Страница 9 из 43
Услышав за окном смех Саида, он вышел, нарочито потягиваясь:
- Салям алейкум. Ох, как хорошо поспать. А что ты смеешься Саид?
- Салям. Да тут у одного старика внучку увезли.
- Как увезли? Кто?
- Да жених, видно, нашелся. Видели внизу одного неделю назад, на джипе приезжал. Соседи хотели перехватить, а он ушел. Все нормально, это Руслан, я думаю - уже сюда добрался. Он - в деле, наш кадровик. Искать не будут, родни-то другой нет.
- А чья внучка-то?
- Да так, не бери в голову… - Саид махнул рукой и пошел под навес.
Все таки пора возвращаться в город. За квартиру уплачено вперед. Есть еще незаконченное дело. Это как любовь, одна и единственная. Можно позволить себе интрижку, но настоящая любовь - одна, и ради нее можно преодолеть любые преграды.
Он все не мог избавиться от ощущения неопределенности, и то, что сделал сегодня утром, казалось совсем не тем, что хотелось, как если бы вместо меда ему подсластили чай сахарином, и весьма кстати плосколицый и рябой Збышек извлек из вещмешка бутылку водки. Збышеку хотелось выговориться перед новым лицом, а ему - просто немного заглушить свое беспокойство.
- Мы с хлопцами магазин грабанули, у нас в Гродно, а когда в затылок дышать начали - сюда пришли. Здесь не достанут. Сначала просто выждать хотели, а потом привыкли. Ты видишь, здесь и прибалты, и грузины - все из идеи пришли. Я тоже здесь по идейным соображениям. Сначала Кавказ освободим, а потом все ко мне двинемся, братва обещала, Бацьку скидывать, а то он сам уходить не хочет. Давай, поливай…то есть наливай. За свободу!
Они выпили еще, и еще.
- Понимаешь, - проникновенно продолжал начавший косеть Збышек. - Здесь все дозволено. Я сюда уже десять лет как пришел. Вот скажи честно, когда ты в детстве играл в войну, тебе не хотелось быть эсэсовцем?.. Или нет, не то. Вот потом, постарше, в своих фантазиях, ты не представлял себе, что ты офицер в концлагере, и можешь любую бабу поиметь совершенно спокойно? И вообще, делай что хочешь - кожу сдери, повесь, сожги и на все право имеешь…
- Ну, допустим.
- Вот и я тоже. И все думал - а были ли те времена на самом деле? И почему мне, блин, не повезло, что родился на свет, когда ничего такого уже нет. А сейчас вижу - здесь сейчас то же самое. Хоть побалдеть можно нормально, на полную. В первый раз, как сейчас помню - это было…э-э-э, где, не помню. Мы тогда в поселок вошли, мужиков, кто сопротивление оказал, урыли, а я, Иса и еще два хлопца - только их уже в живых нет - в одну хату вошли, на окраине. Там москали прятались - старуха и баба, довольно молодая, ну, так себе, и с двумя выродками. Пацаненка и старуху я сразу очередью прошил, чтобы поняли, что к чему, и не рыпались. Бабу я там же отодрал во все дыры - когда покуришь, таким гигантом становишься, потом в расход пустил, вообще толстовата была, не в моем вкусе, потом в луже крови поскользнулся - все уржались… Да, а девку мы с собой взяли. Я-то не большой любитель малолеток, только за неимением другого - ей вроде всего двенадцать было, рыжая такая, некрасивая - а пацаны ее два дня пользовали, как тряпку. Удобно было - не рыпалась, ничего. По-моему, она сразу рехнулась. Иса ей потом голову отрезал и с собой взял. Когда протухла, выкинул - хлопцы заставили.
- Зачем голову-то, как сувенир?
- Ха-ха, ну да, наверное. Иса вообще хлопец лихой, только с заскоком. Сколько этих сувениров мы могли бы собрать… Да, круто было. Хотя лично меня в основном азарт привлекает. Людей можно щелкать как семечки - а это не так, как в кино, это не сравнить. Спокойно, как все, и никаких проблем. Вот Иса одному жиду пальцы отрубал, на кассету записывали. А потом эту кассету вроде по телевизору показали, где-то в Дании или Голландии, так думаешь, кто-нибудь поверил? Нет, не поверили, хотя там все четко. Посмотрели и забыли. И не поверят, потому что не хотят верить. Нам поверят, а москалям - ни за что, потому что весь мир сочувствует нам, а не им. Все страны Запада на нашей стороне, потому что ненавидят россиян. Их осудят, а нас - никогда. Никакой европейский суд, никакие организации, никогда. Потому что мы - другие, и сейчас наше время…
Постепенно к столу подтянулась разношерстная компания. Был латыш, грузин, украинец и даже француз.
- Мы все друзья, у нас общий враг, осталось прихлопнуть…
- Да, это сила, что мы вместе.
- Трудновато прихлопнуть.
- Да ладно…
- А ведь это наша, исконно наша земля. Что там сейчас - леса невспаханные, медведи…
- Никакой культуры не знают.
- Ни культуры, ни языка своего нет.
- Бомбой их.
- А бомба уже заложена. Только она замедленного действия.
- Ха-ха.
- Хы-х.
- Что-то очень она замедлилась.
- Ничего, скоро эти кацапы сами перережут друг друга.
- Да, скоро у них будет революция.
- Конечно. Не могут же они все это терпеть.
- Есть же и среди них честные люди.
- А как все-таки хорошо, что мы независимы. Вот, кто помнит, пятнадцать лет назад в магазинах ни одной книги, ни музыки - а теперь пожалуйста, что душе угодно. Как от Москвы освободились, сразу всего полно.
- Шевченко был запрещен.
- Один Пушкин был.
- А этот их Пушкин, да знаете ли вы, что он украл стихи у Тараса.
- Да нет, Пушкин раньше был, он у Потоцкого украл…
- Все равно у них ничего своего нет.
- Ой, не могу, простите, хлопцы - когда думаю о Кобзаре, у меня слезы. Ведь там у него обо всем, и о том, как мы с вами тут сидим…
- Черт, кончилось. Давай, другой косяк набью.
- Дай, я - у меня пальцы тоньше, я ведь музыкант.
- Мы уже один раз Москву сожгли.
- Познавая Шевченко, познаешь весь мир.
- Конечно…
“Ну, я слышал, что Пушкин подражал Байрону, - ухмыльнулся про себя Марк Тураншо, но промолчал. - А в остальном они правы: русские уже скоро начнут резать друг другу горло. Это злой, жестокий народ, одержимый агрессивной ненавистью к ближнему. Хамство в транспорте, хамство в магазинах и просто на улице, отсутствие элементарной вежливости, элементарной культуры поведения. И еще хотят навязать свой образ жизни другим народам… Эта общность нежизнеспособна, она сама себя уничтожит. Уже скоро, уже совсем недолго осталось. И тогда наступит эра справедливости, и они ответят за все - сама история вынесет им приговор”.
Глава седьмая. Париж-Париж, сон наяву.
“Кхр, кхр”, - раздалось у пропускного пункта. Ермолаев знал, что такими горловыми звуками французы выражают недовольство. Толпа нарастала - самолеты прибывали один за другим. Как-никак центр Европы, бурлит и завихряется.
На “зеленом коридоре” его остановил лоснящийся негр в форме с выступающим животом и бесцеремонно запустил толстые руки в чемодан. “Да, на Штирлица мне не потянуть, - подумал Ермолаев, - и вид вроде нормальный, испариной не покрываюсь, иду ровно, глаза не бегают. Что ж, этот африканец флюиды ловит? Ну понятно, привычка. В саванне надо держать ухо востро - то антилопа пробежит, то лев прыгнет…” Негр поворошив вещи, ушел отдыхать, а Ермолаев повеселел, увидев знакомое лицо за хромированной оградой. Встречают.
…Опасения оправдались. Поездка показалась Ермолаеву бессмысленной, по всем гамбургским и прочим счетам. “Служба, как у средневекового подмастерья. Конечно, это в порядке вещей - сначала учишься, перенимаешь опыт, потом постепенно вливаешься. Вот только кто сказал, что если молодой, если не участвовал в каком-нибудь “деле века”, то не способен быть генератором идей? Может, у меня свой метод… - Ермолаев подошел к газетному киоску и небрежно оглянулся. - Ну вот, даже хвоста нет. Обидно, честное слово”.
Купив журнал, он зашагал в сторону Винсенского леса.
Тротуар был узок. Через полчаса Ермолаев почувствовал, как чертовски устал. Странное дело эта заграница - от однообразного ритма на улицах этих каменный муравейников утомляешься гораздо больше, чем от физической работы на природе. Чтоб сохранить здесь силы, нужно отключать мозги. В глазах рябило, людской поток обтекал со всех сторон, регулярно слышался “пардон”. Здесь принято извиняться не только за то, что наступил на ногу, но и если прошел мимо ближе чем за метр.