Обретение дома

– Мои люди не отсиживаются в тылу.

– Граф, если бы это был единственный пример. Могу вспомнить еще преторианцев… были такие в одной древней империи. Тоже лучшая часть, тоже охраняла трон… а потом стала менять императоров так, как хотела. Еще могу рассказать про янычар, в свое время захвативших очень много разных земель и наводивших страх на многих королей и императоров. Закончилось все тем, что они сами стали выбирать властителя, пока у одного сильного монарха не лопнуло терпение и он не приказал разогнать их, используя обычные полки. Вашу гвардию ведь создал отец Артона?

– Да.

– И вы, граф, лично отбирали туда лучших? И тренировали их?

– Да.

– Как вы думаете, сколько пройдет времени, когда придворные сообразят, что пристроить своих сыновей к вам – это лучший способ обеспечить их карьеру? И как долго вы сможете сопротивляться очень влиятельным людям? А эти влиятельные люди быстро сообразят, что гвардию, в которой делают карьеру их отпрыски, следует держать подальше от боев? При дворе карьера вернее и безопаснее. К тому же в разных… сложных случаях эта гвардия может напомнить королю, за кем сила. Она же будет состоять как раз из отпрысков таких аристократов. Кому будет предана эта гвардия? Королю? Или своим родственникам?

– И сколько времени ты мне даешь? – Граф выглядел… пугающе.

Князь поежился под его взглядом, подумал:

– Пока командуете вы, никто проталкивать своих не рискнет. Но когда придет время, взамен вас постараются поставить своего человека. Если вы сохраните влияние, сможете назначить своего протеже, нет – может получиться у них. Потом покатится. Медленно – если на троне окажутся сильные короли, или быстрее в те моменты, когда трон займет король слабый.

– Я подумаю над этим, – пообещал граф, давая понять, что больше на эту тему говорить не хочет.

Совещание закончилось совсем не так, как хотелось князю. Кляня свой длинный язык, он попрощался с графом и герцогом до завтра, а сам отправился на половину семьи Тиндонов. Постучал.

– Ваша светлость? – удивилась Улияна.

– Прошу прощения, госпожа. Скажите, Аника еще не легла спать? Я бы хотел с ней поговорить.

Улияна нахмурилась, обернулась в комнату.

– Я сейчас выйду, – раздался голос девушки из-за двери.

Через мгновение Аника действительно вышла из комнаты. Князь чуть поклонился, приглашающе махнув рукой в сторону балкона. Аника на миг замерла, потом пожала плечами и зашагала следом за князем.

Он вышел на балкон и облокотился на перила, разглядывая открывающийся вид. Небо уже начало понемногу темнеть, скрывая в синеве дальние предметы.

– Красиво, правда?

Девушка огляделась.

– Наверное. Милорд…

– Вольдемар. Лучше так, Аника. Как-никак я ваш официальный опекун.

– А вам не кажется, Вольдемар, – с непередаваемым сарказмом произнесла девушка, – что мы сейчас находимся в довольно двусмысленном положении? Тем более к вам вроде бы приехала невеста.

Князь тихонько рассмеялся.

– Знаешь, Аника, никак не могу понять тебя. То порой ведешь себя как серьезный и… ну почти как взрослый человек, а то как самый капризный ребенок. Я долго пытался разобраться.

– И зачем?

– Затем, что мне не нужна война в моем доме. – Князь повернулся к ней и серьезно посмотрел на девушку. – И я понял, что настоящую проблему мне можешь создать только ты. Не твой брат, который еще мальчишка…

– И которому талантливый воспитатель может вложить в голову все, что пожелает? Вы ведь себя считаете талантливым воспитателем, милорд?

Опять сарказм. Он хмыкнул.

– Подслушивала? Но рад, что тебе запомнились мои слова.

– Ну да. – Аника горько хмыкнула. – Корт только о твоей сестре и говорит: «Аливия то, Аливия это. Ах, как же здорово она дерется! А ее брат обещал научить меня владеть мечом!»

– А ты бы хотела, чтобы он сидел злой, мечтая о мести за отца и брата, растрачивая на подобные мысли всю свою жизнь? Это сделало бы его счастливым? Или тебе это не важно?

Аника отвернулась:

– Это нечестно.

– Аника, ты веришь, что я не хотел, чтобы все произошло именно так?

– Я уже не знаю, чему мне верить. Так почему я настоящая проблема?

– Потому что я никак не могу понять тебя. Как ты правильно заметила, с Кортом проще, он еще мальчишка. А вот ты… ты уже достаточно взрослая, чтобы все понимать и делать свои выводы, не опираясь на авторитеты, но еще не такая опытная, как твоя мать, чтобы принять все произошедшее и стараться устроиться в той ситуации, которая есть.

– Ты считаешь это хорошим качеством? – ядовито поинтересовалась Аника.

Князь поморщился.

– Знаешь, у меня дома есть такой тест. Показывают человеку картинку, на которой изображен бегущий мальчик, впереди стоит стул. И вторая картинка, на которой тот же мальчик налетает на стул и падает, расшибая себе коленку. Так вот, если эту картинку показать ребенку в возрасте до пяти лет и спросить, кто виноват в той ситуации, ответ будет: стул. Он помешал мальчику бежать.

Девушка хмыкнула, князь тоже чуть улыбнулся.

– А вот если показать картинки детям постарше, то они уже ответят, что виноват сам мальчик, который бежал, не глядя по сторонам.

– И в чем суть?

– Суть в том, что дети взрослеют с разной скоростью. Я не о прожитых годах, а о психологическом возрасте. Некоторые и в четырнадцать лет остаются детьми, у которых всегда виноват стул.

– Хочешь сказать, что я виню стул?

– Образно говоря, да. Видишь ли, есть еще другие критерии. Как можно определить, взрослый человек или остался ребенком?

– И как же?

– А вот подумай. Я сейчас буду говорить, а ты мысленно примерь мои слова на себя и сама себе ответь. Ребенок способен на поступки, но не готов принять за них ответственность и даже в случае явной вины будет твердить, что он поступал, как все, что его заставили… Знаешь, детей очень легко поймать «на слабо́». А слабо́ тебе с башни в овраг спрыгнуть? Вот кому не слабо́, тот еще ребенок. Взрослый человек понимает цену поступкам и, самое главное, готов нести за них ответственность. Что бы он ни сделал, он не будет потом говорить, что был «как все». Все это все, а поступок совершал он, и никто его не заставлял быть «как все».

Аника задумалась.

– Думаешь, я не могу тебя простить за произошедшее с отцом? И ты хочешь сказать, что мой отец сам совершил поступок и должен был нести за него ответственность?

– Не совсем. Твой отец не мальчик, все прекрасно понимал и свое получил. Разговор о тебе. Ты винишь меня за гибель твоего отца, и отсюда все неприятности.

– И я должна простить тебя?

– Хорошо, не прощай.

Аника опешила.

– А?

– Можешь не прощать, говорю. Но чего ты хочешь?

– А если скажу, что отомстить за отца?

Князь вздохнул, подумал. Отстегнул меч от пояса, вытащил и отложил ножны, полюбовался лезвием, покосился на побледневшую девушку.

– Есть что-то завораживающее в оружии, правда? Посмотри, как красиво.

Аника сглотнула, но подошла и растерялась, когда князь протянул ей меч рукояткой вперед. Осторожно приняла.

– Никогда не пробовала работать с мечом?

– Они все такие тяжелые. – Аника завороженно изучала лезвие меча.

– Мой не такой. Легче обычных мечей, не правда ли?

– Да… очень легкий… – Голос Аники дрожал, а князь словно не замечал состояния девушки.

– Даже ты с ним легко совладаешь. Попробуй взмахни.

– Легкий…

– Но тяжелее того, что я отдал Аливии. Знаешь, я ведь еще не готов сражаться настоящим боевым мечом, а с этим только приходится рассчитывать на скорость. Когда на противнике нет доспехов, такой меч самое то, а вот доспехи им прорубить невозможно, нужно искать незащищенное место.

– Я… я поняла… но твой… ваш меч какой-то странный… я не видела никогда такого металла.

– А это и не металл. Я не знаю, как называется этот материал, но он намного прочнее металла и легче него. А еще этот меч не требует заточки.

Аника в ответ промолчала. Князь еще немного помедлил.