Страница 3 из 44
Ее лицо было ошеломленным, глаза — большими, она напоминала лань, внезапно столкнувшуюся с акулой. Виддершинс встала. Морис — точнее, брат Морис из ордена Святого Бертранда, бывший помощник умершего архиепископа — почти надулся от отчаянного вдоха. Было ли это от облегчения, что ее колено покинуло его грудь, или что ее рапира уже не была в мышином шажке от его глаза, оставалось загадкой. Но это было не важно, потому что глубокий вдох с зимним воздухом заставил его покраснеть, схватиться за грудь и кашлять почти две минуты.
Он почти не изменился: соломенные волосы, выстриженные тонзурой, мягкие, но не слабые черты. Его коричневое одеяние монаха отчасти скрывал белый плащ. Его единственным украшением было Вечное око, символ Священного соглашения, представляющего 147 признанных богов Галиции.
И оно выделялось, потому что — не думая о традициях строгости и простоты монахов — было не из дерева, керамики или олова, а из серебра, что сияло даже без солнца.
Виддершинс не нужно было спрашивать. Она видела это раньше — не такой же, но схожий символ. Она взглянула на каменный фасад мавзолея и не смогла подавить улыбку.
— Он одобрил бы, — тихо сказала она, а потом пожала плечами, когда монах удивленно моргнул. — Простите за это, — сказала она, хоть ее тон был изумленным, а не безразличным, — просто вы подкрались ко мне.
— О, я…
— Зачем вы подкрались ко мне?
— Я не был уверен, что это была ты…
— А еще, — Шинс прищурилась, обдумывая ситуацию, — как вы подкрались ко мне?
— О, не понимаю, о чем…
Возмущенная воровка уже слушала не его.
— Вот как, — проворчала она. — Это, по-твоему, было смешно? То, что он не показался угрозой, не спасло бы его от смерти, если бы я пронзила чем-то острым его…! Ох, — она робко улыбнулась Морису, теперь искренне извиняясь, заметив, как его глаза становятся все шире, и как он бледнеет. — Позже это обсудим, — шепнула она уголком рта. А потом громче. — Ох, не знаю, сколько вам известно…
— Не здесь. Прошу, не на морозе. Недалеко хижина смотрителя. Укроемся от ветра, выпьем горячего чаю…
— И скроем меня от глаз стражи?
Морис выдавил улыбку.
— Я могу за тебя поручиться, но возникнет много вопросов — ты не вошла через ворота, или мне сообщили бы — и я не смогу им всего объяснить.
Шинс рассмеялась.
— Хорошо. После вас.
Нервно оглядываясь, словно она могла просто исчезнуть, монах вел ее по тропкам кладбища, огибая склепы, стараясь не выходить на основные дороги. Он много раз заходил вперед и проверял, чисто ли, а потом удерживал гостью на месте, пока не проходила стража.
После третьего такого случая Шинс встала за монахом, двигаясь неслышно по снегу.
— Зачем столько стражи, Морис? — прошептала она.
— Виддершинс… я понимаю, что мы знакомы, но правильнее будет называть меня «брат Морис». Хотя бы на святой земле, как эта.
— Уильяму это неправильным не казалось, — отметила она. — Так что со стражей, Морис?
Монах хмуро посмотрел на нее, а потом вздохнул и повернулся к танцующим снежинкам.
— Просто на случай мятежа на кладбище.
— Мятежа?
Морис точно раскрыл рот, она поняла это даже по его спине.
— Ты не заметила протестующих, кричащих на каждом углу? Надписи и листовки повсюду? Город только убрал один квартал, как в другом…
— Я избегала видных углов, — она пожала плечами. — И основные улицы. А вообще это место как Давиллон, но богаче и нахальнее.
— Лурвью, — процедил он, — не Давиллон. Такое тут не нормально.
— Точно. Так откуда мятеж?
— Мы дойдем до этого. Это тоже разговор «не для мороза».
Они притихли. Усилился ветер.
Шинс ждала, пока не стало ясно, что больше он ничего не скажет. Она спросила:
— Но почему, на самом деле, тут стражи?
Морис вздрогнул, словно обнаружил моль в своей одежде.
— Что?!
— Ладно вам, Морис. Вы — монах, еще и верный. Я вижу в вашей позе, слышу в голосе, когда вы пытаетесь врать.
— Я не врал, — проворчал он. — Просто… я жду, чтобы все тебе рассказать.
— Хватит ждать.
Еще вздох.
— Ладно. Стражи… — он повернулся, порыв ветра бросил снежинки в его капюшон. — По этой причине я не спешил подходить к тебе, — сказал он, голос был лишь немного громче ветра. — Тут есть… подозрительные личности, они появлялись уже несколько месяцев.
— Это точно были не родственники, пришедшие на могилу к лорду Подозрительному IV, или кому-то похожему?
— Мы тут не полные дураки, Виддершинс. Не говори так.
— И не собиралась. Слишком просто.
У Ольгуна в ее голове была истерика.
— Они смогли выдать себя за скорбящих, — признался Морис. Он остановил их, долго выглядывал на главную дорогу, путаясь видеть в полумраке, а потом продолжил. — Но мы быстро поняли, что люди этой группы менялись. То приходил один из них, то другой, и так далее. Не знаю, что они тут делают — не было погрома или кражи — и мы можем лишь увести их, если они будут вести себя неуместно. Но…
Они долго молчали.
— Думаю, у вас предложение соскочило, — сказала она.
Он вяло улыбнулся и указал на домик за снегом — размером он напоминал скромные мавзолеи, но был почти не украшен. Она кивнула, и они направились к двери.
— Но, — продолжил Морис, вытащим из одежды большой железный ключ, — я невольно замечаю, что многие из них были недалеко от могилы Его высокопреосвященства де Лорена. Вряд ли это совпадение. Его мавзолей не самый богатый, так что я даже не знаю…
Монах продолжал, отперев дверь, впустив гостью внутрь и заперев с грохотом, но Виддершинс не слышала его слова. В хижине смотрителя было тепло, горка углей еще дымилась в камине, но тут беглянке из Давиллона было холоднее, чем снаружи.
Люди — редкие, но все же — знали, что Виддершинс и архиепископ стали близки, хоть ненадолго. Если кто-то искал ее…
Неужели?
— Ольгун? У меня паранойя?
Его встревоженный ответ не успокоил ее.
— Да. Расскажите вкратце, Морис, — громче сказала она, повернувшись и чуть не врезавшись в испуганного юного монаха, сжимавшего две горячие кружки чая в руках. — Я не хочу задерживаться в Лурвью.
Морис пару раз моргнул, но с их первой встречи в прошлом году в Давиллоне он хоть немного привык к смятению, которое вызывало у людей общение с ней. Он кивнул и опустил две кружки на стол.
Виддершинс села за старый, простой, но крепкий стол со светлыми стульями с мягкой обивкой. Морис устроился напротив.
— Я знаю о тебе, — сказал он, осторожно пробуя чай. — О тебе и, ах, Ольгуне.
Она не была потрясена. Шинс сжала свою чашку, чтобы согреться, а не пить.
— Возможно, Уильям успел рассказать вам.
— Нет. Он… умер вскоре после того, как ты ушла.
Они смотрели на стол, а не друг на друга.
— Но, — продолжил он, — Мы с ним обсуждали его предположения до того, как он послал меня за тобой. А потом, когда епископ Сикар прибыл из Давиллона и рассказал о твоих… недавних бедах, епархия попросила меня проконсультировать. Они знали, что я уже встречал тебя, а словам епископа было… сложно поверить.
— Я была там, — сказала она слабым голосом. — Но мне все еще сложно поверить.
Морис потянулся над столом.
— Мне очень жаль, что…
Глина затрещала в руках Виддершинс, чай полился на стол.
— Да, — сказал он, отодвигаясь. — Но история Сикара заполнила бреши, по крайней мере, я стал понимать твою ситуацию.
— Это вас волнует?
— Могло бы, — не спорил он, — но Его высокопреосвященство не переживал. Он доверял тебе… и Ольгуну. Я не могу перечить.
— Спасибо за это, — сказала она искренне. — Я… погодите. Разве он не хотел, чтобы вы сменили орден и стали священником? Помнится…
— Я — слуга, Виддершинс. Я не хочу никого вести.
— Может, потому вы и должны.
В этот раз их взгляды пересеклись, Морис отвернулся первым. Буркнув что-то, что Шинс не уловила, он встал и вернулся с полотенцем, чтобы вытереть чай. Она ощутила слабый укол вины за чашку — она выглядела старой — но не вызвалась помочь ему.