Страница 41 из 43
Около избы Сонга он остановился, стало противно и тоскливо, и хотел было повернуть назад, но вошел. Сонг его ждал - это было видно по изобилию снеди на широком ковре.
- А, Ермолай, входи, входи!
Ермолаев присел и пристально посмотрел на вождя. Ни тени смущения или какого неудобства на лице унхура. Есть ли у него совесть, в конце концов?
- Послушай, Сонг, - начал Ермолаев, - нам надо уходить. Вот пришел попрощаться.
- Прощай, товарищ.
- Виктория уходит со мной.
- Уходит, уходит с тобой. Если хочет, пусть уходит. Только остается, однако.
- Как так?
- А так - девка сама не хочет уходить. Если хочет, пусть уходит. Но не хочет, однако.
- Но мои духи запрещают ей выходить за тебя.
- Эх, Ермолай, духи твои в Москве сильные, а здесь тайга. На вот, выпей, - Сонг протянул ковшик.
Ермолаев пригубил напиток. Вкусно. Осушив ковш, он почувствовал странное возбуждение. Все кругом преобразилось. Вождь Сонг величественно восседал посередине, как царь. А ведь неплохая партия для этой дуры, зашептали ему на ухо местные духи. У Сонга, чай, золота куры не клюют. Ермолаев засмеялся и вышел на волю. Как хорошо, вот Большая Медведица над головой. А почему она так повернута? Ермолаев направился к Вике, чтобы поздравить ее с удачной партией, но потом сделал это мысленно, лег на спину, любуясь мириадами звезд, и впал в забытье.
Он проснулся с чугунной головой и совершенно без сил.
С удивлением обнаружил вверху аккуратно оштукатуренный потолок. Человек в белом халате поднялся и вышел, и через несколько минут в палате возник некто похожий на Доктора Айболита.
- Ну-те-с, молодой человек, как наше самочувствие? - задал он киношный вопрос.
- Недурственно, - ответил Ермолаев, хотя перед глазами все вертелось и кружилось. - А где я, и как сюда попал?
- Вы в сережкинской больнице. Вот Сайнахов скоро прибудет, вы и поговорите. А пока - отдыхайте.
Сайнахов пришел к вечеру, когда Ермолаев уже встал и прогуливался по больничному скверику. Милиционер рассказал, как вчера вечером Ермолаев явился в участок и упал в беспамятстве прямо на диван в кабинете. Нашлись свидетели, они видели, как Ермолаева вели по направлению к отделению два таежных жителя. Обеспокоенный Сайнахов распорядился перевезти его в больницу. Вот, собственно, и все.
Очевидно, это действие какого-то зелья, догадался Ермолаев. Но где же Виктория? И тут в одночасье он вспомнил все. Поначалу, правда, было сомнение - а не пригрезилось ли ему та затерянная земля среди болот…
Шеф радостно принял Ермолаева.
- Молодец. Ну что тут скажешь, молодец. Разоблачил оборотня в погонах - это не хухры-мухры, знай наших. А вот меня в известность поставить надо было. Закуривай, - он раскрыл деревянную коробку с гаванскими сигарами.
- Благодарю. Бросил. Как говорится, Минздрав в последний раз предупредил.
- Молодой ты еще, Минздрав слушать. А я решил не бросать. Знаешь, как в том анекдоте - прихожанин спрашивает: “батюшка, я не пью, не курю, с женщинами не общаюсь, вот скажите, правильно ли я живу?”, а тот: “правильно, сын мой. Но зря”.
Ермолаев рассмеялся, но тут же сделал строгое выражение лица и заявил:
- А для меня долг превыше всего. А остальное приложится.
- Верно говоришь. И все-таки, старик, ты сам, наверное, понимаешь… - шеф наконец перешел на серьезный тон.
- Как не понять, - горестно повторил Ермолаев.
- Ну вот и хорошо, такое дело…
- Да я понимаю…
- Дело в следующем, - не слушая его, продолжал шеф. - Самодеятельность хороша в меру. Так?
Ермолаев кивнул:
- Да, согласен.
- “Согласен, согласен…” С начальством полезно соглашаться почаще, но и аргументировать иногда тоже надо.
- Мир меняется - вот мой аргумент, и мы должны меняться вместе с ним. Так что методы у всех разные.
- Ничто не меняется, - возразил шеф. - Была нечисть и будет, а наша профессия - расчищать землю от этой нечисти…
- Так точно, - ответил Ермолаев. - И очень жаль, что сделал что-то не так.
- Ну вот.
- Понимаю, понимаю.
- Вот и хорошо.
- Что это мы все полунамеками да недомолвками, - вздохнул Ермолаев. - Скажите прямо, что не гожусь для этой работы, служебное несоответствие и все такое. Так я пойду. Башковитый человек всегда найдет куда пойти, с умом и талантом.
- Да ты не горячись, - протянул шеф. - Такие как ты, с умом и талантом, в нашем деле тоже нужны. Просто я должен предостеречь, как старший товарищ - поменьше самодеятельности. А то такого наворочал, могли и не разгрести. Ладно, обошлось.
Шеф замолчал.
- Я могу идти? - спросил Ермолаев.
- Подожди. Есть другая новость, хорошая, от наших египетских коллег, - продолжил шеф, доставая с полки папку с бумагами. - Фейерверк свой помнишь? Передают благодарность.
- А то, что я гробницу развалил, ничего? - засомневался Ермолаев.
- Ничего. Она еще раньше развалилась, в каком-то там веке, так что никто ничего не заметил… Через несколько дней, как мы с ними поделились информацией, они провели успешную облаву на “братьев-мусульман”. Было арестовано тридцать человек. А там, в Фаюме, полиция окружила группу фундаменталистов, среди которых были и женщины-шахидки. Поскольку те сдаваться отказались, даже взяли в заложники местных жителей, их всех просто закидали гранатами. Там особенно не церемонятся. У одной нашли паспорт на имя Ясмины Жауи. Ведь вы с ней встречались там, в Русском Центре? Вот, посмотрите.
У Ермолаева перехватило дыхание. Он взял распечатку - на одной из фотографий, видимо снятой для паспорта - очень красивая и улыбающаяся девушка-арабка, а на другой - она же, но мертвая, на лице - брызги запекшейся крови, тело неестественно изломано.
- Это не она, - с облегчением констатировал он.
Шеф удивился:
- Точно не она? Значит, ушла. Это хуже. Тут прошла информация, что Ясмина Жауи некоторое время находилась на Кавказе под чужой фамилией, и весьма вероятно, что сейчас она здесь, в наших краях.
- Так получается, что она… - растерянно проговорил Ермолаев, не решаясь завершить фразу.
- Да, она активный участник террористической группы, полагаем - своего рода инструктор и специалист по России.
Ермолаев промолчал, лихорадочно соображая.
- Надеюсь, что они просто напутали с фотографиями, - продолжал шеф. - А то личность для нас крайне неприятная, как выяснилось.
“Она жива, она жива”, - повторял Ермолаев, идя по бесконечному коридору и забыв, куда он идет. И лишь зайдя в кабинет, он вспомнил, что хотел попросить шефа дать ему еще неделю отпуска, чтобы вернуться в Семринск.
“Вика, дрянная девчонка, что мне с ней делать, поехать искать? - он задумался, взвешивая все за и против. - Найду, и как опять заартачится? В конце-концов, она сама выбрала себе судьбу… А Курбатов - если он жив, то что? Да нет, не двужильный же он. Жалкая ничтожная личность, задрипанная ворона, тупо летящая со своей помойки на блеск потерянной брошки. В любом случае, в Семринск больше не вернется, это факт. Ладно, и так дел невпроворот…”
Глава девятнадцатая. Смерть без лица.
- Алло, это Дина?
- Да, я. А это ты, красавица?
- Мне Ермолаев нужен, - проигнорировала Вика неприветливый встречный вопрос.
- А ты где?
- На станции, уже билет купила. Через час буду дома.
- Понятно. А дома кто-то есть?
- Бабушка, только она собирается в… - осеклась Вика. - А что?
- Да ничего.
- А Ермолаев-то в городе?
- Не знаю. Если появится, передам, что ты едешь.
- Спасибо.
- На здоровье. Заходите еще.
У Вики камень свалился с души.
“Явилась, когда не ждали, - с раздражением думала Дина, закуривая сигаретку. - И что ей там не жилось, в гареме? Комары, что ли заели, или старшая жена в волосья вцепилась?.. Я круги ада прошла, а эта шалава малолетняя развлеклась и вот - на все готовенькое. Конечно - молода, свежа, опыт приобрела кой-какой, уж не без этого. С покаянием приплыла, а тот размякнет, конечно, как все мужики. Хорошо, что уехал на службу. Дрянь девка, наказывать надо таких. Давить”.