Боярин

Мальцев начал взбираться к дыре и вскоре раздвинул кусты «бородавочника», вцепился в кусок ржавой, согнутой в дугу арматуры правой рукой. С Богом! Он высунулся наружу. Растений с мясистыми листьями было здесь пруд пруди. Многие были настолько высокими, что закрывали обзор. Однако Георгию было вполне достаточно и того, что он видел. Изумительно синее небо, с полупрозрачными белыми облаками. Яркое солнце, рассыпающее свои лучи на зеленое, мерно колышущееся море растительности и воздух, который не шел ни в какое сравнение с затхлой мерзостью подземной лаборатории.

Мальцев оперся на локти и выбрался наружу целиком, какое-то время просто лежал, прижавшись щекой к шершавой и холодной бетонной плите, жадно вдыхая целебное снадобье из ароматов растений и легкого ветерка.

Сколько бы он не проспал в своем саркофаге, потерял немного. Он точно знал, что до того, как попасть в саркофаг, был коренным москвичом. Помнил запах раскаленного асфальта, смрад выхлопных газов и болезненно-желтый цвет воды в Москве реке. А это место – что-то вроде рая. Дело могло быть, как во времени, изменившим экологию, так и в месте, где он сейчас находился.

Георгий встал. Осмотреться по-прежнему мешали кусты «бородавочника», деревьев тоже неизвестной породы с коричневыми, покрытыми кольцами стволами и ветками, которые вместе с длинными листьями напоминали лисьи хвосты. Пальмы? Если так, то он далеко от Москвы. Да и пальмы ли это? Листья у деревьев были гораздо шире чем у пальм, которые доводилось встречать Георгию.

Очень хотелось увидеть все целиком, но Мальцев находился внизу какого-то холма и для того, чтобы осмотреться, требовалось подняться наверх.

Сказано – сделано.

Выполнить намеченный план оказалось не так-то просто. Холм не имел природного происхождения. Это были развалины многоэтажного здания, некогда стоявшего над подземной лабораторией.

Дорогу то и дело преграждали бетонные глыбы с вживленной в них ребристой арматурой. Буйствующая зелень бородавочника заставляла их трескаться, находила себе пристанище в любой, самой маленькой дыре, медленно, но верно раскалывая бетонных гигантов на куски поменьше.

Были тут и другие растения, похожие на папоротник и лопухи, но гораздо крупнее. Землю покрывал толстый ковер из опавших пальмовых листьев, отживших свой век папоротников и лопухов.

Больно ударившись ногой о какой-то камень, Мальцев наконец-то удосужился рассмотреть свою обувь. Матерчатые комнатные тапки на белой резиновой подошве. Хороши для лежки в саркофаге и совсем не предназначены для путешествий по пересеченной горной местности.

На середине подъема Георгий запыхался и сел отдохнуть. Место, в котором он оказался, все больше поднимало настроение и пробуждало приятные мысли, в числе которых была и та, что он вовсе не был маньяком, над которым ставили опыты.

Разве он не мог оказаться одним из сотрудников лаборатории? Мог знать о Безликом так много, что это стало причиной кошмаров и привело к ошибочным выводам. Как говаривал Шерлок Холмс, надо было ставить знак «плюс», а он поставил «минус». Ладушки. Он просто, на время позаимствовал у Безликого имя и фамилию, чтобы хоть как-то зваться.

Мальцев продолжил свой путь к вершине холма и по дороге убедился в том, что деревья на самом деле являлись пальмами – стоя под одним из них он увидел скопление зеленых кокосовых орехов. Выглядели они не очень спелыми, но сам факт их существования позволял надеяться на то, что он не умрет с голоду. А еще он неожиданно встретил старого знакомого. Задел рукой какой-то куст и почувствовал жжение. Прямо у ствола пальмы пристроился куст крапивы.

– Привет, дружок!

Мелочь, но встреча с обычным растением обрадовала Мальцева так, словно он встретил доброго друга.

У самой вершины холм стал настолько крутым, что Георгию приходилось цепляться за стволы пальм и стебли бородавочника, которые оказались на удивление прочными.

Вершину холма венчала громадная плита, которая наверняка была частью крыши здания. Несмотря на то, что плита имел крен градусов тридцать, она была отличной смотровой площадкой.

Мальцев старался не смотреть по сторонам, пока не добрался до самой верхней точки плиты. Хотел увидеть все и сразу. И увидел. Обзор позволял рассмотреть окружающую местность на несколько десятков километров.

Вокруг виднелись укрытые раскидистыми кронами пальм холмы. Большие и поменьше – в зависимости от того, какими зданиями были они в прошлой жизни. Кое-где не на шутку разгулявшаяся флора поглотила руины полностью, кое-где еще виднелись части строений. Между ними местами вились проселочные дороги или просто что-то на них похожее. По крайней мере, камни по обочинам выглядели так, словно их уложили там, чтобы обозначить проезжую часть. Кое-где между пальмами виднелись деревья похожие на саксаул.

Еще одной важной составляющей пейзажа были котлованы, выглядевшие черными прорехами на зеленом платье. Располагались они хаотично, имели площадь от нескольких десятков квадратных метров до километра, а облака плотного темного тумана над ними не позволяли судить о том, что скрывалось внизу.

Георгий приблизился к краю плиты и тут же отпрянул назад – один из зловещих котлованов находился прямо у него под ногами.

Заросли бородавочника обступали его со всех сторон, но резко обрывались в десятке метров от края темной дыры – дальше была черная, словно обугленная земля, над которой клубился непроницаемый даже для вездесущих солнечных лучей, туман.

Мальцев опять, на этот раз осторожно, приблизился к краю плиты, чтобы лучше рассмотреть провал, но вдруг ощутил головокружение, сопровождавшееся звоном в ушах.

Стоило ему отойти от края плиты на несколько метров, как все прекратилось. Георгий решил оставить котлован в покое и вернулся к осмотру местности. Внимание его привлекло возвышение, не походившее на остальные холмы. Вертикальное, похожее на башню с бойницами на гребне, оно не было укрыто растительностью или кем-то очищено от нее.

Мальцев несколько минут всматривался в то, что назвал башней, пока не понял, что название соответствует действительности. Это была не просто башня. На ней сохранился черный круг циферблата и даже остатки римских цифр.

От верхней части с ее зеленым шпилем и рубиновой звездой не осталось и следа, но спутать Спасскую башню московского Кремля с чем-то другим было невозможно.

Георгий вновь почувствовал головокружение – на этот раз от осознания того, где он находится. Москвич был там, где ему и положено – в столице России и матушке русских городов. Всего в каких-нибудь пяти-десяти километрах от центра. Однако того, что называлось «центром» больше не существовало, а один из символов Москвы выглядел так, словно за ним не ухаживали лет…

Ноги Мальцева начали подкашиваться и он вынужден был сесть. Лет сто. Не меньше. Примерно столько он храпел в своем анабиозе. Тут уж не могло быть никаких «или». Москва накрылась медным тазом, а на месте, где когда-то стояла первопрестольная, теперь росли кокосовые, мать их так, пальмы.

Плевать теперь на то, маньяк он или нет. Будущему нет никакого дела, до темных тайн мамонта, выползшего из своей пещеры. И возвращение памяти ему теперь ни к чему. Не приведи Господь, еще вспомнит родственников и семью, которые давным-давно умерли.

Что теперь, после полной идентификации? Он знает, что проспал Конец Света, ему известно, что Земля очистилась от налета грязи именовавшегося цивилизацией. Что дальше? Как жить мумии фараона, вылезшей из саркофага?

При воспоминании о саркофаге Георгию захотелось вернуться под землю. Там хоть все знакомо, а здесь – он чужой.

Мальцев хотел сплюнуть, но во рту, как оказалось, было сухо.

– Чужой, не чужой, а пока я решу на какой пальме повеситься, надо бы сбить пару орехов и отыскать воду. Апокалипсис, апокалипсисом, а обед – по расписанию.

Мальцев говорил громко, абсолютно уверенный в том, что его не слышит. И ошибся. Послышался шорох и над краем плиты, нависающей над черной дырой, показалась чья-то рука. Пятипалая, человеческая.