Страница 8 из 13
Первые шквалы налетели на нас с востока в темноте во время дождя. К утру на гроте было взято два рифа, а падавший барометр и ветер, менявший направление против часовой стрелки, говорили о том, что худшее еще впереди. «Исбьерн» нашел сомнительное убежище за островом Улава (Ulawa), где мы стали на якорь. Радио работало на волне Хониары, и мы с тревогой слушали прогнозы погоды.
«Это, должно быть, запись, – недоверчиво восклицал Барри. – Невозможно быть настолько некомпетентными».
«Переменные ветра, от пяти до десяти узлов, спокойное море», – повторял диктор во время каждого радиопрогноза. Но в
Улава, менее чем в ста милях от радиостанции, шторм уже достиг силы девяти баллов, и все указывало на то, что тропический циклон находится недалеко.
«Исбьерн» стоял на якоре у ручья, вытекавшего из подлеска в ложбине между двумя низкими коралловыми утесами. Облака проносились над топом мачты с огромной скоростью. Несмотря на защищавшую их возвышенность, пальмы, окаймлявшие береговую линию, сгибались под ревущим ветром, и покрытые саго крыши деревенских домов были едва различимы в потоках дождя. И нам очень хотелось быть где-нибудь в другом месте, а не здесь.
Уместно будет рассказать о повадках тропических штормов. Они образуются в перегретом, насыщенном влагой воздухе, разогретом солнцем над морем в районе экватора. Витки горячего пара сотни миль в диаметре начинают кружить под влиянием вращения земли по часовой стрелке в южном полушарии, и против часовой – в северном, достигая при этом ужасающей скорости. Вся система перемещается на запад под действием пассатных ветров. Потом в какой-то точке на пути движения полностью развившийся тропический смерч отворачивает от экватора и направляется в южном полушарии на юго-восток и на северо-восток – в северном, уходя из тропиков, чтобы полностью израсходовать свою энергию в зоне умеренного климата.
Улава, самый восточный из Соломоновых островов, лежащий на широте 9°45’ ю.ш., имеет форму веретена, длина – восемь миль с юга на север и ширина – одна миля на каждой оконечности. По сообщениям, шторм двигался в западном направлении, севернее острова. В тот момент ветер был восточным, но следовало ожидать, что он зайдет на северный или северо-западный, как только центр циклона минует Улава. Это сделало бы наше убежище, находившееся у западного берега, непригодным для укрытия. То, что надвигалось именно такое изменение ситуации, стало очевидно, когда тяжелая северная зыбь начала каждые семь секунд заходить в вершину бухточки, сглаживая смешанное волнение на мелководье своей мощью и напором. Перед тем как связь с берегом прервалась, островитяне сообщили, что никогда ранее не видели ничего подобного.
Барометр, несколько дней падавший равномерно, с наступлением темноты резко устремился вниз. Волнуясь, мы с мрачным удовлетворением слушали по радио подтверждение нашим выкладкам, циклон наконец-то был признан официально и облагорожен присвоением ему имени «Бекки». С некоторым смятением мы узнали, что шторм начал менять свое направление над основной группой Соломоновых островов и должен сместиться на юго-восток в сторону Улава, чтобы пройти его центр прямо над нами или чуть южнее.
К счастью, кеч смог удержаться на якоре до следующего утра, 12 декабря, хотя ветер уже менялся, и к рассвету огромные, шедшие одна за другой волны, разбивались об утесы рядом с нами. Они рывком выбрасывали «Исбьерн» вперед на очередном гребне, а каждая обратная волна с силой тащила его назад от берега. Мы готовили парусник к борьбе со штормом почти в полном молчании. На палубе все уже было закреплено заранее, но мы еще раз проверили и усилили крепления. Бегин-рей был приспущен и надежно закреплен, в вентиляторы большого машинного отделения забиты маты, чтобы предотвратить попадание туда морской воды. Задраивание завершено установкой съемных комингсов, отделяющих рулевую рубку от подпалубного помещения.
«Ну что, Барри, запускай эту рухлядь!» Пока сын пытался вдохнуть жизнь в наш древний полудизель, я выбирал якорь-цепь на барабан лязгающего ручного брашпиля, стараясь не смотреть на утесы и с трудом сохраняя равновесие на качавшейся носовой палубе. Двигатель ожил, выпуская облака белого дыма, и ровно застучал. Барри присоединился ко мне на палубе, мы подняли грот с двумя рифами, подорвали якорь и тщательнейшим образом закрепили его. Затем, подняв штормовой стаксель, когда яхта начала движение, мы направили ее в белую бушующую стихию волн, испытывая облегчение от того, что борьба теперь велась на равных и решающий момент приближался.
К 10 утра, когда судно, при ужасной бортовой качке и с постоянно заливавшейся водой палубой, обогнуло южную оконечность острова и зашло в относительно спокойные воды, ветер оставался северным и, надо полагать, наш маневр дал нам приемлемое, но ненадежное укрытие от шторма. Мы легли в дрейф, но ветром «Исбьерн» очень быстро сносило от острова в море, где бушевали пугающе крутые волны, возникавшие не только из-за урагана, но и вследствие всегда действовавшего здесь бурного приливо-отливного течения.
После десяти минут дрейфа последовали тридцать – сорок пять минут сражения с неясным исходом, чтобы восстановить утраченные позиции укрытия у острова, хотя в нашем районе себя проявляли пока еще только предвестники шторма. При временных ослаблениях скорость ветра составляла не более 30 узлов, то есть он дул с силой 7 баллов, но ревущие порывы 9-балльных шквалов – примерно 45 узлов – становились более частыми и продолжительными, что предвещало надвигающиеся неприятности. Мы не отважились дрейфовать от Улава прямо по ветру, потому что не более чем в 17 милях от нас лежали острова и рифы, на которых «Исбьерн» моментально разбило бы в щепки. При необходимости нам, конечно же, пришлось бы попытаться удерживать судно прямо против волны. Но это был крайний вариант, так как огромные волны циклона, накатывающие на форштевень нашего кеча, скорее всего, разрушили бы его палубу и перевернули парусник. Кроме того, по направлению сноса яхты – на юге – находился предполагаемый центр урагана.
Снова и снова мы возвращались к крутому берегу. Если была бы возможность встать на якорь! Но карта говорила о том, что глубины здесь резко возрастали до очень больших. Однако мы осмелились подойти к берегу ближе, чем обычно, прямо к v-образному углублению в окаймляющем рифе, окруженном белыми бурунами, и проверили показания эхолота. К нашему восторженному удивлению, какая бы информация ни приводилась на карте, прибор показывал 8 саженей, и мы с облегчением отдали якорь.
В этой ситуации, кроме якорь-цепи, мы использовали двухдюймовый швартовный трос из нейлона и длиной 30 саженей. Все дело было в том, что ветер в тот момент дул от севера-северо-запада, и если центр шторма пройдет к западу от нашего местонахождения, все будет в порядке: ветер повернет против часовой стрелки к северо-западу и западу, а наша якорная стоянка останется безопасной. Но если центр циклона накроет Улава, то после временного затишья, вероятно, ветры задуют с еще большей силой уже из противоположной четверти – юго-восточной, и «Исбьерн» тут же выбросит на берег. Глядя на острые, как бритвы, коралловые выступы, можно было предположить, уж тогда нас меньше всего будет беспокоить мысль о том, что наша яхта не застрахована. На этот случай мы оба приготовили охотничьи ножи, чтобы быстро перерезать трос и как можно скорее выбраться отсюда.
С наступлением ночи циклон еще более углубился. Полосы теплого дождя барабанили, словно крупный град, по корпусу и надстройке, вытягиваясь в горизонтальные линии на 60-узловом ветре. Стояла непроницаемая мгла, шум урагана заглушал голос. Каким-то чудом якорь все еще держал.
Неужели приближается центр циклона, и наше временное убежище превратится в смертельную западню? Мы выглядывали из рубки, напрягая все чувства в тщетной попытке уловить какие-либо изменения обстановки. Прошло два часа, и я позволил себе немного расслабиться. Путь научного исследования, думал я с иронией, оказался еще менее гладким, чем путь истинной любви из известной поговорки (имеется в виду поговорка «Путь истинной любви не бывает гладким» – прим, перев.).