Стазис

– Что за игра? – спросил Синклер. – Я не Распутник. Очень давно. Князь это знает. И ты знаешь.

– Да, князь это знает. И я это знаю. Но наш воевода и мастер экономики, может быть, и не знают. Я не могу вводить в заблуждение высших чиновников своего клана. Простите, Синклер, если я сказал что-то обидное. Я переформулирую вопрос. Можем ли мы доверять бывшему Распутнику, учитывая актуальную политическую ситуацию?

«Надо было задушить эту гниду еще во время замеса у Круглого озера», – подумал Синклер.

Пан Корча встал со своего места. Из своей необъятной шали он выудил круглые очки с толстыми стеклами. Он подошел к Синклеру, нацепил очки на нос, наклонился и внимательно рассмотрел татуировку.

– Сомнений быть не может. Это татуировка Распутников, – объявил он экспертным тоном.

– Я не отрицал, – сказал Синклер.

Князь все это время молчал. Он переводил взгляд с виновато улыбающегося Коршуна на Синклера и что-то напряженно обдумывал. Морщил лоб, цыкал и потирал висок.

– Вероломство. В нем нет ничего зазорного. Каждый имеет право, хотя нам, Хлеборобам, верным своему клану от рождения и до смерти, бывает трудно это понять. Но я не хочу навязывать вам наши этические модели, Синклер, – сказал Коршун.

– Благодарю, – сказал Синклер.

– Не за что. Теперь второй момент. Пан, пока вы не отошли от нашего гостя. Потрогайте его руку. Прямо сейчас.

Синклер растерялся и не успел отдернуть запястье. Старик вцепился в него обеими руками, приподнял и затряс им, словно вещественным доказательством.

– Холодная как лед! – завопил он.

«Целых тридцать градусов, старый кретин», – подумал Синклер.

– Может быть, вы просто замерзли? Кажется, здесь немного прохладно. Велеть стюардам разжечь огонь? Мы можем переместиться к камину.

– Прекрати цирк, – сказал Синклер. – Говори прямо.

– Говорить прямо? А вы уверены, что сейчас для этого время и место? – улыбнулся Коршун. – Впрочем, прямо так прямо, извольте. Вы эмиссар.

Воевода поперхнулся своим виски и громко закашлялся. Он машинально отодвинулся подальше от Синклера и загремел стулом. Пан со стуком выронил запястье и мелкими шажками, не поворачиваясь, спиной вперед, пошел на свое место.

– Виталий Александрович, это тоже не тайна, – сказал князь и поморщился. – Мне известно, что у нашего гостя… непростая биография. И он все-таки не эмиссар. Не совсем.

– Мне тоже, – сказал Коршун. – Но опять же, я не могу держать в неведении своих уважаемых коллег. Им должно быть известно об истинной сущности нашего гостя. Скрыть от них подобную информацию было бы равноценно преступлению. Кроме того, князь, такие вещи иногда полезно освежить в памяти. Старое товарищество – сильная штука, мне ли не знать, ваша светлость? Важно, чтобы в критический момент оно не помешало мыслить здраво.

– Я не эмиссар, – сказал Синклер.

– Правда? – улыбнулся Коршун.

– Не совсем. Черт. Уважаемый совет. Я пережил нападение. Очень давно. Долго без сознания. Провел на территории Стазиса. Это дало эффект. Странный эффект. Вроде болезни. Но я не эмиссар. Я человек.

– Мы можем быть в этом решительно уверены? – спросил Владимир.

– Можете, воевода.

– Это невозможно. Так не бывает, – сказал пан Корча.

– Я перед вами, – ответил Синклер.

– Не знаю, зачем вы это устроили, Виталий Александрович, – сказал князь. – Но напомню вам, что мы собрались не для обсуждения Синклера. Мы собрались здесь для обсуждения информации, которую он принес.

– Именно к этому обсуждению я и собирался перейти незамедлительно, – сказал Коршун. – Синклер, когда вы посещали Москву? Сразу ли после Москвы вы направились к нам, в Красноармейск?

– Полторы недели назад. Был там неделю. Около МКАД. Меня ранили мародеры. Два дня. Приходил в себя. Сразу после этого. Пошел сюда.

– Вы не посещали другие города? Не общались с клановыми офицерами других кланов? – спросил Коршун.

– Нет, – ответил Синклер раздраженно. – Я два дня лежал. Под брезентом. Почти без памяти.

– Вы совершенно уверены, что в течение последних трех дней не посещали Рязань или ее пригороды? Скажем, Рыбное?

– Как бы я. Это сделал? – спросил Синклер.

– На армейском грузовике, например, – сказал Коршун и пожал плечами.

– Еще раз. Около Москвы ранили. Два дня лежал. Пришел сюда. Здесь. Какая Рязань?

– Действительно, какая Рязань, – сказал Коршун и рассмеялся. – Вернемся к теме. Вы говорили, что на улицах Москвы стоят орды эмиссаров. Орды – это сколько?

– Это много, – сказал Синклер.

– И все-таки чуть подробнее. Сколько, по-вашему? По вашей экспертной оценке.

– Десятки тысяч.

– Вы были в Москве целую неделю, и все, что вы можете сказать, – «десятки тысяч»? Два десятка? Или десять десятков? Я даже не спрашиваю, как вы смогли выжить в Москве целую неделю. Надеюсь, вы оценили мою деликатность. – Коршун весело улыбнулся и огляделся по сторонам, словно хотел призвать коллег оценить шутку.

– Я должен был. По головам их. Пересчитать? Не меньше пяти. Десятков.

– Пятьдесят существ? – спросил Коршун.

– Пятьдесят тысяч. Зря теряем время. Вы должны мобилизовать. Эвакуировать. Я спешил. Чтобы вам помочь. Надо собирать. Великий Совет кланов. А вы… – сказал Синклер.

– Мы ценим вашу помощь. От лица клана я приношу вам благодарность, Синклер, – сказал князь.

– В дупло благодарность. Спасайте людей.

– Мы не сможем приказать сдвинуть с места такой огромный крупный город, как Красноармейск, только если не будет решительной уверенности в целесообразности этого необратимого действия, – сказал воевода.

– Вы с ума сошли все? – сказал мастер экономики. – Чтобы эвакуировать Красноармейск, надо неделю, не меньше! Ваша светлость, дело ваше, а закрома так быстро не вывезти. Послезавтра обоз из Дубны придет, завтра нижегородский, а куда их девать? И вообще. Это надо не меньше десятка писем разослать. Иначе ничего путного не выйдет. Дело хлопотное.

– Они правы, – сказал князь.

– Не торопитесь, господа, – сказал Коршун. – У нас с вами еще нет, как выражается Владимир, решительной уверенности в словах нашего гостя. Хорошо, Синклер. За неделю вы даже не смогли примерно сосчитать поголовье существ. Никаких доказательств того, что они собираются атаковать, у вас нет. Однако вы требуете, чтобы князь немедленно покинул свою столицу… ради чего?

– Ради спасения. Ваших жизней.

«Идиоты», – подумал он.

Коршун встал и начал расхаживать вокруг стола, поглядывая на большие настенные часы.

– Чего мы ждем, Виталий Александрович? – спросил князь.

– Мы ждем полудня, ваша светлость, – объяснил Коршун.

– И зачем это?

Дверь открылась. Вбежал парнишка, совсем юный, лет пятнадцати, в клановом жилете с эмблемой всевидящего глаза. Он приложил правую руку к левому плечу, испуганно поклонился Коршуну и всем собравшимся, передал ему тонкую папку-скоросшиватель с бумагами и быстро ушел.

Коршун бегло пробежал глазами донесение. Удовлетворенно кивнул и передал папку князю. Тот развернул листы и близоруко сощурился, пытаясь их рассмотреть.

– Это что, Виталий Александрович? Что за схемы?

– Это актуальные данные по востоку Москвы на девять утра сегодняшнего дня, князь. За эти сведения отдал жизнь один из ваших бойцов, мой подчиненный, между прочим. Посмотрите внимательно.

Князь погрузился в изучение документов.

– Ничего не понимаю. Написано, что концентрация существ ниже сезонной нормы на десять процентов. Тут ничего не сказано про орды и колонны. Почему?

– Действительно, почему? – удивился Коршун. – Может быть, нашему гостю они приснились, пока он лежал со своей раной. Бредовые галлюцинации или что-то типа того. Слышал, такое бывает у контуженых и раненых. Я не врач, я не знаю.

– Это чушь, – сказал Синклер. – Можно посмотреть?

– Не давайте ему бумаги, – сказал Коршун.

Но князь и сам не торопился выпускать агентурные данные из рук. Он пролистывал страницы и что-то считал, щелкая пальцами. Синклер встал и подался к нему.