Страница 2 из 6
Также падает с небес снег.
От свечи идет живой свет.
Можно выпить, если есть с кем,
Откажусь, махнув стопарь, петь
И соленый огурец съем.
Хорошо, когда вокруг гам,
Изобилует едой стол.
И в присутствии чужих дам
Глупо пыжится мужской пол.
Где-то в Африке опять мор
И в Израиле опять взрыв,
А у нас едой забит стол
И в сортире без конца слив.
Между рюмками, устав петь,
О России завели спор,
Дескать, нонешней стране смерть,
Потому что тут везде вор.
Дескать, злобен в нищете люд,
Значит нужен нам опять царь,
А иначе на Руси пьют,
Ну, а пьяный, он всегда – тварь.
И опять под рататуй влет,
(За Отчизну не грешно пить)
Соколами стопари в рот -
Чтобы было хорошо жить.
А скукоженный юрист-плут
И какой-то журналист-пень
В унисон: мол на Руси пьют
Те кому вообще пахать лень.
И не нужен никакой царь,
Надо всем свободно жить дать,
Там где царь – всегда полно харь,
Будут бить и из страны гнать.
Кто-то крикнул из угла – блуд!
Вашим доводам цена – грош,
Только божий есть на все суд
И любая власть под ним тож.
От пороков надо в лес, в глушь,
Чтобы к Господу открыть дверь
Для заблудших в темноте душ -
Это главная для всех цель.
Много было за столом слов,
Каждый с выводом своим лез.
Дамы ели с алычой плов
И шнырял по декольте бес.
Я простился и прошел в лифт,
Он унес меня с небес вниз,
Был я чуточку совсем крив
И прохожим говорил: "плиз".
А под арками была темь
И я чувствовал, что я клоп,
Вышло где-то человек семь,
Без базара – кулаком в лоб.
Говорят мне: замолчи, вошь,
Может думаешь, что ты крут?
Раздевайся, если жить хошь,
А не то, считай что ты – труп.
Я по улице бежал вскачь,
Снова лифт меня унес вверх,
Где какой-то подшофе врач
Успокаивал вокруг всех.
Дали выпить за конец бед,
Отогрелся и за стол сел.
И закутав наготу в плед
Я соленый огурец ел.
И участием кипел всяк,
И советовать ко мне лез,
Как достойно избегать драк
И безлюдных по ночам мест.
Снова вспыхнул за столом спор,
Кое-где переходя в крик:
Почему у нас в избе сор,
И не надо ли менять ЦИК?
Вот и кончился опять год
И привыкли, что другой век.
Кто без денег – самогон пьет,
Через реку едет к нам грек.
* * *
Я смотрю на эту жизнь просто,
Потому, что впереди – небыль,
И не ждет меня в морях остров,
На котором никогда не был.
Годы юности моей светлой
Пролетели, как в закат утки.
Не качнулись над прудом ветлы.
У природы есть свои шутки.
Это как же понимать, братцы?
Это что же за расклад шалый?
Только впору за дела браться,
А прожить осталось так мало.
Мимолетна череда весен,
И не хочется прослыть грубым,
Но в убожество пустых десен
Не желаю заправлять губы.
А уж лучше бы с коня оземь,
Чтоб шарахнулись вокруг птицы.
В изумрудную упасть озимь
И с Россией навсегда слиться.
И полынным полевым ветром,
Уносящим от земли души,
Хулигански раскачать ветлы
Над шестою частью всей суши.
Я смотрю на эту жизнь просто.
Незаметно я ее прожил.
И не ждет меня в морях остров,
И величие не ждет тоже.
С магараджей не играл в шашки,
Из боев не приходил в ранах.
И для дочери своей Дашки
Не заказывал жюльен в Каннах.
В общем, много не успел сделать
И не сделаю уже точно.
Появился я на свет белый,
Как и многие из вас ночью.
* * *
Иду по краю, сорву ромашку.
Навстречу нищий: башка в парше.
Возьми, бродяга, мою рубашку,
Наверно, зябко твоей душе.
Твой смысл жизни в краюхе хлеба,
В проблеме вечной: "По двести грамм".
Старик, не видно ночами неба
Из запыленных подъездных рам?
Легонько трону за лепесточек
С вопросом вечным: быть иль не быть?
Такой изящный, простой цветочек,
А может, сволочь, вполне убить.
Любит – не любит, верит – не верит,
К сердцу прижмет, к черту пошлет…
Биться не надо в закрытые двери,
Если уж биться, так навзничь об лед.
Что нам жалеть. В этой грешной юдоли
Жизнь не стоит, порой, ни гроша,
Но в беспросветности горя и боли
Светится свечечкой наша душа.
Слабою свечкой в нетронутом мраке,
Не согревая протянутых рук.
Вот потому и последней собаке
Жизненно нужен какой-нибудь друг.
Любит – не любит, верит – не верит…
Вся наша жизнь из разлук и потерь.
Биться не надо в закрытые двери.
Жизнь чужая – закрытая дверь.
* * *
Я на жизнь не жалуюсь, конечно,
Хоть бывал и с подлостью знаком.
Детство было сытым и беспечным,
Юность под красивым пиджаком.
Нет упреков ни к отцу, ни к маме,
Были и подруги, и друзья…
Только жизнь должны мы строить сами
И халтурить тут никак нельзя.
У кого-то лепно и богато.
У кого-то наперекосяк.
У кого-то почести и злато.
Кто-то от рождения – босяк.
Я сегодня беден, словно белка,
Но от жизни счастлив все равно.
Повстречалась женщина мне в белом
О которой я мечтал давно.
Есть что вспомнить, есть о чем поплакать.
Ничего не хочется забыть.
Нравилось и мне когда-то в слякоть
По осенним улицам бродить.
Было счастье росными лугами
Пробежать по зорьке босиком,
Видел я, как мерными кругами
Плавает орлан над ивняком.
Жил в промерзшей крохотной землянке
На крутом приволжском берегу
И писал бывало после пьянки
Прутиком сонеты на снегу.
А с похмелья с лучшим другом Сашкой
Пили пиво с рыбой за углом
И мешали вирши о наташках
Вдрызг со "Стилизованным ослом".
Нас кормила сытно alma mater -
Мы паслись, как кони на лужке.
Каждый сам прокладывал фарватер
Ставя маяки в своей башке.
Молодость, ты не проходишь даром.
Ты равняешь нищих и царей.
Вдаль летит над городским бульваром
Светлый клин дорожных фонарей.
И когда к тебе приходит осень,
Не робей, мой друг, не суетись.