Страница 1 из 39
Как все начиналось…
В этот день не заладилось с самого утра: сначала мерзкий дождь вперемешку со снегом испортил настроение, пришлось вместо удобных и мягких замшевых ботиночек влезать в резиновые сапоги, брать зонт и шапку, потом оказалось, что где-то авария и трамваи не ходят, а до остановки с автобусами топать и топать. По слякоти. Ну, вы представляете, да, серое небо, хлопья снега, валящиеся на зонт, на землю, на дорогу, моментально превращающиеся в кашу, холодную и мерзко чавкающую при каждом шаге. Да еще мысль, что на работу опоздала, не прибавляла радужности. И кофе закончился ко всему прочему.
Иду я с таким настроением на остановку, а в голове роятся картины того, как же мне сейчас обрадуется коллектив на работе. Особенно уборщица и начальник. Первая, пожалуй, пострашнее обрадуется, чем второй. Хоть бы тряпкой не отходила. А она может. Я вздохнула. Надо как-то пережить эту осень-зиму-весну, а там дальше лето, солнышко и моречко. Обязательно возьму отпуск побольше и рвану на моречко, буду там валяться на пляже под пальмой, пить кокосовый коктейль и читать книжку про любовь. И, может быть, закручу роман с каким-нибудь приезжим мачо, чтоб потом «мы разошлись как в море корабли». Ну или что-то подобное. Прощай, муся, я буду долго плакать, но ты не пиши.
Тяжело быть интровертом. Люди просто бесят. В автобус их набилось — мама, не горюй! — стою на одной ноге, держусь за что-то краем пальца для уверенности, в нос мне уткнулась чья-то подмышка, в зад чей-то зонт, в бок тоже что-то ткнулось, да еще водитель автобуса всю жизнь дрова возил и резко тормозил и разгонялся, отчего масса людей внутри этой адской повозки начинала бултыхаться и выпирать всякими острыми предметами во все стороны.
Как получилось так, что этот добрый водитель умудрился довезти нас всех живыми до места, я не знаю. Вывалилась из автобуса, потеряв в неравной борьбе пуговицу, раскрыла зонт и припустила к зданию, в котором работушка моя. Работонька, радость моя ненаглядная.
— Куда прешь, чучело?!!! — Это он мне, что ли? Ой, мама, аааааа!
Удар, кувырок, адская боль и спасительная темнота.
1
— Тссс! — чей-то голос ворвался в голову и бубухнул там набатом. — Поставь здесь воду и уходи. Она не пришла в себя еще.
Наверное, медсестра рядом сидит, промелькнула мысль в моей голове. То, что я выжила, это безусловно, в раю сейчас бы не было этой разламывающей боли в затылке, там бы мне сейчас гурии приносили холодный кокосовый сок, а мачо массировал спинку.
Я застонала от невыносимых ощущений и приоткрыла один глаз. Все сначала расплылось, потом приобрело более четкие очертания. Странно. Я в соломенной хижине. Это что, шутка? Зрение мне изменяет? Где больничные стены, реанимация, пикающие приборы? Или я в ад попала, и потому так трещит голова?
— О, ты пришла в себя! — улыбающееся синекожее лицо нависло надо мной. — Скажу пойду Таверу, свадьбу будем делать!
Я проследила глазами за толстопопой девицей, на которой из одежды была юбочка из непонятного материала и все. Все! Боже, куда я попала? Я сплю? Я в аду? Я в умалишенном, черт его возьми, аду? Видимо, зрение мне изменяет, раз чернокожие люди кажутся синекожими. Не может быть у нормального человека такого цвета кожи, значит, это у меня в глазах синит, а это обычные африканцы.
Свет из дверного проема на мгновение заслонила мощная мужская фигура.
— Привет! — он широко улыбнулся, и двинулся ко мне. У него вообще одежды не было, не считая каких-то трусов, как у Маугли, прикрывающих кое-что внушительное.
Я отвела глаза от этого «кое-что» и посмотрела в глаза парню. Мне захотелось притвориться дохлой мышью и тихонько отползти в свою мышиную норку. Он явно не разделял моего настроения, в один миг оказался рядом и схватил за плечи. Лицо его было до того устрашающим, что я тихонько пискнула. Не знала, что умею издавать такие противные звуки!
— Вечером свадьба будет, как ты хотела. А чтоб не сбежала, я тебе уже сейчас подарок сделаю.
Я в панике отползла от него, но парень схватил меня за лодыжку и застегнул на ней браслет, от которого шла цепь куда-то вниз.
— Ты кто такой? — я не узнала свой голос. — Как я здесь оказалась?
— Ты не помнишь, любимая? — он расплылся в улыбке. — Я Тавер, вождь племени Чирикира, а ты мой военный трофей, жениться на тебе хочу.
— А я не хочу! — я вяло подергала ногой, цепь зазвенела. — Отпусти меня, синекожая морда, я не посмотрю, что вы всеми угнетаемые, такого шороха наведу, ООН слезами обольется!
— Ты что-то путаешь, малышка, никто нас не угнетает, — брови его нахмурились. — Я в честном бою убил твоего жениха, ты теперь моя. Если б ты не визжала, как дикая кошка, никто б тебя случайно по голове и не приложил, уже бы поженились, — он плотоядно ухмыльнулся и облизнул толстые губы.
— А отпустить меня не вариант? — Я оглядела хижину. Соломенные стены, один дверной проем, окна нет, я лежу на каком-то топчане из соломы, покрытом тонким покрывальцем явно ручной работы, на мне длинное платье. Что происходит вообще? Как я сюда попала? Точно помню, что накануне не читала ничего такого, что за бред? Откуда эти синекожие люди, как две капли воды похожие на чернокожих, но сливового цвета. Я что, в Африке??? В каком-то месте, где с ног до головы туземцы покрыты синими татуировками??? Или все-таки проблема с глазами?
— Не вариант, — он вдруг воровато оглянулся и вздохнул. — Черт меня понес в ту долину, где вы стоянку разбили. А там этот колдун проклятый, жених твой, все грозился молнии наслать и сжечь нашу деревню. Пришлось его того… Ну, приложить слегка. А теперь вот ты на мою голову навязалась, жениться на тебе придется. — Он обиженно выпятил и без того большую губу. — Иначе меня уважать перестанут.
— Так если ты вождь, измени законы племени, — я перестала дрыгать ногой и заинтересованно посмотрела на парня. Кажется, он начинает мне нравиться. Может, мы даже споемся, ну, э-э-э, придумаем план моего спасения.
— Да ты что, — Тумба-Юмба махнул рукой и горестно шмыгнул носом, — я ж вождь совсем недавно, старый помер, а я тут самый сильный, — он приосанился, а затем опять сник, — но жениться на тебе не хочу. Нам можно только одну жену, а ты такая бледная и лупоглазая, с тобой ночью в одной хижине оставаться страшно.
Вот спасибо за откровение! И вообще, чего это я бледная, да лупоглазая-то? Вроде, вчера еще парни заглядывались, сисадмин даже звал в пятницу роллов поесть. Может, я в этом сне своем дурацком облик поменяла?
— Дай зеркало!
— Чего? — Тавер вытаращил на меня глаза, — не знаю, что это.
— Девушки ваши на себя как любуются?
— Да никак, девушки у нас все красавицы, — вождь сделал руками жест, обозначающий «верхние девяносто» размером с баобаб.
— Ну а лицо? — продолжала хмуро допытывать я.
— А лицо при чем? — отропел Тумба-Юмба. — Жене зачем лицо красивое, ей надо, чтоб фигура была, — он даже зажмурился, как кот, который сметаны обожрался. — Вот как у Тьяны фигура.
— Так и женись на этой Тьяне! — Я поднялась-таки с кровати и теперь, уперев руки в бока, смотрела на пригорюнившегося вождя племени абсурда.
— Так я и собирался, — рявкнул он, — пока ты на мою голову не свалилась, чучело бледное! Это ж надо такой страхидлой уродиться, правильно тебя жених по болотам вез, утопить хотел, наверное.
— Э, ты полегче давай! — Я возмутилась. — Ты вообще-то с девушкой разговариваешь.
Весь воинственный пыл у «жениха» угас, он сел на плетеный из каких-то веток табурет и подпер голову рукой, поставив локоть на колено.
— Может, убить тебя? — размышлял он вслух, — быстренько схороним, завтра отплачем, а послезавтра я на Тьяне женюсь.
— Меня такой расклад не устраивает, — буркнула я, оглядывая свое несуразное платье из непонятной плотной материи, прилипшей к мокрому от жары телу. Снизу оно было до пола, а сверху открывало все, что можно было открыть, хотя мою невеликую грудь после Тьяны и грудью-то назвать было стыдно, но и ходить так перед людьми неудобно. Что за бред-то такой ужасный? Не могло мне привидеться что-нибудь романтичное, с принцем в камзоле и лосинах, я вся красавица, он весь красавец, мы как в мультике про Золушку покружились бы в танце, а потом я бы проснулась? Нет, не вариант? Эх!