Страница 5 из 13
А когда Лёля подала его мне, улыбаясь, светя своим сказочным лицом, своими глазами, моё сердце заполнилось такой безграничной нежностью, на которую до сих пор, кажется, ещё не было способно. Я взял мальчика на руки, удивительно, я не разучился держать новорожденных детей, наверное, это то, что один раз приходя, уже не уходит.
Он такой маленький и тёплый, такой поразительно мягкий, гибкий и подвижный, будто в нём и косточек никаких нет… Он вздохнул, чуть-чуть разогнул маленькие длинные пальчики… Боже мой, настоящий ребёнок, наш малыш, наш чудный мальчик! Твой, Лёля, а значит и мой, потому что ты моя.
Видеть, как Кирилл держит нашего сына на руках, было необычайно волнительно. Кроме того гордость наполнила моё сердце. Я хотела видеть его лицо, когда он возьмёт Митю на руки, мне хотелось увидеть, что он готов был полюбить его ещё до того как увидел. Потому что он мой? Я хочу увидеть глаза Кирилла при этом, он ищет свои черты в ребёнке или это уже не имеет значения для него? Хотя, как это может не иметь значения?
Чего я хочу? Похоже, мой эгоцентризм смотрит сейчас моими глазами. Их любовь избаловала меня, и я хочу, чтобы и Кирилл, вслед за Лёней полюбил моего сына только за то, что это мой ребёнок? Но я хочу этого для себя или для них? Для этих самых дорогих для меня на свете людей.
Мы празднуем, конечно, с Кириллом рождение Мити, мужчины пьют вино, я пригубила тоже. Ужин мы с Лёней приготовили, поджидая Кирилла, и они с аппетитом поглощают его: жареного гуся, что мы привезли с собой из бабушкиных домашних гусей, тех, кого не постреляли десятого августа. Не сговариваясь, мы решили в первый день не сообщать Кириллу о том, что было с нами там. Расскажем при случае как-нибудь. День заканчивается замечательно, и ночь проходит очень спокойно. Поэтому утром я встаю вместе со всеми, вполне выспавшейся. Пока Лёня и Кирилл умывались и готовили завтрак, я занялась проснувшимся Митюшей. Чистый и сытый Митя уснул без всякого плача, после чего я вышла, чтобы позвонить Игорю.
Почему у Лёни такое лицо, когда он узнаёт, кому я звонила?
– Я против, – говорит Лёня низким и твёрдым голосом, и лицо его становится серьёзным и жёстким, сразу каким-то взрослым.
Я не верю своим ушам.
– Как это… Лёня… да ты что?!
– Я сказал, Лёля, я против. Митя – мой сын и никакой мудацкий Стерх его не получит! – его взгляд сейчас твёрже стали.
– Так нельзя…
– Ему было можно сделать то, что он сделал…
– Лёня, что он сделал? Разве мы не получили оба по заслугам тогда? Я легко поверила в то, что ты лжёшь мне, а ты не за своё ли отношение заплатил? Не ко мне, но к той же Оле?! Ведь то, что она не от тебя оказалась беременна всего лишь случайность. А сколько таких Оль у тебя было?!
Нет, эти весомые, как мне казалось, аргументы не подействовали, он говорит убеждённо и уверенно. Очевидно, он давно задумал сказать то, что говорит сейчас.
– Может быть. Может быть, я получил по заслугам… Хотя ту казнь, что он мне выбрал, я думаю, я всё же не заслужил, – Лёня прошёл мне за спину к окну кухни, будто рассуждая. – Но пусть так. Но чем твой Стерх заслужил Митю? Тем, что вовремя тебя трахнул?! – он побледнел даже губами при последних словах, а для меня они как пощёчина…
– Замолчи!
– Да не стану я молчать! Ты собираешься у меня отнять сына, а я должен спокойно смотреть на это? Ты собираешься встретиться со Стерхом, чтобы он ещё одного ребёнка сделал тебе? Может быть, тебе это нравится больше, чем со мной…
– Замолчи! Замолчи! – уже закричала я, он обезумел?
– Что тут у вас? – на кухню вошёл Кирилл, привлечённый нашими громкими голосами.
– Сдурела, вот, что у нас! – рыкнул Лёня, кивнув на меня. – К Стерху Митю отвезти собралась!
– Ты… ты же договаривался с ним! Ты сам говорил… – беспомощно лепечу я. Что же это такое?..
– Говорил. Но это было до того, как вы чуть не умерли, а меня чуть не посадили за твоё убийство! Так что всё имеет цену. Я свою заплатил, и на Стерха и его непонятные для меня права мне плевать!
Кирилл изумлённо открыл рот при словах Лёни о тюрьме и прочем:
– Что… что там было?
– Это неважно сейчас! – огрызнулся Лёня. И опять посмотрел на меня: – Никуда не пойдёшь! Я тебе запрещаю с ним встречаться!
– Тогда он сам встретится с ней, – весомо говорит Кирилл. – Ты этого хочешь? Чтобы они встречались втайне от тебя? – он смотрит на Лёню. – Он считает Митю своим, и он не отступится. Не стоит вновь спорить о том, о чём вы спорили уже… – Кирилл опустился на табуретку. – И лучше рассказать мне нормально, что произошло там.
Лёня был вынужден замолчать, Кирилл говорит здраво и, хотя Лёню не устраивают прежние договорённости со Стерхом, он перестаёт сейчас требовать невозможного:
– Ладно, мы поедем к нему вместе, как тогда, – спокойнее проговорил он.
– Нет… – вылетел мой выдох…
– Нет – да! – опять вскричал Лёня, – иначе я буду считать, что ты с ним спишь!
– Ты что дурак?!.. Чёртов дурак и псих! Псих!.. Вот псих!
– Да нет, дураком я был, когда позволил тебе опять к нему сбежать! А теперь ты ко мне привязана, никуда не пойдёшь с моим сыном, поняла? Хочешь идти к Стерху, вали, но Митя останется дома!
– Припадочный!
– Алексей, он в суд подаст и добьётся совместной опеки, если докажет своё генетическое отцовство, тебе надо это? – Кирилл смотрит на него спокойно и строго.
Я опустилась на стул, почувствовав, как кровь отлила от лица: мне стало плохо от одной мысли, что станут делать ДНК и может выясниться, что отец Мити Кирилл… Он, поэтому и заговорил об этом, что сам до ужаса боится, что Лёня узнает правду о нас.
Лёня посмотрел на него:
– Что… это возможно? – снизив голос и хмурясь, произнёс он.
– Отпусти её, пусть покажет сына, а потом решите с ним, – взвешенно говорит Кирилл. – Но… лучше ты реши, Лёля. Тебя Стерх услышит.
– Я? Что же я… – я посмотрела на бледного Кирилла. – Господи…
– Если он увидит его, уже не отдаст! – сказал Лёня. Потом посмотрел на отца: – Ты вот можешь теперь отказаться от Мити?.. Я укачиваю его на руках семнадцать дней, и я отдам чужому мужику моего ребёнка? Ребёнка, которого я увидел раньше, чем его мать?! Который родился в мой день рожденья? Которому я не дал погибнуть? Я! Я не он! – я вижу, он свирепеет всё больше. – А он что сделал?! Что сделал он? Спал с ней? Он кончил, и на этом основании у него права? Отлично устроились!
– Не сметь говорить обо мне в третьем лице! – взбеленилась я, подскакивая со стула.
– Нечего орать! – сам орёт Лёня. – Не пойдёшь ты к нему, хватит идиота из меня делать! Придумала себе законное основание его видеть!
Я хотела бы быть спокойной и здраво рассуждать, но меня задевает и обижает то, что он говорит, поэтому и я теряю контроль:
– Да если бы! Если бы мне надо было видеть его, я бы виделась с ним каждый день! Я бы вообще с ним жила, да и всё! Но сейчас ты злишься по другой причине! – я тычу пальцем в него. – И не превращай свою неудовлетворённость в праведный гнев оскорблённого отца!
У Лёни полыхнули щёки и лоб и даже виски:
– Ну, стерва! Проклятущая шлюха! Ты и не спишь со мной, потому что хочешь к нему скорее! – заорал Лёня, краснея даже шеей.
А я с размаху кулаком двинула ему в лицо, даже не знаю, куда попала, потому что в руке у меня что-то хрустнуло и пребольно свело кисть. Но сейчас и эта боль только подстёгивает мою злость.
– Ненавижу! – будто трещит моё горло. – Иди, табун свой собирай, пока жена-шлюха пробежится по прежним ухажерам! Ненавижу тебя! – я выскочила с кухни.
– Да я уже понял! Могла бы второй раз не повторять! – прокричал Лёня мне вслед, но как-то приглушённо. – Чёрт!..
Нечего и думать, чтобы сейчас взять Митю с собой, во-первых он спит, а во-вторых: меня так трясёт от злости, что я и собрать его сейчас не смогла бы. Поэтому я лишь оделась в одно мгновенье и, взяв ключи от Игоревой квартиры, вышла прочь, пока Легостаевы оставались на кухне.