Страница 85 из 123
Целый день Лев активно помогал отцу во дворе. Чем именно они там занимались, я не знала, так как на улицу больше не выходила. Я сидела дома, в своей комнате, и доделывала работу, которую так и не успела доделать вчера.
В обед мужчины сами пришли в дом. Я, будучи единственной представительницей женского пола в доме, решила все-таки проявить заботу и накормить трудяг – вышла в столовую и принялась накрывать на стол. Но делала все молча. Майский, слава богу, с разговорами ко мне тоже не лез и в основном общался с отцом, причём их общение происходило так, как будто они были старыми-добрыми друзьями...
Что, Дашка, Лев Майский решил подкатить к тебе через... родителей? Вчера расположил к себе маму, сегодня – папу? Нет, так не получится. Я хоть и люблю своих родителей, но в свою личную, интимную жизнь их особо никогда не пускала, многое не рассказывала. В основном потому, что не было что рассказать. А про нашу историю со Львом и тем более с его второй личностью, с Элом, я рассказывать однозначно не буду.
Когда пища была съедена, папа со Львом, поблагодарив меня, вновь ушли во двор. А я убрала со стола, вымыла всю посуду и вернулась в спальню.
Часов в пять на мой телефон позвонила мама. Она попросила заняться ужином, и, судя по ее "Ц.У.", ужин предполагал стать самым что ни на есть званым. Спорить с мамой я не решилась, это бесполезно, и послушно пошла исполнять все её просьбы.
И когда она пришла с работы, у меня уже все было готово: фаршированные сыром перепелиные яйца, овощной салат, гарнир из картофеля, рулетики из баклажанов и запеченные кабачки с томатом. Н-да, давненько я столько не готовила. Просто не для кого.
Мама удовлетворено оглядела все, мной приготовленное, и вдруг заявила, что ужин должен состояться не в доме, а в летней кухне, о чем меня по телефону не предупредили. И пока мама переодевалась, мне было велено отнести всю приготовленную еду именно туда. А там, расставляя посуду, я узнала, что, пока я занималась гарнирами и закусками в доме, папа с Майским занимались мясом: готовили на открытом огне добытого папой на охоте рябчика. Ага, Дашка, значит "ЦУ" получила не только я.
Майский, косясь на меня, предложил свою помощь, но я махнула рукой со словами:
- Справлюсь.
Тарелки с едой я расставила быстро, и как только мясо приготовилось, мы сели за стол.
Вечер оказался тёплым, безветреным. И атмосфера в небольшой летней кухне тоже обещала быть такой. На столе, помимо всевозможной еды, оказалась очередная бутылка наливки. Она часто разливалась, выпивалась и заново разливалась. Её я пила охотно, а вот есть мне совсем не хотелось. Мне вообще не хотелось сидеть здесь. А вот остальные и ели и общались с таким странным энтузиазмом и веселым настроением, что этот "званый" ужин начинал казаться мне неестественным, показушным... Ладно, Дашка, ты не веришь Льву, но родителям-то притворяться зачем? Да и с чего бы? Не знаю. Наверное, это все мне просто жутко непривычно: родители и молодой человек, с которым я... С которым ты что, Дашка? Договаривай, хотя бы мысленно! Но нет. Даже в мыслях я не могла с собой договориться. Я все больше запутывалась. И от этого психовала и негодовала еще больше.
- Наш гость сегодня потрудился на славу, - выпив очередную рюмку, громко сообщил папа. - Дров наколол столько, что на всю зиму баньку топить хватит. Кстати, - потянувшись к бутылке, обратился папа к Майскому: - Как насчёт баньки, а, Лев Михалыч? Попариться не желаешь?
- С удовольствием, - с улыбкой ответил тот. - Давненько паром не очищался.
Отец кивнул, разлил всем наливки, тут же махнул свою рюмку и, закусив фаршированным перепелиным яйцом, поднялся:
- Пойду подготовлю, - сказал он и, чмокнув на ходу маму в щеку, направился к бане.
Мама проводила его взглядом.
- Даш, а ты? В баню не хочешь? - спросила она у меня.
- Не знаю, - с сомнением ответила я.
Честно говоря, баню я любила. И каждый раз приезжая к родителям, хотя бы раз, но посещала нашу парилку.
- Сходили бы вместе, - продолжила мамуля. - А то отца я в баню не пущу, он прилично выпил сегодня.
И это была правда, мама, действительно, если папа выпивал что-то крепче пива, париться его не пускала. И сама в баню не ходила - ей нельзя по состоянию здоровья. А мне вот в баню хотелось. Очень... Чтобы очистить, как говорится, не только тело и душу, но и мысли.
- А что? Схожу, - ответила я, покосилась на Майского и добавила. - Но только после Льва Михалыча.
Писатель усмехнулся:
- Мальчики отдельно, девочки отдельно? - я тут же кивнула. - Дашуля, - протяжно и впервые назвал меня так Лев, - Я, так уж и быть, уступлю тебе. Иди первой.
С недоверием мои глаза пробежали по лицу Майского. Но, не заметив на нем никакой усмешки, я не без удовольствия согласилась:
- Ладно.
Вскоре вернулся отец и, потирая руки, сообщил, что банька нагревается и скоро можно идти париться. Но тут мама опустила его с небес на землю, строго-настрого запретив отцу соваться в парилку. Папа посопротивлялся немного, но, в конце концов, к жене прислушался.
Трапезничали мы ещё минут двадцать. Затем все дружно убрали со стола и пошли в дом. Мама тут же принялась мыть посуду и на моё предложение помочь ответила отказом, послав меня прямым текстом в баню. И я, прихватив полотенце и бутылочку кваса, который я очень любила пить после парилки, с удовольствием направилась туда, куда меня и послали.
В теплом предбаннике я полностью разделась, обмоталась тонким полотенцем, зафиксировав уголок на груди, и зашла в кипящую жаром парилку. Вальяжно устроилась на деревянной лавке и, прикрыв слезящиеся от пара глаза, попыталась расслабиться, отключая все эмоции и чувства.