– Мне хватит на десять дней этого десятка,– проявил летчик тут же свой аристократизм и фельдфебель, скрипнув мысленно зубами, вынужден был с ним согласиться.
– Хорошо,– кивнул он, решив не конфликтовать, с потенциальной причиной получения Железного Рыцарского креста и великолепной отмазкой от провала поставленной перед его группой основной боевой задачи.
– Вы настоящий друг, Фриц,– расчувствовался Киттель.– Я этого никогда не забуду.
– Тогда спать, спать и еще раз спать. Силы нам потребуются ночью,– закрыл дискуссию Фриц и, устроившись по удобнее, смежил усталые веки.– Подежурьте пару часиков. Потом я. Держите часы,– установил он порядок дневальства и тут же заснул.
Проснулся Фриц, почувствовав во сне какой-то дискомфорт и тревогу. А открыв глаза, понял, почему их испытывал. Отто, измученный последними треволнениями, не выдержал и уснул сидя.
– Черт подери,– выругался фельдфебель и принялся шарить под ногами у обер-лейтенанта, в поисках часов, которые Отто, разумеется, выронил. Наступившие потемки не позволяли осуществлять поиски результативно и Фриц, мысленно перекрестясь /забыв, что он атеист/, включил на пару секунд электрофонарь. Часы, на его счастье, сразу нашлись, но удивили его своими стрелками, которые показывали пять часов после полудня. Фриц поднес механизм к уху и понял, какую оплошность совершил, забыв расспросить старлея-тыловика, во сколько он обычно заводил эти часы. Важность этого мероприятия осознает каждый немецкий ребенок с пеленок.
– Черт побери,– опять выругался Фриц и прикинув на глазок, выставил стрелки на десять часов, подсветив еще раз себе фонарем. В результате произведенных манипуляций, в часовом механизме что-то крякнуло и, заводной набалдашник с насечками остался в пальцах Фрица, вывалившись из корпуса. Фельдфебель попытался восстановить целостность механизма, но чертовы часы не пожелали принять штырь обратно, тикая при этом вполне исправно.
– И как теперь это заводить?– растерялся Фриц.– Что делать?
– Ничего не делать,– услышал он в ответ голос Отто.– Эти часы собирал идиот, у них завода хватает на десять минут.
– Десять минут – это очень мало,– огорчился фельдфебель.
– Один раз они тикали целых полчаса,– обрадовал его Отто.
– Что вы говорите?– не поверил своему счастью фельдфебель и, размахнувшись, собрался вышвырнуть русские часы, непредсказуемые, как все у этого народа, к чертовой матери, но Отто перехватив его руку, попросил:
– Фриц, подарите их мне. Если мы вернемся, то я стану их показывать своим друзьям. Пусть они посмеются и поймут, с какими варварами мы воюем.
– Держите,– протянул ему часы Фриц.– И рукоятку заводную не забудьте,– сунул он ему в ладонь сантиметровый штырь с набалдашником.
– Ну, что вы – это же главная деталь,– Отто на ощупь вставил штырь в отверстие. Опыт, приобретенный им в обращении с этим механизмом, вполне уже это ему позволял проделывать. Сунув главную деталь во второстепенные, нажав и услышав, что в корпусе часов что-то щелкнуло, Отто обрадованно сообщил:
– Тут главное – наловчиться вставлять. Момент поймать нужно. Тогда он не вываливается.
– Желаю удачи,– буркнул фельдфебель с ненавистью вспомнив толстую рожу русского старлея-тыловика. А часы, будто обидевшись на критику, шли потом вполне исправно и без остановок двое суток, удивив этим фактом Отто несказанно.
– Надо же,– удивился он и удержался от критических замечаний, заводя часы в очередной раз. И зря. Часы, будто почувствовав доброжелательное к себе отношение и сочтя это за слабость, буквально выплюнули из своего корпуса штырь с заводной головкой, а через пять минут встали с мерзким скрежетом.
– Скотина,– выругался Отто.– Хорошо, что не взорвались,– съязвил он и часы затикали, хрюкнув пару раз с явным удовольствием.– Голову даю на отсечение, но этот механизм реагирует на негативное к себе отношение, как живой организм. Он начинает работать, когда его ругаешь,– высказал фантастическую версию Отто и немедленно проверил ее, выдав весь свой запас русских ругательств во всех падежах. В результате этого эксперимента, часы тикали потом трое суток. А Отто, заинтригованный их загадочным поведением не поленился, снял с ремешка и попытался вскрыть заднюю крышку. Но это ему не удалось осуществить. Фиксирующее заднюю крышку стопорное кольцо намертво прикисло в резьбовом соединении и сдвигаться не пожелало.
– Здесь что-то написано. Фриц, вас не затруднит прочесть и перевести?– обратился за помощью к фельдфебелю обер-лейтенант и тот перевел.
– Написано, что противоударные и влагозащитные. И еще, что там внутри 16-ть камней.
– Да что вы говорите? А я-то думаю, что там грохочет. А это камни, оказывается, ворочаются,– схохмил Отто.– Обязательно покажу их нашему механику Вилли Шнейдеру, он до войны работал часовщиком.
– Зачем вам показывать это дерьмо часовщику?– не понял исследовательского зуда, который накрыл обер-лейтенанта, фельдфебель.
– В них кроется какая-то загадка. Может быть, разгадав ее, я пойму лучше этот народ,– Отто выписал рукой в воздухе такую замысловатую кривую, произнося эту фразу, что фельдфебелю стало ясно – вопросы лучше не задавать.
– Им еще два камня не хватает – этим часам. На один положить, вторым расплющить,– проворчал он все же, не удержавшись. Но это будет потом, а сейчас Фрицу было не до часов. Вернее, как раз о часах он и думал, но не как о вещи, а как о явлении физическом. Нервничал и переживал, что упущено много.
– Выходим,– принял он решение и, закинув сидор на плечи, затянул потуже лямку фиксирующую ремни. Банки консервные сразу же впились ему в спину своими ребрами, и он попрыгал в надежде, что они рассортируются комфортнее для его организма. Банки, брякнув за спиной враждебно, сместились на один бок, перекосив Фрица и, ему пришлось снять все же вещмешок и попробовать уложить проклятые цилиндры более рационально, подложив между ними и спиной
пару упаковок галет. Галеты разумеется сразу же смялись и превратились в мелкое крошево, как только Фриц снова натянул лямки на плечи и пару раз прыгнул, но зато он получил моральное удовлетворение, как любой бы на его месте.– "Я сделал все что мог, чтобы стало жить веселее, но…"– подумал Фриц, как любой другой на его месте и выполз из-за печки, стараясь не греметь каблуками. Отто выполз следом и замер рядом с ним, прислушиваясь к ночной жизни вокруг. Жизнь кипела. Восстановленное железнодорожное движение задавало ритм всему населенному пункту. Урчали грузовики и ржали лошади с таким надрывом, что легко можно было представить, что они тащат и сколько.
– Пройдем огородами,– принял правильное решение фельдфебель и полез через заросли акации, стремясь сократить путь. Проломившись медведем и чуть при этом не разодрав в клочья одежду, он повернулся, чтобы помочь обер-лейтенанту и в этот самый момент у него над головой прострекотала автоматная очередь. От неожиданности Кранке присел и чуть не нагадил в штаны, но лихорадочно соображающий мозжечок, подсказал ему, хоть и в заполошном режиме, но верно.– " Отто не поставил автомат на предохранитель и зацепился курком за
сучек",– а пилот Люфтваффе, услышав очередь за спиной, почти над самым ухом прозвучавшую, оглушенный ею, слышать никакие подсказки неспособный, рванулся с перепугу вперед, оставляя автомат висящим на кустах и роняя поклажу, понесся скачками по грядкам, воя вурдалаком.