Страница 9 из 13
Гарибальди поселился в Palazzo d’Angri на [виа] Толедо, и в первые дни почти не выходил оттуда. Квартира его состояла из одной комнаты с балконом, с которого он иногда говорил с народом, постоянно толпившимся на улице вокруг дома. Рядом с комнатой диктатора была небольшая круглая комната, бывший будуар хозяйки дома; здесь Гарибальди давал свои аудиенции. Некоторые приближенные к нему офицеры, и в числе прочих полковник Миссори[62], командовавший гвидами и формировавший в это время уланский эскадрон, жили в том же доме. В бывшей бальной зале накрывался большой стол, приборов на пять-десять, для генералов и офицеров штаба, и Гарибальди редко обедал с ними. Из известнейших сподвижников Гарибальди при нем были: Сиртори[63], начальник его штаба, Козенц[64], командовавший 16-й дивизией, впоследствии военный министр, и Мильбиц[65], герой 1848 года, под начальством которого Гарибальди в Риме успел приобрести себе такое громкое имя. Тюрр[66] и Биксио, страдавшие от недавно полученных ими ран, явились позже. Как только доставало у диктатора время на все разносторонние занятия, которых требовали от него обстоятельства! В одно и то же время он составлял новое министерство и организовывал свою маленькую армию; многие его декреты, с восторгом принятые народом, касались весьма различных административных отраслей.
Между тем жизнь наша текла невозмутимым путем три или четыре дня; время проходило между кофейными и театрами. Новые войска прибывали, и в самом Неаполе формировались батальоны горцев Везувия[67] и морской пехоты. Замечательно, что при этом громадном стечении волонтеров всех сословий, всех наций, ни разу не был нарушен порядок, ни разу не дано жителям повода жаловаться на нарушение их прав. Прибавьте к этому, что бо́льшая часть вновь прибывших не были размещены по полкам, многие даже вовсе не внесены ни в какие списки, значит, не имели над собою никакого начальства; нигде ни жандарма, ни плац-офицера, никакого признака полиции.
Это было время энтузиазма, искреннего увлечения. Лица всех неаполитанцев, даже пошлые лица лавочников, так редко что-нибудь выражающие, дышали чем-то праздничным; каждый лаццарон[68] смотрел триумфатором. Дела Гарибальди в Сицилии и Калабриях[69] имели слишком партизанский характер, а потому из иностранцев только люди, горячо преданные идее итальянского героя, решались разделять с ним трудности его предприятия и торжества его побед. Со вступлением в Неаполь, всё приняло другой характер, и молодые люди, по преимуществу военные, из всех стран спешили туда только из-за чести сражаться под начальством героя, добиться славного крещения кровью под народным знаменем возрождающейся страны. Многие являлись в своих мундирах. Тут были и зуавы, и венгерские гусары, солдаты и офицеры англо-индийской армии. Между последними особенно отличался знаменитый еще прежде майор Льюсон. Старший сын богатого шотландского семейства, он еще юношей отказался от права первородства и отправился в Индию, где хладнокровною храбростью и ухарским наездничеством возбуждал удивление своих соотечественников, которых не скоро чем удивишь. Наконец, уступая требованиям семейства, он оставил военное поприще и отправился на родину. На беду, пароход, на котором он ехал, остановился в Алжире, а там, в это время, известный Жерар[70] собирал экспедицию для львиной охоты. Льюсон не выдержал и отправился с ним. Оскорбленное семейство оставило безо всяких средств блудного сына. Он занялся корреспонденциями для английских журналов, и в нем открылся такой запас юмора и беллетристического таланта, что журналы наперерыв стали друг у друга оспаривать остроумного корреспондента, и наш майор, чуждый предубеждений своего круга, отлично зажил собственными трудом. Я бы никогда не кончил, если бы стал перечислять всех более или менее известных людей, служивших часто рядовыми в волонтерах Гарибальди. Читатели, конечно, уже знают из журналов очень многих из них по именам. Французская рота, организованная покойным де Флоттом[71], вся подряд состояла из личностей, имевших весьма мало других качеств, кроме общей всем французам способности хорошо драться.
Я уже сказал вам, что Гарибальди имел намерение правильно организовать свою небольшую армию, которая, за исключением личной храбрости и искренней преданности своим целям, чувствовала недостаток во всем решительно. Артиллерия страдала особенно. В арсеналах Неаполя найдено было несколько пушек; но бо́льшая часть их были брошены за негодностью; всю же лучшую артиллерию король Франческо[72] еще заранее отправил в Гаэту и Капую. Кроме материала, терпелся еще сильный недостаток в офицерах и прислужниках артиллерийских. Недостаток этот сильно беспокоил диктатора. Между тем обстоятельства принимали всё более и более грозный характер, и пришлось, наконец, не только не дав армии никакого правильного устройства, но даже не подождав, пока соберется вся численная масса волонтеров, отправить ее против врага почти в десять раз сильнейшего.
Об ее составе позвольте вам сказать здесь два-три слова. Номинально у нас было в это время четыре дивизии: 16-я под начальством Козенца, 17-я – Биксио, 18-я – Тюрра и 19-я – Авеццана[73]. Нечего и говорить, что они только носили название дивизий, а далеко не имели численного состава их. Дивизия Биксио была составлена большею частью из волонтеров первой экспедиции. Ядро ее, лучшую часть, составляли генуэзские карабинеры, любимое войско диктатора. Затем батальон Менотти[74], сына Гарибальди, в состав которого входила рота французских зуавов. Затем не помню сколько-то стрелковых рот и эскадрон гвидов. Дивизия Тюрра состояла из английского и пешего венгерского батальонов, из бригады Кастель-Пульчи, немецкой роты и эскадрона венгерских гусар. Вторая экспедиция составляла дивизию Козенца, которой командовал генерал Мильбиц, так как Козенц быль назначен военным министром. Дивизия же Авеццана не имела ни одного, сколько-нибудь правильно организованного батальона. Около 15-го сентября, войска гарибальдийские получили приказание выйти из Неаполя и занять ближайшие к неприятелю позиции, Маддалони, Санта-Марии Капуанской и Сант-Анджело, вдоль Вольтурно. Тюрр, получив общее начальство, имел главную квартиру в Казерте. Неприятель свои аванпосты растянул вдоль другого берега Вольтурно, а корпус из 18–20 тысяч человек расположил лагерем близ Капуи.
Гарибальди оставался в Неаполе. Несколько дней прошли в незначительных аванпостных перестрелках, пока наконец, 19 сентября, генерал Тюрр не решился начать наступательный образ действий. С рассветом, он атаковал Каяццо, место переправы через Вольтурно, и до полудня овладел им. Тогда оставив там около 600 человек, он отретировался к Сант-Анджело. Того же дня бурбонцы напали на Каяццо, и перерезав почти весь небольшой отряд, занимавший его, овладели им и стали угрожать нашим позициям. Тюрр был отозван в Неаполь. Гарибальди вознамерился действовать решительно, вследствие чего приступал к более правильному размещению войск и организации двух действующих линий.
Я между тем получил приказание состоять при главном штабе 1-й из этих линий, и перед отправлением на аванпосты должен был переговорить с полковником Миссори. Я уже сказал вам, что он жил в Palazzo d’Angri вместе с диктатором, которому при Милаццо он спас жизнь и с которым был в очень интимных отношениях. Было около 4-х часов пополудни; мне сказали, что полковник поехал в казарму, где стоял формируемый им эскадрон улан, но что он вероятно скоро будет к обеду, и чтобы я подождал его в приемной. В маленькой круглой комнате, омеблированной как дамский будуар и служившей диктатору за приемную, сидело несколько человек офицеров в красных рубахах, куря и весело разговаривая друг с другом. Приземистый плечистый полковник, испанец родом, рассказывал какую-то предлинную историю на испанском языке. Слушатели довольно дурно понимали его и часто прерывали его замечаниями на итальянском, которых он в свою очередь не понимал вовсе; это очень смешило публику и в особенности белокурого курчавого юношу в мундире поручика пьемонтских берсальеров. Пригласив меня сесть, они продолжали веселую беседу. У двери налево сидел национальный гвардеец со штыком, а в темном углу комнаты я едва мог разглядеть седого старика, в черном фраке, с трехцветным шарфом через плечо и с весьма живописною наружностью. По стенам висели акварельные портреты дам и детей, в костюмах 1812 года. Я вынул маленький альбом, который постоянно носил в кармане, и бесцеремонно принялся набрасывать всю виденную мною картину. Это обратило внимание испанца; он попросил посмотреть; за ним подошли другие. Я заговорил с ним по-испански, и он принял меня за португальца. Я разуверил его насчет своей национальности, и вся публика принялась смотреть на меня с особенным любопытством. В последнее время я так успел привыкнуть к этому любопытству, что оно вовсе уже не стесняло меня. Юноша пьемонтец счел долгом заметить, что он не знает немецкого языка, и что его сильно удивляет, как это чехи и поляки говорят таким языком, что даже и немцы их не понимают. В это время дверь, у которой сидел часовой, отворилась, и из нее вышел старичок небольшого роста, но бодрый и коренастый, с длинными волосами и бородою, в венгерской шапочке, что всё вместе делает его очень похожим на Гарибальди, которого он соотечественник и секретарь. «Господа, – сказал он, – генерал обедать не будет, а просит вас прислать ему тарелку супу и еще чего-нибудь». Затем он пригласил старика с трехцветным шарфом войти в комнату диктатора, а шумная толпа офицеров, томимая аппетитом, решилась идти в столовую, не дожидаясь Миссори. «Семеро, дескать, одного не ждут».
62
Джузеппе Миссори (1829–1911) – генерал-гарибальдиец (родился в Москве в семье итальянских коммерсантов).
63
Джузеппе Сиртори (1813–1874) – генерал-гарибальдиец, прославился стойкой защитой Венеции от австрийцев в 1849 г.
64
Энрико Козенц (1820–1898) – генерал-гарибальдиец, позднее видный государственный деятель объединенной Италии.
65
Александр Исеншмид граф де Мильбиц, иначе Мильбитц (1800–1883) – генерал-гарибальдиец, поляк по происхождению; первоначально на российской военной службе, эмигрировал после подавления восстания в Польше 1830–1831 гг.
66
Иштван Тюрр (1825–1908) – генерал-гарибальдиец, венгр по происхождению, участник Крымской войны против России.
67
Название корпуса волонтеров – Montanari del Vesuvio.
68
Lazzarone – нищий; в Неаполе – довольно многочисленное сословие, сыгравшее в некоторые моменты местной истории (например, во время республиканской революции 1799 г.) важную роль.
69
Калабрии, во мн. ч., – устаревшее название региона Калабрия, имевшего в прошлом административное деление на три части.
70
Сесиль-Жюль-Базиль Жерар (1817–1864), французский офицер, служивший в Алжире и приобретший европейскую известность своей охотой на львов.
71
Луи-Франсуа-Рене-Поль де Флотт, иначе Дефлотт (1817–1860) – французский моряк и литератор, убит при десанте гарибальдийцев в Калабрии.
72
Король Франческо II (правильнее Франциск) (1836–1894) – последний король Обеих Сицилий, член Дома Бурбонов.
73
Джузеппе Авеццана (1797–1879) – генерал-гарибальдиец.
74
Менотти Гарибальди (1840–1903) – военный и политический деятель, отличился во время «экспедиции Тысячи», когда ему было 20 лет.