Полюбить Ареса

Она подождала с минуту, убедившись, что Паша ушел, и вытянула из-под рубашки спасительный планшет, нагретый телом. Руки вспотели, и она вытерла их о джинсы, чтобы нажать виртуальные кнопки и позвонить Насте Тереховой. Они сдружились еще в начале года, и Саня надеялась, что подруга не откажет в просьбе.

Номеров в планшете не было, не успела вбить, но Настин помнила наизусть.

– Привет, мне нужен номер телефона твоего отца… Поверь, это важно. Нет, ничего плохого не случилось... пока что.

Настя назвала цифры, и Саня позвонила Николаю Александровичу Терехову, которого все, даже дочь, называли Большим Боссом. Он был единственным влиятельным человеком, к которому у Сани был доступ. Из скромности она никогда не упоминала при Паше, что лично знакома с Тереховым. Любимый мог подумать, что она кичится… Не хотелось выглядеть ребенком. Для Василевского она была обычная девочка из провинции, которая жила в общежитии и не имела лишних денег.

Долгие гудки, застывший холод внутри. Саня посмотрела на экран: значок батареи мигал одной полоской… Она всхлипнула от отчаяния и, когда абонент ответил, едва не зарыдала.

– Николай Александрович, простите, что беспокою в субботний вечер. Это Саня, подруга Насти… Да, та самая… – Она старалась говорить четко, ровно, но голос все равно срывался. – Я сейчас нахожусь в Санкт-Петербурге, в районе Золотой квадрат, улица Привольная, дом два. Это дом торговца людьми, который собирается вывезти трех девушек в Турцию утром. Меня он либо убьет, либо сделает своей сексуальной рабыней. Его зовут Павел Василевский, и я представления не имела о его подпольном бизнесе, – она замолчала и добавила только: – Помогите мне, пожалуйста.

Терехов начал задавать вопросы, но батарея села, и экран планшета погас.

Саня спрятала его под матрас, присела на кровать и стала думать. Главная проблема была – не запаниковать. В спальне была встроена небольшая ванная комната, и Санька обследовала там полки. Обычный набор принадлежностей, ничего того, что можно использовать как оружие. В воздухе висел неприятный терпкий запах освежителя, и это еще сильнее мешало сосредоточиться.

…В настенном шкафчике лежало несколько упакованных шприцов по пятнадцать миллилитров. Саня глубоко вдохнула, закрыв глаза. Она же может его убить. Хоть бы не дошло до этого. Кому и что потом рассказывать без живого Паши? Ничего ведь нельзя будет доказать, учитывая, что девушки пришли сюда добровольно. А кем именно был отец Василиска, тот самый «уважаемый человек», даже думать не хотелось. Если сын может открыто вести криминальные дела, то кто же тогда Василевский-старший?

Саня разорвала пластиковую упаковку, надела иглу, набрала полный шприц воздуха и сунула под манжету хлопкового рукава.

Она не понимала, как ее угораздило оказаться в подобной ситуации. Ведь она все в своей жизни всегда просчитывала, каждый шаг. «Да, до встречи с Пашей, – подсказал разум. – До того момента, как ты начала думать не мозгом, а другим местом».

За четыре месяца, что они встречались с Василиском, она ничего толком о нем не разузнала и, вместо того чтобы навести справки через знакомых, сунулась прямо в капкан.

Да, у нее черный пояс, но Паша – довольно крупный мужчина, гораздо опаснее бывшего отчима. Василиску достаточно ударить ее кулаком в челюсть со всего маха, чтобы лишить сознания. А застать его врасплох не получится, он будет готов к боевым приемам.

Саня не знала, сколько просидела в комнате, потому что часов у нее не было, а в спальне не нашлось даже будильника – да и кому он нужен, когда есть мобильник, – но прошло не меньше часа.

Несколько раз она слышала шаги за дверью, кто-то дергал за ручку, даже заглядывал – проверяли.

…Паша вошел тихо, как только он один умел. Бесшумно ступая, остановился в нескольких шагах от Сани.

– Зачем ты приехала? Что-то случилось?

– Нет, хотела порадовать тебя. Мы не виделись две недели, с нашей поездки в Звенигород. Подумала: вдруг ты решил меня бросить…

Саня несла чушь, лишь бы потянуть время.

– Кто дал тебе адрес?

– Нашла в твоих документах в московской квартире.

– Я бы приехал к тебе завтра, зря ты так поступила.

С губ слетела ехидная усмешка.

– Н-да. Отправил бы партию «вещей» на турецкий рынок – и приехал. Целовал бы меня, шептал нежные слова… Самому не противно?

– Это просто работа. Наши клиентки – отбросы. Они не люди. Эти существа… они и так живут, как шваль. Какая разница где. Я просто устраиваю для них мост из одного дерьма в другое.

– Только им забываешь сказать об этом. Они-то считают тебя чуть ли не апостолом Павлом.

Он тяжело вздохнул и расстегнул манжеты рубашки, подкатал рукава, открывая крепкие смуглые запястья. Паша не отводил взгляда, не отворачивался, не подходил ближе; он был собран, как тигр перед прыжком, явно ожидая от Сани применения запрещенных приемов.

– Ты сказала, что любишь меня. Врала?