Страница 51 из 52
Хотя сыновья Джеймса по-прежнему интересовались хлопком, Альфонс в январе 1868 г. ясно дал понять кузенам, что «нам не нужно спекулировать на каком-нибудь негритянском восстании на Юге или чем-то в таком же роде». Не менее прохладно он отнесся и к американским железным дорогам. Такой же, хотя и более мягкой, была реакция в Лондоне. Когда американский финансист Джей Кук в 1870 г. посетил Лондон в надежде найти покупателей на облигации «Нозерн пасифик» на 5 млн долларов, Лайонел сразу же отказал ему. Участие Ротшильдов в экономике США все больше сводилось к выпуску облигаций для отдельных штатов или федерального правительства. Даже это оказалось проблематичным: возобновление послевоенных операций началось с неудачи. Лондонский дом вложил 500 тысяч долларов в облигации штата Пенсильвания. Через год стало очевидно, что власти штата собираются расплатиться с кредиторами обесцененными долларами. За возражениями Белмонта последовал грубый антисемитский ответ казначея штата Уильяма Х. Кембла: «Вы получите от нас фунт плоти, но ни капли христианской крови». Более успешным стал заем, выделенный штату Нью-Йорк в 1870 г. Его разместили Парижский, Лондонский и Франкфуртский дома в сотрудничестве с Адольфом Ганземаном. Еще одна эмиссия последовала в 1871 г. И все же Ротшильды всегда предпочитали иметь дело с центральным правительством. Начиная с 1869 г. они лоббировали президента Улисса С. Гранта в надежде помочь ему стабилизировать федеральные финансы. Лондонский дом оказался в числе пяти банков-эмитентов, которые выпустили заем рефинансирования. Процесс повторился два года спустя, а потом еще раз в 1878 г. Конечно, Ротшильдов по-прежнему поносили противники Белмонта; их называли «европейскими Шейлоками», чьей единственной целью служит переоценка облигаций различных американских штатов; таким образом они якобы подталкивают Соединенные Штаты к золотому стандарту. В действительности же Гражданская война привела не только к временному спаду во влиянии Великобритании на дела континентальной Европы, но и к постоянному спаду трансатлантического влияния Ротшильдов.
Самым лучшим доводом против вмешательства в гражданские войны в других странах послужили события к югу от Рио-Гранде. Хотя Наполеону III не удалось повлиять на исход Гражданской войны в США, он все же вмешался в события на американском континенте, хотя и по-другому. Французское вторжение в Мексику стало одним из самых неуспешных предприятий империализма за весь XIX в. Отчасти причиной поражения стала уверенность Наполеона в том, что Мексику необходимо уберечь от полной аннексии со стороны США. Отчасти нужно было «пристроить» бывшего австрийского губернатора Ломбардии, хотя эрцгерцог Максимилиан согласился взойти на мексиканский престол, лишь уступив давлению своей тщеславной жены Карлотты Саксен-Кобургской и вопреки советам своего брата, императора Франца Иосифа. Интервенция лишь на первый взгляд имела отношение к деньгам. Первоначальные французские, британские и испанские экспедиции в Мексику в 1861 г. были вызваны отказом нового правительства прогрессистов продолжать платить проценты по внешнему долгу; и в ходе последующих лет в оправдание своих поступков они часто приводили интересы инвесторов. На деле же большинство держателей облигаций были британцами, а французам нужно было раздуть собственные притязания или (как сделал Морни) приобрести облигации у других. После того как Великобритания и Испания отказались от участия в этом предприятии в апреле 1862 г., в Мексику отправился французский экспедиционный корпус в количестве 30 тысяч человек. Мексиканская операция вылилась в дорогостоящее фиаско. Да, французам удалось оккупировать страну и посадить на престол Максимилиана, но французское казначейство не могло платить бесконечно. По Мирамарскому соглашению новый мексиканский режим должен был выплатить Франции 270 млн франков: 40 млн держателям облигаций и другим частным инвесторам, остальное – за вторжение. Долг можно было выплатить, лишь сделав новый заем в Европе; заемщикам требовалось, чтобы новый режим был надежен. Но, как только закончилась Гражданская война в США и Соединенные Штаты дали понять, что не считают Максимилиана легитимным правителем, оккупация стала несостоятельной. В 1866 г. Наполеон вынужден был с позором вывести войска, бросив несчастного Максимилиана на произвол судьбы. Через год его расстреляли.
Предполагалось, что Ротшильды были против мексиканской авантюры. Однако дело обстояло наоборот. У Ротшильдов, как мы помним, имелись интересы в Мексике. Более того, Натаниэль Давидсон тревожился, что потеряет не менее 10 тысяч долларов, если правительство Хуареса откажется признавать договоры, подписанные его консервативным предшественником, особенно в том, что касалось церковных земель, под обеспечение которыми Давидсон предоставил заем в сумме около 700 тысяч долларов. Под угрозой находился и приобретенный им металлургический завод в Сан-Рафаэле. Поэтому Давидсон приветствовал высадку европейских войск в Веракрусе и жалел только о том, что они не двигались быстрее, чтобы сбросить Хуареса. Он поспешил помочь французскому казначею экспедиции, учтя векселя и предоставив ему несколько миллионов долларов золотом из Калифорнии. И в Максимилиане Ротшильды также были косвенно заинтересованы: его жена была дочерью Леопольда, короля Бельгии, давнего приятеля Ротшильдов, который еще в 1848 г. доверил ее наследство Парижскому дому. Как только французское правительство подняло вопрос о мексиканском займе, Ротшильды перестали скрывать свою заинтересованность.
Конечно, Джеймс всегда скептически относился к успеху такого займа. «Не понимаю, – размышлял он в августе 1863 г., – как австрийский принц сможет получить титул императора благодаря французским штыкам, а если французы не останутся, кто гарантирует, что налоги будут собираться по-прежнему и проценты будут выплачиваться [по займу]». Кроме того, он правильно предвидел, что окончание Гражданской войны в США ослабит положение французов. Даже если заем будет взят на комиссию, Джеймс не хотел, чтобы его банкирский дом выпускал облигации, которые вполне могут обесцениться, если вся авантюра окончится фиаско. Но его сомнения вовсе не означали, что он был настроен против займа; они просто объясняют его нетипичное желание действовать в тандеме с Бэрингами. Он стремился разделить риск и усилия, какие они с Альфонсом затратили, чтобы заручиться согласием лондонских держателей облигаций на их условия. В конечном счете ему не хотелось уступать мексиканский заем таким конкурентам, как «Креди мобилье» и банк Глина, и он прилагал энергичные усилия к тому, чтобы сохранить его за собой. Мысль о новом мексиканском банке казалась ему в перспективе «золотой операцией»; он был разочарован, когда и с этим замыслом пришлось распрощаться. Неожиданно Ротшильды оказались в уязвимом положении из-за того, что Давидсон слишком рьяно дисконтировал векселя не только для французской армии, но и для самого Максимилиана. Когда объявили об эвакуации французов, у них, к ужасу Давидсона, остались векселя обреченного режима Максимилиана стоимостью около 6 млн франков.
Следовательно, у Ротшильдов имелись законные, пусть и не оправдавшие себя, коммерческие причины для поддержки мексиканской авантюры. В пользу такого шага говорил и более тонкий и, может быть, более важный побочный довод: безрассудная трата материальных и людских ресурсов в далекой Мексике отвлекала Францию от Центральной Европы. Последнее становится ясным из личной переписки: как недвусмысленно выразился Джеймс в июне 1863 г., посылка денег и войск в Мексику «невыгодна для казначейства, зато отменяет войну за Польшу» (см. следующую главу). Однако последствия такого ослабления Франции окажутся далекоидущими, причем гораздо больше, чем он предвидел. Альфонс не преувеличивал, когда писал, узнав о казни Максимилиана: «Не следует заблуждаться: трагическая гибель бедного Максимилиана – событие, которое могло бы иметь очень серьезные последствия. В стране [во Франции] царит общее недовольство, проистекающее из легкомыслия, с каким… относятся к вопросам как внутренней, так и внешней политики. Отсюда общая неуверенность в будущем, которая влияет на все операции».