Обещание лорда Лорейна

Она и прогнала его главным образом потому, что так сильно желала близости с ним. Нет, нельзя так зависеть от физической стороны брака! Это губит ее самоуважение. И потом, про них с Гидеоном уже нельзя сказать, что они родственные души. От таких мыслей волнение, какое они оба испытывали вблизи друг друга, покрывалось толстым слоем льда. Калли зажмурилась, заставила себя вспомнить все причины, почему ей больше не нужен муж, и медленно выдохнула. Ну вот, наконец-то она снова способна мыслить связно. Безумие – бояться рисковать и думать о том, как она снова будет носить под сердцем его ребенка. Но отказ от такого риска помогал ей удержаться в замкнутом мирке, созданном теткой после того дня, как Гидеон ускакал прочь. Все последние годы Калли притворялась, будто вообще никогда не была замужем.

– Слышишь, Гидеон Лорейн? Я больше не глупая девчонка, которая влюблена в одинокого волка, – прошептала она, задыхаясь от духоты. – И не мечтай, что тебе удастся снова вскружить мне голову и внушить, будто солнце восходит и садится в твоих глазах… Конечно нет, Калли, с чего бы ему считать тебя охваченной страстью глупышкой, когда ты сидишь здесь и грезишь о нем, как будто всякий миг, когда его нет рядом, потрачен для тебя впустую? – укорила она себя. – Не желаю больше быть такой дурочкой! – Тогда, много лет назад, ей было так больно, что больше она не хочет наступать на те же грабли.

Она вымыла голову и принялась усердно мылиться, пока не почувствовала себя чистой и освеженной. Затем она встала и побрызгалась самодельным ароматическим уксусом, настоянном на розмарине и яблоневом цвете. Постаралась хоть немного приручить свои буйные черные кудри. В такой жаркий день голова скоро высохнет. Она села на постель и стала причесываться. Очень не хотелось снова облачаться в многочисленные полотняные нижние юбки…

Волосы, высыхая, щекотали ей шею и спину, и ее бросало то в жар, то в холод при мысли о том, что Гидеон совсем рядом. Еще вчера она считала густые волосы скорее недостатком в такую жару, но сегодня Калли Лорейн словно проснулась после долгой спячки, и отогревшееся сердце снова заныло. Внутренний голос прошептал: утро вечера мудренее, в том числе для самых потаенных ее мыслей… Она глубоко вздохнула. Любимый совсем рядом. Ее затопила жаркая волна предвкушения… Она много лет гнала от себя такие мысли и образы.

Калли снова виновато вздохнула. Задолго до того, как она познала любовь, она испытывала приливы запретного волнения, едва завидев Гидеона Лорейна. Бывало, они с подругами Беллой и Лотти бегали по всей округе… Иногда они встречали Гидеона, который тогда считался главным озорником. Даже тогда такие случайные встречи становились для нее большими событиями. С раннего детства она тайно обожала этого долговязого полудикого мальчишку, а когда постепенно начала превращаться в женщину, ее чувства еще углубились. Она любила его; нет смысла притворяться, что речь шла о простой детской влюбленности, которая проходит с возрастом. Юная Калли не сомневалась: она создана для того, чтобы любить Гидеона Лорейна. Сейчас она его не любит, причем не любит уже давно… ведь так? Идеалистка, мечтательная Калли Соммерс поставила сердитого мальчишку на пьедестал. Не только он, но и она сама виновата в том, что Гидеон вовсе не оказался тем героем, каким она его считала. Она перестала причесываться и посмотрела в пространство, словно ища ответ на вопрос, почему она наделала столько глупостей, когда ей было семнадцать, а ему – восемнадцать. Истина в том, что одинокая неуверенная девочка созрела для того, чтобы упасть прямо к ногам совершенно ей неподходящего молодого человека. Может быть, именно поэтому их деды смотрели на их предполагаемый союз сквозь пальцы, а отец Гидеона делал все, что в его силах, чтобы им помешать. Разумеется, их брак восстанавливал порядок наследия; после такого брака Рейна оставалась в семье. И все же они с Гидеоном – живые люди; у них есть не только предки, но и сердца, и души. Они вполне могли принимать такие судьбоносные решения самостоятельно.

Но они очень кстати полюбили друг друга; почему бы взрослым не поддержать их тогда? Чувства юных возлюбленных перехлестывали через край… они не способны были мыслить разумно. Калли невольно вспомнила, какой пустой, какой мелкой казалась ей жизнь без него. Громадность произошедшего, как прорванная плотина чувств, грозила смыть ее мощным потоком; в ушах стучала кровь. Только сейчас вместо дикой страсти ее заполняла огромная грусть. Она, как могла, старалась успокоиться и притвориться, будто ничего не было. И все же перед тем, как спуститься вниз, она надела самое легкое муслиновое платье и свободно уложила еще влажные волосы. Просто не хотелось скручивать их в тугой пучок – единственную прическу, которую одобряла ее тетка. В конце концов, она – не старая дева. Она леди Лорейн, и какой смысл притворяться, раз Гидеон здесь? Чувствуя себя немного больше похожей на жену баронета, Калли спустилась вниз и сразу поняла, что муж одобряет небольшие перемены в ее внешнем виде: когда он встал ей навстречу, в его серо-зеленых глазах мелькнуло восхищение… и что-то еще.

Глава 4

– Хм… не уверена насчет твоей прически, дорогая, да и белое тебе не к лицу. И все же рада видеть, что ты выглядишь лучше, чем когда ты вернулась домой, – произнесла тетя Серафина, стоило Калли войти в гостиную, где они ждали ее с Гидеоном. Калли успела заметить, как нахмурился Гидеон, услышав тетку, и невольно задумалась.

– Предпочитаю укладывать волосы так, – хладнокровно ответила она. – Так прохладнее, а от многочисленных шпилек у меня болит голова.

– Я едва узнал тебя в той жуткой шляпке и с пучком. Так ходят гувернантки, – сказал Гидеон, как будто они расстались лишь несколько недель назад и он отметил незначительные перемены во внешности жены.

– Видимо, замужней женщине позволительны некоторые вольности, которые недопустимы для старой девы, дорогая Калли, – с сомнением согласилась тетя Серафина.

Жена сэра Гидеона Лорейна не может одеваться как школьная учительница.

– Пока он не приехал, твой скромный гардероб вполне тебя устраивал.

– Наверное, мне следовало раньше провести границу между скромностью и старомодностью, – возразила Калли, чувствуя себя мятежницей, когда вспомнила о долгих ночах, за которые она придумывала дерзких и решительных героев и проживала свою жизнь за них, притворяясь, будто чужих страстей ей хватает.

– Похоже, сегодня ты тоскуешь по той самой жизни, от которой просила увезти тебя с того дня, когда он бросил тебя одну и без средств к существованию, – едко заметила тетя Серафина, качая головой и показывая, как она сочувствует племяннице.

– Не уверена, – ответила Калли, и на долю секунды ей показалось, что взгляд тетки посуровел. Нет-нет, конечно же, ей показалось. Они не могли бы столько лет жить и работать вместе, если бы Серафина в глубине души ненавидела ее. – Тетя Серафина, я всегда буду благодарна вам за то, что вы поддержали меня, когда я так отчаянно нуждалась в поддержке, но я сравнительно молодая женщина, и мне позволительны маленькие слабости, тем более сейчас подходящий случай. – Калли улыбнулась.

– Конечно, дорогая, тебе придется простить беспокойную старуху, которая боится, что ты играешь с огнем.

– Едва ли можно сказать, что я выставляю себя напоказ, словно гурия, только из-за того, что сегодня я не заколола свою прическу многочисленными шпильками, – возразила Калли, которой трудно было представить, что кто-то счел бы вызывающим ее простое платье или скучную прическу.

– Рад видеть, что ты больше похожа на себя, дорогая, но миссис Бартл, очевидно, всерьез воспринимает свои обязанности компаньонки и наставницы, – вкрадчиво произнес Гидеон.

Калли вспомнила его слова: он уверял, что много лет посылал ей большие суммы денег… Покосившись на тетку, Калли заметила, что лицо у нее в испарине. Ну и что? Сегодня очень жарко, наверное, даже Серафина в такую погоду не в состоянии оставаться холодной и сдержанной.