Два Дьюрана

— Постараюсь... — улыбка сбежала с его лица. — Дядя настаивает, чтобы я больше упражнялся. 

— Правильно делал. Ты теперь не похож на фарфоровую статуэтку. Надеюсь, не уронишь меня, как в тот раз!

— Когда ты подбила мне глаз? — снова оживился Альрик.

— Ты сам ударился о мой локоть!

— Неважно, главное, я два дня ничего этим глазом не видел... Спасибо, не по зубам прилетело, тогда бы я точно теперь шепелявил, как старик! К слову...

— Что такое?

— Положи руки мне на плечи.

— Зачем еще? — нахмурилась я.

— Матушки смотрят, — пояснил Альрик. — Справа, на галерее... не поворачивайся, просто положи руки мне на плечи, а я возьму тебя за пояс. Предупреждаю, чтобы ты не дала мне пинка!

— Заодно и отрепетируем танцевальное па, — согласилась я и опустила ладони ему на плечи, неожиданно крепкие, горячие под тонкой тканью рубашки. 

Руки Альрика оказались такими же, и когда он взял меня за талию, я невольно вздрогнула.

— На счет три, — сказал он. — И... раз, два...

На этот раз он меня не уронил, приподнял — вернее, снял со ступеньки, сам-то уже стоял на площадке, — пронес вокруг себя в пируэте и поставил наземь.

— Вот это уже на что-то похоже, — руки сами собою соскользнули с плеч Альрика на его грудь, и я почувствовала, как бьется его сердце под моею ладонью. — Сознайся, дядя и учителя танцев тебе выписал?

— Если бы! — шепотом ответил Альрик, косясь на галерею. Должно быть, наши матушки еще не ушли и с удовольствием созерцали сцену единения юных сердец. — Он сам танцор хоть куда... был, пока не охромел.

— Да, я слышала, кто-то его подстрелил, но не поняла, кто и за что, — уцепилась я за эти слова. Правда, тут же представила, как незнакомый дядя Эдан (он почему-то виделся мне гигантом, заросшим буйной бородой) показывает Альрику всевозможные па, и едва сдержала смех. — Может, расскажешь?

— Нет, прости. 

Альрик отстранился, взглянул на галерею и выдохнул с облегчением: видимо, матушки, удовлетворившись увиденным, сочли возможным удалиться и оставить нас наедине.

— Не понимаю, почему, — настойчиво сказала я. — Что за тайны? Я твоя невеста, в конце концов, так почему ты не можешь...

— Потому, что я сам толком не понимаю, что происходит, — честно сказал он, и брови его сошлись на переносице, забавно встопорщились, как переспевший колосок луговой травы, когда сжимаешь его пальцами, играя в «петух или курица». — Боюсь ошибиться. Понимаешь... взрослые твердят, что дядя Эдан опасен. А я не видел от него ничего дурного. Скорее уж наоборот...

Альрик осекся: похоже, чуть не выболтал какую-то тайну.

— Я тоже его опасаюсь, — добавил он. — Этого не отнять. Он непонятный, не такой, каким был отец или дядя Готвиг, да любой из наших знакомых! Не могу толком объяснить, Вьен. Увидишь его — сама поймешь, наверно. Хотя лучше бы он не возвращался и не портил праздник!

— Что такого он способен натворить? Напьется пьяным и станет ко мне приставать? - засмеялась я.

— Это вряд ли... - Альрик помрачнел еще сильнее. - Он, знаешь, уже несколько лет вдовеет, и я не слыхал, чтобы он смотрел на других женщин.

— Ах вот оно что...

— Просто дядя может сказать что-нибудь этакое, - добавил он, - вроде бы не оскорбительное, а ты все равно стоишь, как оплеванный. И возразить не можешь, потому что говорит он правду, только...

— Неприятную? - пришла я на помощь.

— Именно. И ведь многие его поддержат, хотя бы старуха Дальгло, а с ней ссориться, сама знаешь, опасно.

Еще бы я не знала! У старой Жианны Дальгло было семеро сыновей, а сколько внуков — и вовсе не сосчитать. Правила она своим семейством железной рукой с тех самых пор, как умер ее супруг, и ни один из сыновей не покушался на власть в обширных землях Дальгло. 

Я как-то услышала случайно, когда еще была маленькой: родители обсуждали, не отдать ли какую-нибудь из моих сестер за внука старухи Жианны, но решили, что не стоит: в таком семействе она навсегда останется младшей невесткой. В том, что Жианна еще всех переживет и хорошенько выпьет на поминках, почему-то никто даже не сомневался.

Если она поддерживает дядю Эдана... Хм, возможно, надеется навязать ему в жены какую-нибудь из внучек или внучатых племянниц? Почему нет? Рано или поздно он снова женится, так отчего бы не на девице Дальгло? Для нее это станет выгодной партией, а уж если...

— Все полагают, что дело в Дьюране? - прямо спросила я.

— Не могу сказать наверняка, — Альрик отвернулся. — Зачем ему Дьюран? Он богат настолько, что может купить вдвое больше земель и выстроить три таких замка! Только ради того, чтобы стать главой рода? Так у него нет...

Он снова прикусил язык, а я не стала задавать вопросов, и так поняла: раз дядя Эдан рано овдовел, возможно, супруга его умерла родами вместе с ребенком. 

Однако подобное выражение на лице Альрика было мне хорошо знакомо: он чуть не проболтался о чем-то особенно важном, и теперь из него вовсе слова не вытянешь. Что-то тут было не так...

— Ты можешь хотя бы сказать, почему мне ни о чем не сообщали? — предприняла я последнюю попытку. — Я узнала лишь о смерти дяди Грегора, но... вы опасались, что письма перехватывают и читают?

— Наверно, — Альрик смотрел в сторону. — Я не помню, Вьен... Знаешь... Нет, не могу описать. Отец был — и вдруг его не стало. Я думал, он вечный... Забыл, что так же я думал о дедушке... 

Я положила руку ему на запястье. Биение крови под пальцами было слишком частым. Лет семь назад Альрик, наверно, расплакался бы, а теперь не мог, не имел права. Разве только по ночам, когда засыпают даже самые чуткие слуги, он дает себе волю... Я хорошо знала, как это бывает.

— Не проси рассказать обо всем, — сказал Альрик наконец и глубоко вздохнул, унимая непрошеные слезы. — Я хотел бы, Вьен, но не могу. Я обещал матушке молчать.

— Но почему? Хоть это-то ты сказать можешь? — не выдержала я. 

— Да чтоб я сам понимал! — вспылил он, но тут же утих, оглянулся и взял мои руки в свои. — Взрослые считают — если ты ничего не знаешь, то тебе ничто не угрожает. Все ведь понимают, что ты шесть лет провела в обители, а в письмах всего не опишешь...

— Глупость какая, — в сердцах сказала я. — Даже если этот твой дядя Эдан — воплощенное зло, при чем тут я? Я не жена тебе, всего лишь невеста.

А если я откажусь выходить за тебя замуж — воля твоего покойного отца или нет, — неужели не найдется для тебя знатных невест? Год-другой — и Дьюран придется оборонять от нашествия девиц!

— Ты всё смеешься, Вьен, — Альрик вымученно улыбнулся. — Это славно. Я забыл уже твой смех... Забыл, каково это: говорить, что думаешь. Нельзя ведь...

— Почему? Боишься подслухов?

— Да. Боюсь. Представь, могу сказать вот так... А шесть лет назад лучше язык бы себе откусил, чем признался в страхе!

— Аль... — я снова положила руки ему на плечи. — Да что же за чудовище явилось в Дьюран? Что оно с тобой сделало?

— Ничего. В самом деле, ничего, — Альрик отстранился. — Это-то и есть самое страшное. Вьен... Мне нужно идти, столько дел... Ты...

— Я бы хотела прогуляться, — перебила я. — Тебе ведь нужно проследить за приготовлениями, верно?

— Да, конечно, но как же ты одна?..

— Как и прежде, — пожала я плечами. — Можно мне взять лошадь из твоей конюшни? Или ты ею еще не распоряжаешься?

— Можно, конечно, — Альрик посуровел. — Скажи старшему конюху — я разрешил. Да о чем я, он тебя помнит... Но ты все равно скажи!

— Непременно, — я подумала, потом потянулась и поцеловала его в щеку. — Жаль, что ты не можешь поехать со мной.

Он вздрогнул, потом коснулся щеки кончиками пальцев и улыбнулся.

— Могу, Вьен... Только вот...

— Матушка заругает? — улыбнулась я. — Потерпи немного, Аль, до полуночи потерпи, и тогда станешь хозяином Дьюрана и себе хозяином тоже!

— Мне бы твою уверенность, — ответил он, провожая меня взглядом — я ощущала его спиной...

6.

Старший конюх противиться не стал — меня действительно помнили, а в приказе Альрика не сомневались. Так я получила славную серую в яблоко кобылку из этих, незнакомых, да и пустила ее во весь мах... Можно было расспросить конюшенных, откуда взялись такие лошади, но я понимала: ничего они не скажут. Везде маячили тенями чужие люди, и говорили все с оглядкой...