Страница 15 из 18
Ты же сказал “всё”! – Закапризничала Ребекка. Алекс не мог взять назад собственные слова, тем более, что сам ей предложил выбрать. Он обещал завтра вечером сводить её в гигантский крытый парк развлечений.
Проходя через приёмную, Алекс вызывал такси на знакомый Джо адрес. Странно, сегодня он не попросил её заполнить календарь…
В машине Алекс ломал голову. Глупые мысли Билли стали проникать и в его ум. Он пытался представить, как их общение с Полиной выглядит со стороны. Жена о ней не знает. Уже второй раз он намеренно обманывает Катрину. Хотя, чего ему скрывать? Даже если бы он сказал, что будет писать программу со своей помощницей всю ночь, Катрина и не подумала бы в этом сомневаться. Хорошо, сказала бы она, но не переутомляйтесь. Выходит, обманывал он не потому, что боялся её ревности. Может быть, потому что боялся себя?
Да, ну. Что за глупость, – произнёс он вслух едва слышно.
А зачем балуешь дочь? Возразил внутренний голос. Официально он хотел поздравить её с началом зимы. Завтра 1 декабря. А неофициально – попросить таким образом прощения? Не унималось сознание. Алекс стал гнать прочь все мысли. Даже не относившиеся к его женщинам. Освободив голову, он вошёл в квартиру Полины.
Долгое время они ели и болтали ни о чём. В какой-то момент алкоголя стало больше, чем пищи. Алекс сказал жене правду хотя бы насчёт своего желания напиться. Мартини они пили за ужином. А потом Полина вспомнила, что у неё есть джин. Человек велел нести его поскорее. Ему стало любопытно, зачем гаргулье столько выпивки? Но это не её запасы, а хозяина квартиры. Тогда понятно. Прошло ещё немного времени, с кухни они переместились в гостинную. Там сели в ортопедические кресла напротив домашнего кинотеатра, нашли старинный фильм начала века, поставили его, но не для того, чтобы смотреть – для фона.
Алекс растворился в кресле, и на него напало лирическое настроение. Он захотел поговорить о гаргулье. Тревога за неё, появившаяся недавно, не проходила.
Тебе скучно в Лондоне? – Начал он свой заботливый разговор.
Не думаю. Всегда есть, чем заняться.
Нет-нет, я понимаю, что ты активно ведёшь мою кампанию. У тебя в чате постоянно Дона и Рональд. Ещё ты в любой момент можешь слетать на Олимп к родным. Но я имею в виду другое. Ты в своём истинном облике здесь совсем одна. Не можешь погулять по улицам, поболтать с людьми, посидеть в кафе. Кроме меня, ты ни перед кем не можешь снять плащ. А общаешься только с тремя людьми. Двое из которых не знают о тебе ничего. Должно быть, вынужденное затворничество тяготит?
Но зря он ждал, что гаргулья, как настоящая девушка, поплачется в его жилетку. Характер в ней от мамы. Она смотрела непонимающим взглядом. “Как может быть скучно с 1200 каналами?” – будто, восклицала она. Перечитав тонны литературы у тёти Афины, она прибыла на землю и открыла для себя телевидение и интернет. Не самое умное, с точки зрения небожителей, времяпрепровождение, но для эрудиции нужно изучить и эти людские игрушки. По поводу выхода в свет он тоже заблуждается. Иногда она гуляет по шумным улицам в своём истинном обличие. В дождь и слякоть носит облегающий кожаный костюм, расправляет крылья и врывается в толпу анимешников. Её принимают на ура. Сколько же радости она испытала, когда впервые увидела костюмированные праздники. Все воспринимают её, как прекрасного персонажа. Фотографируют, щупают крылья, просят добавиться в социальных сетях. Дети её обожают. Конечно, в суматохе, в толпе, среди ряженых никто не осознаёт, что перед ними истинное чудо. Дружить с людьми или появляться где-либо, кроме костюмированных шествий, не стоит. И уж, конечно, она не шевелит крыльями и не взлетает при свидетелях. Если Алекс надумал жалеть её, то пусть оставит эту пустую затею. Ей достаточно весело. В конце концов, не для развлечений она покинула Олимп.
Вот это да! А он и не знал про её вылазки.
Но ты, наверное, скучаешь по родным?
Иногда, – на этот раз согласилась гаргулья. – Тогда я лечу к маме. Мы долго болтаем, и я настраиваюсь на рабочий лад.
Алекс напрягся. Полина видится с Гару, когда пожелает. Даже сейчас может отправиться к ней. Ему сделалось дурно. Мысли вызвали физическую реакцию. Подруга протянула таблетку. Она начинала жалеть, что позволила уставшему человеку так много пить. При том, что он не любит алкоголь. Лекарство было последним достижением фармакологии. Оно моментально устраняло тошноту, если человек не рассчитал свои силы. Снимало похмельный синдром, если хотелось продолжить вечеринку. В стакан воды Полина добавила несколько капель из своего пузырька. Алекс запил таблетку. Пока его ещё недостаточно “отпустило”, он решился обозначить свой настрой на максимальную откровенность.
Меня давно мучают вопросы. Каждый раз обстоятельства не давали их задать. Но сегодня всё по-другому. Я решился. Не важно, сколько это займёт часов, дней… – Его голову расколола надвое резкая боль. Он впился пальцами в виски. Боль унеслась куда-то вглубь. – Я готов. Не сдвинусь с места, пока ты не закончишь. Хочу знать о тебе всё!
Мысли расстроились. Густой молочный туман наполнил его сознание. Такое уж действие лекарства – сначала вывернет тебя наизнанку, потом вылечит. Полина знала, что её собеседник скоро придёт в норму, и готовилась к тяжёлому разговору.
Ты уверен, что хочешь этого именно сегодня? – Уточнила она, когда его глаза сфокусировались на окружающем пространстве…
Мы итак слишком долго откладываем, – слышал Алекс свой голос будто со стороны. Мысли прояснялись. Очередь за чувствами.
Ну, и что ты хочешь узнать? Имя её отца? С ним снова заговорил внутренний голос. Допустим, назовёт она имя, которое абсолютно ничего тебе не скажет. Что потом? Нет, конечно, если он смертный, можно узнать, где он живёт. А если смертный, но живёт на Олимпе? Вот будет досада. Что ты сделаешь, глупец?
Ты слышишь меня? – Полина поднялась со своего кресла и встала напротив, пытаясь определить, исцелился Алекс уже или ещё нет.
Слышу.
Так, зрение есть. Слух есть. Язык ещё работает плохо. Голова перестала кружиться. Полина сказала, что через пару минут всё пройдёт. Тогда можно начать заново. Но уже более грамотно. Она сходила на кухню и принесла два бокала вина. Пока её не было, голос в голове Алекса продолжал вещать, но, к счастью, всё тише и тише.
Тебе двадцать три года по земным меркам? – Уточнил он бодрым голосом, когда она вернулась. Девушка кивнула. – То есть ты родилась в 72 году? – Опять кивок. Алекс кивнул ей в ответ.
Руки его сжимались в кулаки, так что ему приходилось разжимать их усилием воли. Таблетка и амброзия подействовали, значит, тело сотрясала уже не алкогольная судорога. Конечно, это волнение. Ладони вспотели, как только он попытался раскрыть рот. Алекс-Алекс, говорил он себе, Гару ведь возлюбленная твоего прадеда, а не твоя. Что с тобой происходит? Неужели, так в тебе проявляется ущемлённая гордость Эвансов, которые всегда добиваются поставленной цели? Кто другой посмел получить её? Ты можешь не знать и мучиться дальше. А можешь узнать и успокоиться. Просто наберись душевных сил и выслушай историю. Ничего не изменится. Эта девушка – твоя подруга. И уж тем более не виновата, что появилась на свет.
Полина смотрела на него с волнением. Чувство принадлежало не ей. Передалось от человека. Девушка продолжала стоять напротив него, как ученица у доски. Алекс застыдился своих мыслей и собрался, наконец, с духом. Тело чувствовало себя прекрасно. Мысли прояснились. Он сделал глоток вина.
Я хочу знать имя твоего отца, – уверенно произнёс он.
Полина смотрела с жалостью.
Тебе будет тяжело.
Справлюсь, – неуверенно произнёс Алекс. Но тянуть дальше было уже невыносимо.
Исполняю твою просьбу, – подчинилась гаргулья. Одновременно она начала ходить перед креслом, закрывая экран то с одной, то с другой стороны. Четыре маленьких шага вперёд, поворот, четыре назад, поворот. И в кулаке одной руки сжимала другой, рискуя сломать собственные пальцы. – Пожалуй, ты прав. Сейчас подходящее время. Мы успели познакомиться, ты мне доверяешь. Суета по поводу твоего ухода схлынула. Теперь ты просто советник – всё равно, что свободный человек. До нашего крестового похода на Женеву тоже достаточно времени… Я рада. Потому что, узнай ты всё сразу, как только мы познакомились, ты бы воспринял это иначе. Мне кажется, сейчас ты будешь, – она стала подыскивать слово, – спокойней.