Страница 11 из 19
Цари и эфоры
Учреждение эфората в 754 г. знаменовало собой установление нового государственного порядка и вместе с тем означало победу полиса над суверенной царской властью. Началом радикального передела власти между царями и эфорами можно считать середину VI в. – время правления эфора Хилона. При нем начинается постепенный переход многих царских полномочий в руки эфоров, таких важных, например, как председательство в народном собрании. В классический период в источниках появляется новая формула для решений, принятых спартанской апеллой: «Так решено эфорами и народным собранием» (Xen. Hell. III. 2. 23; IV. 6. 3). Эфор Хилон первым начал активно вмешиваться в спартанскую внешнюю политику, бывшую тогда еще прерогативой царей. По-видимому, под его воздействием усиливается влияние эфоров и на частную жизнь царей. Эфоры осуществляют постоянный надзор за царями, будь то в военное или в мирное время, в самой Спарте или за границей. Это уже похоже на тотальную слежку за царями.
К эпохе Хилона относится первое известное нам серьезное столкновение в длинной цепи конфликтов между коллегией эфоров и царями. Как рассказывает Геродот, царь Анаксандрид (время правления – около 560–520) не имел детей от законной жены, и поэтому эфоры заставили его взять вторую жену, дабы не пресекался род Агиадов (Her. V. 39). Царь подчинился ультимативному требованию эфоров. Этот случай – свидетельство того, как тщательно эфоры следили за царями. Они даже могли присутствовать при родах цариц, если имели какие-либо подозрения на этот счет. Так, когда первая считавшаяся бездетной жена Анаксандрида вдруг забеременела, то эфоры, когда пришло ей время рожать, «уселись около роженицы, так как не доверяли ей, и стали наблюдать» (V. 41). Возникшая вскоре после этих событий конфронтация между царями Клеоменом I и Демаратом и раскол внутри обоих царствующих домов (Клеомен – Дорией и Леотихид – Демарат) способствовали дальнейшему ослаблению царской власти.
Еще один пример вторжения эфоров в частную жизнь царей – история женитьбы Архидама II (время правления – 469–427). Царю был назначен эфорами большой штраф «за то, что он взял себе жену слишком маленького роста». Как рассказывает Плутарх, эфоры боялись, что «она будет рождать не царей, а царьков» (Ages. 2).
Очевидно, уже на раннем этапе существования эфората между царями и эфорами как знак компромисса между монархическими и республиканскими началами в государстве была установлена ежемесячная клятва. Цари клялись, что они будут править согласно законам, а эфоры от имени общины клялись, что они будут незыблемо сохранять царскую власть (Xen. Lac. pol. 15, 7)[37]. Вероятно, этот акт основывался на формальном договоре, который был заключен между общиной и царями. Обязательное ежемесячное повторение клятвы, по-видимому, можно рассматривать как своеобразную превентивную меру, призванную защитить общину от возможной тирании царей (Her. V. 92). Эта клятва была знаком сильного изначального недоверия общины к своим царям. С ее помощью царям постоянно внушалась мысль, что их власть конституционна до тех пор, пока они соблюдают законы (VII. 104).
Если цари проявляли признаки самостоятельности, то в «государственно-правовом чулане» Спарты имелось еще одно, исключительно религиозное, средство для устранения неугодного эфорам царя без предъявления ему какого-либо конкретного обвинения. Плутарх подробно описывает всю процедуру этого весьма необычного религиозного испытания (Plut. Agis 11). Эта магическая процедура являлась тем инструментом, с помощью которого можно было легко и на вполне законном основании устранить любого царя. Так случилось, например, в 242 г., когда царь Леонид II, противник реформ Агиса IV, именно данным способом был лишен престола (Agis 11).
Мы не знаем, когда появился этот обряд, но, скорее всего, он восходит к глубокой древности[38]. Некоторые ученые предполагают, что вместо эфоров первоначально выступали астеропы, или «наблюдатели за звездами». Эти «звездочеты», возможно, представляли собой древнейшую сакральную коллегию, чьи функции авгуров со временем перешли к эфорам. Религиозный характер власти эфоров подтверждается и их бесспорной связью с оракулом Пасифаи, расположенном на восточном побережье Мессенского залива (IG V. 1. 1317; Plut. Cleom. 7. 2–3). В этом храме эфоры получали предсказания во время сна (Paus. III. 26. 1). Согласно преданию, оракул Пасифаи использовали в своих политических целях цари-реформаторы Агис и Клеомен, которые действовали через преданных им эфоров (Plut. Agis 8. 1; 9. 1; Cleom. 7. 2–3).
Еще один возможный намек на сакральный характер власти эфоров – обычай, предписывающий царям откликаться только на третий призыв эфоров (Plut. Cleom. 10. 3). Не исключено, что в этой игровой комбинации заключается религиозная символика. Как видно из этого краткого перечня, эфоры, подобно царям, обладали очень важными религиозными функциями явно древнего происхождения.
Прижизненное отстранение царя от власти – явление в спартанской истории нередкое. Цари, как любые полисные магистраты, были людьми ответственными. За все свои действия они отвечали перед спартанской общиной, и в случае совершения ими каких-либо должностных или уголовных преступлений они, как и любые рядовые граждане, преследовались по суду. Скорее всего, формально привилегия судить царей принадлежала народному собранию, но оно, как правило, делегировало это право герусии, куда ex officio входили также эфоры и второй царь. В тех конкретных случаях, когда в наших источниках упомянут состав судебной палаты, это всякий раз именно герусия совместно с эфорами. Нередко на царя не только налагали денежный штраф, но и лишали царского сана, объявляли вне закона и даже подвергали смертной казни. Инициаторами обвинений, направленных против царей, были эфоры.
О том, насколько тщательно спартанское государство следило за своими царями, подавляя в зародыше их стремление к самостоятельности, свидетельствует судьба многих талантливых спартанских царей, большинству из которых не довелось спокойно умереть в собственной постели. Чаще всего предметом для разбирательства было поведение царя в действующей армии. Любая неудачная военная кампания вызывала у эфоров сильнейшие подозрения в отношении главнокомандующего. Судя по данным традиции, наибольшее давление со стороны эфоров цари испытывали в V в., когда влияние эфората на все стороны жизни спартанских граждан достигло своего максимума. Именно в этот период многие цари под тем или иным предлогом были лишены власти, причем некоторые из них подвергались суду несколько раз, как, например, царь Клеомен (согласно дошедшему до нас преданию, он был первым царем, привлеченным в Спарте к суду). В спартанской судебной практике были разработаны определенные шаблоны для процедуры смещения царей, которых эфоры сочли опасными для существующего порядка. Как правило, царей обвиняли в получении взяток от врага и государственной измене. Перечислим известные нам случаи подобного рода обвинений в хронологическом порядке.
В 494 г. Клеомена I из династии Агиадов обвинили в получении взятки от аргосцев за его отказ от штурма города Аргоса (Her. VI. 82. 1), а в 491 г. – в получении взятки от афинян за организацию похода против Эгины (VI. 50). Ни одно из обвинений против Клеомена не было доказано[39]. В 490 г. Клеомен был по неизвестной причине изгнан. Год спустя ему разрешили вернуться на родину, но только для того, чтобы арестовать и казнить. Формой казни было обычное для Античности вынужденное самоубийство (VI. 82). В отличие от древних, современные исследователи видят, как правило, в гибели Клеомена политическое убийство, совершенное по распоряжению эфоров. Сам факт беспрецедентной в спартанской истории расправы над царем свидетельствует о возросшей силе эфората.
37
Подобная клятва имелась у эпирского племени молоссов, но лишь при вступлении царей в должность (Plut. Pyrrh. 5).
38
С другой стороны, поскольку случай с Леонидом – единственный пример, когда этот ритуал упомянут, то, возможно, перед нами остроумное изобретение, придуманное inopiae causa.
39
В случае с Аргосом Клеомену удалось доказать свою невиновность, используя чисто религиозные основания. Он виртуозно сумел истолковать в нужном для себя смысле адресованный ему дельфийский оракул и полученное знамение (Her. VI. 82).