Страница 12 из 14
Вследствие всех этих причин человек постепенно становится средоточием знаков и символов, что дает основание называть его символическим животным. Именно это обстоятельство отличает его от всех других живых существ. Определение человека как символического животного принадлежит немецкому философу Эрнсту Кассиреру (1874–1945). В его трудах это понятие получило наиболее фундаментальную разработку. Вот как описывается данный вопрос в одном из учебников по истории философии:
«Не только логика науки интересует Кассирера. Культура, по его мнению, основана на символической активности человека. <…>
Миф, искусство, язык и логика как фундаментальные формы “понимания” суть символические формации, типические формы человеческого производства. Философия призвана освоить эту фундаментальную структуру как органическое целое. Символические формы придают феноменам форму и смысл, организуют опыт. <…>
Как “animal symbolicum” (символическое животное) человек вышел за пределы органического мира, перевернув его. Человек не может не подчиниться этим новым условиям существования, которые он сам и создал. Язык, миф, искусство и религия образуют символическую ткань универсума. Даже небольшое продвижение в области мышления и опытного освоения мира уплотняет и стягивает эти своеобразные сети. Вне всякого сомнения, человеку все сложнее выйти на встречу с подлинным бытием. Кажется, – продолжает Кассирер, – что физическая реальность сокращается, а символическая – нарастает».[21]
Для тех, кто читал мои семиотические работы, ничего нового в этих высказываниях нет. Я повторяю те же мысли почти в тех же самых словах. К тому же это – философское изложение также и моего основного постулата, которому я пытаюсь придать конкретное и развернутое воплощение в настоящей работе: семиотическую слагаемую в развитии человека и его роль в приспособлении к окружающей действительности путем ее изменения трудно переоценить. Она властно вошла в жизнь и стала кооперироваться с онтологической реальностью в производстве нового знания.
Один из основных тезисов настоящей книги таков: семиотическая реальность (то есть совокупность знаков и их систем) – это специфическая форма бытия людей, существующая наряду с онтологической, но имеющая свою сферу деятельности и свои законы развития. По-моему, семиотическая реальность должна рассматриваться и анализироваться отдельно от онтологической, хотя она возникла в результате изучения последней и как средство приспособления к ней. Я убежден, что одной из причин пробуксовки философии в современном мире является игнорирование этого обстоятельства. Подход к материальной субстанции как единому и нерасчлененно-му целому не позволяет нам выделить подлинные составляющие процесса познания и последующей перестройки как самой онтологии, так и человека, который инициирует и осуществляет все подобные начинания. Рассмотрение новых типов реальности, сначала семиотической, а потом и виртуальной, составляет главное содержание настоящей работы. Начнем с семиотической реальности.
Учение о двух видах реальности
По моему глубокому убеждению, семиотика начинается там и тогда, где и когда мы выделяем два типа реальности: реальность онтологическую и реальность семиотическую. Реальность онтологическая – это реальность феноменологического мира вокруг нас и в нас самих, включенных в этот мир (наше тело, наш мозг и его деятельность). Реальность семиотическая – наши выводы по поводу феноменологического мира, оформленные в виде знаков и знаковых систем. Оба типа реальности существуют объективно, вне нашего сознания. Они, конечно, проявляются в различных формах и в нашем сознании, когда мы о них размышляем, но выступают также и самостоятельно, даже когда мы о них и не подозреваем. Именно поэтому я и называю их реальностями.
Одна из них – реальность, данная нам в ощущениях и первоначально созданная без нашего участия. Ее я называю онтологической. Рождаясь на свет, мы вынуждены приспосабливаться к этому типу реальности, познаем ее, а в процессе познания используем и зачастую изменяем свое окружение и самих себя. Пока все мои рассуждения не выходят за рамки принятого в философии противопоставления: «материальное – идеальное». Но в моих рассуждениях это противопоставление обретает дополнительные нюансы, ибо в ходе познания онтологической действительности мы вынуждены создавать новый тип реальности, – реальность семиотическую.
То, как мы мыслим, остается пока за пределами точного знания, но результаты наших размышлений отражаются исключительно в знаках, что является неоспоримым эмпирическим фактом. В то время как объекты и явления окружающей действительности предстают перед нами в виде синкретической (слитной, неразделенной) картины, в ходе познания мы их анализируем, расчленяем и, в конечном итоге, представляем в виде пространственно организованной и логически обоснованной совокупности знаков. Такое представление является для нас единственно возможным, поскольку оно позволяет нам произвольно остановиться в любой точке познавательного процесса, оценить уже сделанное и представить результаты в обозримой для обсуждения форме. Мы можем возвращаться к ним снова и снова, изменяя и самый ход рассуждений и формулируемые выводы, – промежуточные или окончательные.
Представление в знаковом виде результатов изучения онтологической реальности позволяет оформить их в виде законов природы и использовать для обработки всех аналогичных случаев, которые могут иметь место в будущем. При этом используются знаки самого разнообразного семиотического наполнения; наиболее эффективным является оформление законов природы с помощью математики. Законы гравитации, представленные Ньютоном в виде нескольких математических уравнений, стали одним из краеугольных камней философской картины мира. Законы наследственности, завершенные Грегором Менделем числовым соотношением наследуемых признаков, позволили им превратиться в основополагающую веху всей будущей генетики. (Подробнее о законах природы см. ниже, в главе 9.)
Таким образом, в ходе познания мы переходим от хаотической и нерасчлененной онтологической картины к ее внешне и внутренне организованному и дискретно представленному семиотическому обозначению, а в более сложных случаях – и к семиотическим моделям, которые играют решающую роль в реализации следующего типа реальности, – виртуального плана. Сначала мы создаем отдельные знаки, подменяющие в нашем сознании онтологические предметы и явления, затем создаем из них знаковые системы, а в результате суммарных усилий всего человечества на протяжении всей его истории создается и оформляется знаковая материя особого, отличного от онтологической реальности вида.
Эту реальность я и называю семиотической, поскольку она состоит из знаков и знаковых систем, изучаемых семиотикой. Особенно важно подчеркнуть, что этот тип реальности не менее, так сказать, реален, чем реальность онтологическая. Он объективируется в виде закрепленных общественной традицией знаков и знаковых систем, изучается людьми и составляет основу того, что называется культурой. Семиотическая реальность не только объективно существует вне нашего сознания, но еще и развивается по своим собственным законам, отличным от законов развития онтологических систем. Эти реальности существенно отличаются одна от другой: одно и то же явление, даже рассмотренное под одним и тем же углом зрения, они представляют по-разному. Я продемонстрирую это на самом простом примере.
У меня был малолетний внук, которого я начал обучать географии, используя для этого семиотические модели представления объективной действительности, – карты. Начал я с карт Израиля, страны, где мы живем, и где мой внук успел попутешествовать и многое увидеть. Я называл ему какое-то место и предлагал найти его на карте. В большинстве случаев внук мне говорил: «Дедушка, я знаю, где находится это место, я там был», но найти его на карте он не мог. Причина этому ясна. Все, что он видел в реальной жизни, не только не помогало ему решить поставленную мной задачу, но активно мешало, ибо две картины в его мозгу абсолютно не совпадали, они мешали одна другой. В семиотической реальности мы не только пользуемся иными образами действительности, но и оперируем иными понятиями и их параметрами. Поэтому обе ситуации существенно отличаются, и их приходится анализировать, пользуясь различными логическими алгоритмами.
21
Реале Джованни и Антисери Дарио. Западная философия от истоков до наших дней, т. IV. «Петрополис», Санкт-Петербург, 1997, с. 281–282.