Стихи

«Уже потеплело, и девочки наперевес…»

Уже потеплело, и девочки наперевесНесли вчера куртки, щурясь и улыбаясь.И мысли тянулись гусиным семейством в лес,И жизнь легко наматывалась на палец.Уже потеплело, и девочки наперебойЗадумывались о том, как сбежать с уроков.И я даже снова решила, что есть любовь,Но следующим утром снова над головойСерое небо, молчание и тревога.Но девочки не сдаются: они ужеВ открытую говорят о счастливой жизни.Природа против голых девчачьих шейЧуть-чуть постоит – и сдастся на рубежеКлючиц. Она любит таких, как сама, капризных.Сестра моя купит ещё одну новую вещьИ станет ещё быстрее сбегать из школы,И я уже слышу музыку в голове,И нет ничего, чем это старьё, новей.И мало что есть прекрасней и бестолковей.

Зимний день рождения

Беспокоясь за зи́му,В тёплый январский четвергМаму из магазинаПятилетний ждалЧеловек.Он казался седым,Снегом припорошённый.Шапка под капюшономЦвета летящей звезды.Цвета песочной горсти́Вязаные ладони.Надо бы унестиЗиму, а то прогонят —Папа читал емуЭто из детской книжки.Нужно сказать мальчишкам.Есть во дворе Тимур,Старше на целый палец,Красный катал «Камаз».Если б они не спали,Всё бы успели враз.Жгло снегопадом тьму,Месяц болел, пылая.Думают почемуВсе, что зима злая?– Добрая! – закричалМальчик от нетерпенья. —У меня день рождения! —И весь мир замолчал.

«Мы спускались ниже, ниже…»

Мы спускались ниже, ниже,У меня был новый фонарик.– Оля, что там?Мы с сестрой и Миша.Он испугался, у двери следил за нами.– Здесь есть слизняк, – говорит, отступая,Оля. Почти к стене прижалась.Стена, как рассыпчатое молоко, ейОтпечаталась на пижаме.– Девчонки, пойдёмте лучше назад, —Мише прохладно, он топчется, мнётсяНа месте. Сегодня будет гроза,А нам и хочется, и живётся.Мы вошли в приоткрытую тьму,И тьма приняла нас, сомкнулась за спинами.Наверное, именно потомуМиша жив, а мы уже сгинули.

Почему ты плачешь, Аркадий Юрьевич?

Звоночек

Мне перестало везти с автобусом.Он не приходит за мной, не приходит.А я всё делаю привычным образом.Прихожу, становлюсь, жду его – верно же вроде?Тучи по-прежнему были синими,Люди водой запивали икоту —Всё так, но автобус не шёл везти меня.И я перестала ходить на работу.Виктор Петрович носил платочек в верхнемКармане затёртой рубашки розовой.Коровы так радостно рожали на ферме,Тучи семь раз разрешились грозами.Что же мне делать, люди добрые?В киоске крутится, крутится вертел.Беды-подружки смеются: дома яСпать перестала, верьте не верьте.В тяжёлой дремоте явились мне люди.Я узнала: это спасители, ангелы ночи.Говорят: всё потому, что сердце твоё не любит.Беги, беги отсюда, это был первый звоночек.Звенит, звенит мой первый звоночекЗвенит Вагнером, а потом Мандельштамом.Беги, потому что ни одна жизнь не хочетТого, кому и бежать невмочь, иНе успокоиться под одеялом.

Дашенька-журналистка

Уже бывшая замужемВ девятнадцать-двадцать,Неудачно,Будет теперь только себеСтараться,Будет себе батрачитьДашенька-журналистка.Мне она кажетсяДевочкой-переростком,Девочкой-гермафродитом,Кучно застывшим воскомПосле свечи. Поди тыЕй расскажи стишок.Подумает – не мужчина.А вот когда приходитВ клуб она на тусовку,Кажется всем, что можетБыть и любовь высокой,Как эта Даша. Нежной,Как её пальцы, вьющиесяУ стакана.Мало мне перекрестийВ мире и в человекеЛиний плавных и резких.А Даше хочется в пекло,Мало ей подноготнойБедной суровой ночи.За полночь Даша в «Скорой»Едет с дежурным. ХочетДаша писать про пьяных.Хочет смотреть им в лица.– Дашенька, просыпайся! —Снится ей в «Скорой» голос.Снится какой-то майскийВетер, и бывший, холост,Будит её на пару.Вот за кого бы замужВ платье и под гитару.Даша проснулась. «Да уж, —Думает, – ну и приснится же всякое».