Работа над ошибкой

– Подожди, я запишу.

Эмиль взял со стола карандаш, открыл первую попавшуюся тетрадь.

– Диктуй.

Старик ценит скромность… После пойдешь в ближайшую лавку канцтоваров. Купишь на свои монеты конверт и сургуч. Запечатаешь письмо, капнешь расплавленным сургучом и придавишь булавкой, чтобы получился оттиск с моим профилем. Затем бросишь конверт в первый попавшийся почтовый ящик.

– Все понял. Спасибо!

Времянкин сделал все, как велел конек. Вернувшись домой, он сел за уроки. После возвращения Родиона с занятий Эмиль отправился в школу, чтобы поупражняться на фортепиано в актовом зале.

28 ноября. Понедельник

Как же он сказал? Коварна? Сделки опасны? Что это значит?

После превращения я как-то и забыл о сделке. А тогда, помню, дал согласие с ходу, не задумываясь. Что-то пропустил? Какой-нибудь пункт договора, написанный мелким шрифтом? Все было на словах. И только одно условие – когда мне снова исполнится сорок один год, я перебираюсь к ней, в ее царство. Навсегда. Мы женимся. И в чем подвох?

Василиса – девушка эффектная. Я бы взял такую в жены и без всяких условий. Красивая! Очень! Тело… ММММмммм. Немного смущает ее, мягко говоря, смешливая натура. Говоря грубо – частое ржание, чего уж тут слова подбирать. Помню, выглядело это странновато. Но в остальном – идеальна. Это во-первых.

Во-вторых, к нужному сроку можно многое успеть. У меня в запасе тридцать четыре года! Если записывать по одному музыкальному альбому в год, например, то это тридцать четыре альбома. О! Хватит и двадцати. Сэкономленное время потрачу на что-то еще. А потом… Исчезну. А?! Классика, е-мое! Так можно и в веках остаться. Так что…

Сегодня хорошо поиграл. Нужно еще много работать. Завтра первое занятие с Яном.

P.S.

Дед Мороз существует? Похоже на бред сивой кобылы. Однако с «личным делом» конек не подвел, неужели и про Деда Мороза правда? Хотя, чего удивляться? Я из взрослого превратился в ребенка, видел испражняющееся официальными документами животное… То ли еще будет.

Когда Времянкин постучал в дверь кабинета, ему ответил мужской голос. Эмиль вошел. Ян стоял рядом с партой и разглядывал разложенные на ней нотные листы. В руке у него была уже знакомая Эмилю чашка.

– Добрый вечер! – поприветствовал педагога мальчик.

– На первом этаже есть гардероб, в следующий раз оставляй верхнюю одежду там. Сейчас можешь положить куртку на стул.

Ян кивнул в сторону свободного стула возле парты. Рядом стоял еще один стул. На нем лежало пальто Яна и его портфель. Эмиль снял куртку и аккуратно перекинул ее через деревянную спинку. Он обратил внимание на разложенные ноты и стал разглядывать их вместе с учителем.

– Сложные произведения, – заключил Времянкин.

– Читаешь с листа?

– Да.

– Знаешь, все-таки это очень странное дело! Ты самоучка, но читаешь с листа, и руки у тебя поставлены. В курсе, что обманывать плохо?

– Я подолгу наблюдал за игрой одного человека и делал все, как он. Старался копировать его движения, подражал. Потом научился читать с листа.

– Просто наблюдал за игрой одного человека? Этот человек твой родственник?

– Мой кузен. Он раньше жил здесь, кстати. В этом городе. Возможно, вы его знаете. Он примерно одного с вами возраста. Зовут так же, как и меня, – мы полные тезки, нас обоих назвали в честь прадедушки. Эмиль Времянкин. Знаете такого?

Сердце Эмиля бешено стучало, пунцовые щеки полыхали, дыхание замедлилось. Ян задумался и отпил из чашки.

– Не припоминаю что-то, – наморщив переносицу, ответил педагог.

С одной стороны, Времянкина устраивало, что Ян не смог вспомнить старого друга. Это не рождало новых вопросов, требующих лжи. С другой – было немного обидно, что, поучаствовав в чьей-то жизни, Эмиль не оставил в ней и следа.

– Ну хорошо. Значит, ты очень наблюдательный. Тем лучше для нас. Итак. Я заметил, что ты роняешь темп, когда дело доходит до мизинцев. Это выдает твою… Как бы это сказать, – задумался Ян. – Недоразвитость. Не хватает силы.

– Есть такое дело, – согласился Времянкин.

– В остальном ты звучишь очень зрело. Это впечатляет. Взгляни.

Ян поставил чашку на парту и показал Эмилю свои руки. На правой руке был искривлен средний палец, а на левой – безымянный и мизинец. Времянкин заметил несколько небольших шрамов на других пальцах. Ян щелкнул гортанью.

– Давным-давно травмировался. Не уберег. Это была настоящая трагедия. Мне говорили, что я не смогу играть, но я смог. Даже преподаю, как видишь. При помощи определенных упражнений удалось вернуть пальцам подвижность, но скорость, к сожалению, потерял навсегда. К чему я это рассказываю…

Ян убрал руки в карманы.

– Мы поработаем над твоими пальцами. Научу тебя правильно их тренировать. Будешь порхать уже через месяц.

– Угу. Это было бы отлично!

– Знаешь, ты уже проделал большую работу. Это позволяет мне думать, что ты не лентяй и серьезно относишься к делу.

– Это так.

– Мне хочется надеяться, что ты не остановишься на достигнутом. Ты готов потрудиться?

– Однозначно да.

– Тогда слушай. В январе в Санкт-Петербурге пройдет музыкальный конкурс среди юных, скажем так, исполнителей. Приедут дети из разных городов. Я хочу заявить тебя в качестве участника.

– Я за!

– За – это хорошо. Времени на подготовку мало – это плохо. Посмотри на ноты. Что ты видишь?

Эмиль начал изучать разложенные перед ним партитуры.

– Хм… Три произведения. Равель, Холст, Рахманинов. Вы хотите, чтобы я сыграл это?

– Да, хочу.

– Я сломаю себе пальцы, мне кажется. Ой… – осекся Эмиль, вспомнив про травмы Яна. – Мне просто не хватит длины кистей на такие аккорды. Холста я даже не слышал на фоно. Обычно его играет оркестр, если не ошибаюсь.

– Не ошибаешься. Я сделал транскрипцию. Ты ко всему прочему ориентируешься в классической музыке. Это радует и удивляет. Впрочем, не важно. Ты говорил, что любишь играть джаз. Похоже, он помог тебе серьезно развить определенные навыки. Ритм – это важно. Ты отлично чувствуешь его. Предлагаю тебе полюбить и классику. Сможешь многое для себя открыть. Это монументальное творчество, вершина исполнительского искусства! Если ты справишься с этим сейчас, войдешь в историю. Вот что я тебе предлагаю. Не быть очаровательной мартышкой на велосипеде. Потому что через десять-пятнадцать лет такая игра уже никого не удивит. Ты должен развивать свои способности, понимаешь меня?

– Мне льстит, что вы верите в меня, но это… – Эмиль указал на ноты, – очень сложно даже для взрослых мастеров. Не хочу подводить вас.

– Видишь ли, какое дело… Все индивидуально. Я видел твои сильные стороны. Как ни странно, мне кажется, что именно эти произведения тебе подходят. Соответствуют твоему темпераменту. Твоя скорость позволяет так думать. А твоя способность передавать взрослые эмоции – твой конек.

На слове «конек» Эмиль оторвался от нот и взглянул на Яна. У того снова щелкнула гортань.

– Я давно хотел сделать эту программу, все ждал подходящего ученика. И вот ты появился. Пока другие будут, в который уже раз, исполнять бравурные пьески Баха-сына и прочие тарантеллы, мы пустим в ход тяжелую артиллерию. С этим материалом тебе не будет равных. Что скажешь?

– Ну… Чтобы успеть в срок, нужно приступать немедленно.

– Прошу за инструмент.

29 ноября. Вторник

В последнее время что-то часто звучат фразы, начинающиеся со слов: «Тогда слушай…» Причем от разных людей… и существ. Василиса, конек, Ян. Какое-то странное поветрие. И это всегда означает, что нужно очень внимательно слушать и запоминать. Мол, повторять не станут. «Тогда» – говорит о том, что я согласился на что-то. Вроде – в таком случае слушай. Причем возникает полное ощущение секретности. Странно все это. Раньше не сталкивался с подобным. Не припоминаю, во всяком случае. Как будто меня втягивают в какие-то авантюры.

Мы с Аленой поедем в Петербург… Что ж, красивый город. Мне приходилось бывать там, а вот Алене, кажется, нет. Я пока не сказал ей и попросил Яна не сообщать. Позже. Надеюсь, она будет рада.

Ян установил для меня педальный адаптер. Какое счастье! Держать ноги на весу не было больше сил. Спина сильно уставала. Теперь гораздо лучше. Плюс ко всему я играю с педалями.

Боюсь, Ян слегка переоценивает мои способности. Видимо, упустив возможность состояться как классический пианист, он хочет добиться успеха как педагог. Сложнейшая «Токката» из «Гробницы Куперена» Равеля, «Прелюдия № 5 соль минор» Рахманинова, скоростные запилы из «Юпитера» Холста… АААААаааааа. Это пальцеломные произведения. Мы прозанимались до десяти вечера. К концу занятия я кое-как в низком темпе сыграл, если это можно так назвать, эти сложнейшие для детских рук аккорды. Зажать семь нот из разных октав одной рукой… Что?! Ян псих! Смахивает на одержимость. Не думал, что мне придется настолько погружаться в академическую музыку. Но! Материал очень интересный, надо признать.

Когда-то давно у меня уже была возможность заинтересоваться «классикой». В музыкальной школе, в моем первом детстве. Помню, меня отпугивал этот высокомерный академизм. Пафосные коды и прочее. Что-то было в этом такое, назидательное… Играть по нотам было скучно, а за импровизации меня ругали. Тогда мне многое казалось скучным. Хотелось протестовать, идти своим путем. Наверное, поэтому впоследствии я стал джазовым пианистом. О чем, собственно, не жалею. Классическая музыка шла каким-то параллельным курсом. Как другая религия. Теперь появляется шанс снова окунуться в этот замкнутый на себе мир. Только на сей раз серьезно. Я не чувствую, что изменяю себе, просто расширяю свои возможности и кругозор в придачу. Надоело изображать из себя всезнающего и навешивать ярлыки. Приятно быть любознательным. В общем, пока интересно.

Всему свое время. Пришло время спать – спи. Время есть – ешь. Время учиться – учись. Время учебы закончится. На что ты его потратил? А уже время работы. ЖЖЖЖЖ (красивая буква).

Время не идет по кругу, как стрелки часов. Циферблат – это успокоительное для людей. Самообман. Наше время утекает, как песок из стеклянной колбы. Безвозвратно. Хотя и песочные часы можно перевернуть, замкнув, таким образом, круг. Только круга-то и нет. Есть линия, выходящая из темноты и уходящая в темноту. Линия бесконечна, а мы конечны. Мы отрезки. Очень короткие в масштабах вечности. Возникает вопрос: ради чего вообще пыжиться?

Нууууууу, Эмиль, далеко ушел – сказала бы ЕЕ. Кажется, наружу полез настоящий я. Сомневающийся. Детям и гениям некогда думать о таких вещах. Они просто делают то, что им нравится. Пожалуй, мне следует поступить так же.

Почему я веду дневник в тетради?! Это крайне неудобно. Было бы гораздо проще печатать текст. И удалять по необходимости!!! См. выше. Чушь! Банальщина!

Амбиции Яна немного пугают, но они, надеюсь, помогут вывести мою игру на другой уровень. В исполнении классической музыки помимо прочего важна способность интерпретировать материал. Это как раз то, чего не хватает юным ученикам музыкальных школ, поскольку, как правило, понимание приходит лишь с возрастом. И именно это качество Ян видит во мне. «Способность передавать взрослые эмоции» – как он выразился. И все-таки Ян воспринимает меня как ребенка и поэтому старается говорить чуть доступнее. Это забавно.

Я учился в главном музыкальном вузе страны, у меня было много разных преподавателей, но Ян сильно отличается от остальных. Он словно видит меня насквозь. Все мои ошибки и их причины. Физиологические и психологические. Знает каждую мышцу. Он подбирает точные слова. Видно, что человек заряжен на работу, на серьезный результат. Так и представляю, как после полученной травмы он денно и нощно упражнялся за фоно, забыв о пище и гигиене. С маниакальным упорством – это про него. Ему пришлось разработать свою систему упражнений, чтобы снова играть. Что ж, его опыт восстановления очень полезен для меня. Очевидно, мне есть чему поучиться у Яна. Решили до конкурса заниматься каждый день. Что-то я расписался. Хочу спать. Споко…