Страница 14 из 18
Для Кыргызстана, его населения характерен своеобразный менталитет, отличительной чертой которого было внешне уважительное отношение к власти на любом ее уровне. Но многолетний советский опыт показывал кыргызам, что власти чужды интересы отдельного человека. В СССР вообще насаждалась идея приоритета коллективных интересов над личными.
На низком уровне было национальное сознание. Официальная идеология, советское государство в целом отрицательно относились к национальным традициям и обычаям, культурным и духовным ценностям кыргызского народа, усиленно насаждая новые традиции, обряды. Постоянно сужалась сфера функционирования кыргызского языка. Все это порождало среди определенных слоев населения недовольство, общественную апатию.
И наконец, еще одно немаловажное обстоятельство. На общественно-политическую жизнь республики влияла (и продолжает влиять до сих пор) клановая структура традиционного кыргызского общества. Наиболее влиятельными были и остаются родовые группировки сары-багыш, бугу, солто[66]. Они не только защищают своих членов, оказывают им всемерную помощь, содействуют продвижению по службе, но и выступают хранителями родовых традиций, определяют нормы поведения, ценностные ориентации, политические пристрастия и др. Родовые группировки – важный фактор в жизни советского и современного Кыргызстана.
Отдельного рассмотрения требует вопрос о суверенитете Кыргызстана в составе СССР. В советском государственном праве длительное время господствовала теория ограниченного суверенитета; она нашла отражение и в Конституциях СССР 1924 и 1936 гг., которые устанавливали, что суверенитет союзных республик ограничен лишь в пределах, отнесенных к компетенции СССР. Вне этих пределов каждая союзная республика осуществляет государственную власть самостоятельно. Впоследствии от термина «ограниченный суверенитет» по политическим, а скорее по пропагандистским мотивам отказались. В Конституции СССР 1977 г. зафиксирован статус союзной республики как суверенного социалистического государства. Подобная норма содержалась и в Конституции Киргизской ССР: «Киргизская Советская Социалистическая Республика – суверенное советское социалистическое государство»17. По мнению С. Бабурина, в данном случае «более корректно и юридически точно говорить о реализации в СССР определенной модели совместного суверенитета»18, хотя и эта точка зрения, на наш взгляд, недостаточно аргументирована, поскольку предполагает либо совместное выполнение определенных функций, либо разделение этих функций между отдельными субъектами суверенитета. Но на практике ни первого, ни второго не было.
СССР был провозглашен союзным многонациональным государством, образованным на основе принципа социалистического федерализма. В условиях федерации самым важным является вопрос о том, насколько оптимально и четко, исходя из экономической и политической целесообразности, определены и разграничены компетенции союзных и республиканских органов государственной власти. Однако в Конституциях СССР и 1936 г., и 1977 г. отсутствовали даже общие положения о принципах разделения компетенций, зато делался упор на единство и централизм в управлении, а на практике компетенция союзных органов постоянно расширялась.
Определив вопросы, относящиеся к ведению Союза, Конституция СССР устанавливала, что вне этих пределов союзная республика самостоятельно осуществляет государственную власть на своей территории. Конституция Киргизской ССР содержит довольно внушительный перечень вопросов, относившихся к компетенции республики. Однако этот перечень требует анализа и оценки, ибо без них невозможно составить представление о содержании и объеме реального суверенитета.
Ограничимся лишь несколькими примерами. К компетенции республики относилось законодательство Киргизской ССР. Но на территории СССР действовало единое союзное законодательство, которое обладало верховенством по отношению к республиканскому законодательству. Поэтому если Киргизская ССР и принимала какие-либо законы, то они создавались на основе и во исполнение соответствующих союзных законов, зачастую просто дублируя их. Типичным примером такого законодательства была Конституция Киргизской ССР. Из 172 ее статей 44 дословно воспроизводили соответствующие статьи Конституции СССР; 88 статей отличались лишь редакционно – в них вместо аббревиатуры «СССР» присутствовало словосочетание «Киргизская ССР», а остальные 40 статей, хотя текстуально и не совпадали с союзными нормами, повторяли их концептуально или не несли правовой нагрузки (например, статья о том, что столицей Киргизской ССР является г. Фрунзе).
Конституция Киргизской ССР относила к компетенции республики разработку и утверждение государственных планов экономического и социального развития, государственного бюджета. Действительно, Верховный Совет Киргизской ССР на своих сессиях рассматривал и утверждал 5-летние и ежегодные планы экономического и социального развития, ежегодно утверждал государственный бюджет республики и отчет о его исполнении. Но контрольные цифры и по планам экономического и социального развития, и по бюджету, в том числе применительно к союзным республикам, утверждал Верховный Совет СССР. Верховному Совету Киргизской ССР оставалось лишь разверстывать спущенные сверху цифры по областям, конкретизировать отдельные установки.
Киргизская ССР, по ее Конституции, должна была обеспечить охрану государственного порядка на своей территории. Но при этом следует иметь в виду, что республиканские силовые структуры (МВД, КГБ, внутренние войска) напрямую подчинялись соответствующим союзным органам, выполняли их предписания, в лучшем случае лишь информируя органы государственной власти республики о своей деятельности.
Противоречивой была ситуация с компетенцией Киргизской ССР устанавливать порядок организации и деятельности республиканских и местных органов государственной власти и управления. Дело в том, что ст. 73 Конституции СССР установление общих начал организации и деятельности республиканских и местных органов государственной власти относила к ведению Союза. Поэтому если между центром и союзной республикой возникали разногласия по поводу организации и деятельности республиканских и местных органов, то последнее слово оставалось за центром.
Перечень подобных примеров можно продолжать и продолжать. Они однозначно свидетельствуют о том, что предоставленные союзным республикам компетенции на деле оказывались существенно урезанными, носили декларативный, пропагандистский характер, а поэтому и кыргызский государственный суверенитет на деле ничего общего с реальным суверенитетом не имел. Такое положение вещей сковывало инициативу союзных республик, вызывало недовольство, порождало центробежные настроения, и центр не мог этим не считаться. Как следствие, в русле реализации провозглашенных лозунгов перестройки родилась идея о заключении нового Союзного договора, в котором предполагалось расширить компетенции союзных республик, наполнить их конкретным содержанием. Но реализовать эту идею не удалось – СССР распался. И одной из причин его распада стала дисгармония в отношениях между центром и союзными республиками.
Таким образом, политическая система советского Кыргызстана, будучи по своей сущности тоталитарной, на первых этапах своего существования обеспечила стабильность общества, мобилизацию необходимых ресурсов и достижение поставленных целей, в том числе и социально значимых. Но к началу 80-х гг. ее потенциал был во многом исчерпан, она не смогла дать адекватный ответ на вызовы истории, стала тормозом общественного развития и должна была уступить место качественно иной политической системе.
2.2. Распад СССР и обретение Кыргызстаном независимости
Кыргызстан обрел государственную независимость в результате распада СССР. Хотя с этого момента прошло уже значительное время, в политической литературе не сложился единый взгляд на причины данного события. По оценкам А. Аринина[67], научные работы о распаде СССР можно классифицировать по пяти проблемным подходам. Первый (А. Реймонд, Э. Морэн, К. Анкосс и др.) состоит в том, что единство и могущество СССР базировались на тоталитаризме. А поскольку он в историческом аспекте обречен, то еще задолго до перестройки эти авторы утверждали, что слом советского тоталитаризма представляет потенциальную угрозу единству СССР. При втором подходе (В. Леонард, З. Бжезинский, Сарти, Лай, П. Чипковски, Дж. Миллер, Дж. Данлоп), основанном на концептуальных установках первого, все сводится к перестройке. Поскольку она положила конец тоталитаризму в СССР, то тем самым породила дезинтеграционные процессы, приведшие в конечном счете к распаду государства. Согласно третьему подходу (Н. Дьюк, А. Каратницкий, Сьюни и Р. Григор, З. Бжезинский) главная причина распада СССР – национальный взрыв в республиках.
66
Постсоветская Центральная Азия. Потери и обретения. М., 1998. С. 296–297.
67
Аринин А.Н. Проблемы развития российской государственности в конце XX века // Федерализм власти и власть федерализма / Отв. ред. М.Н. Губогло. М., 1997. С. 8–9.