Здравствуй, ледяной принц!

— Он алкоголь плохо переносит, — и почти не солгала.

— Он — плохо? По-моему, ему уже хорошо.

А Винтер, действительно, лучился благодушием и, кажется, о своей принадлежности в монаршьему роду позабыл.

— Вот скажите мне, Анна Витальевна, — как раз говорил моей маме, — почему ваша дочь не желает становиться моей женой?

Мама от заявления чуть не подавилась, а папа и вовсе покосился на Винтера совсем другими глазами.

— А ты предлагал? — осторожно спросила мама.

— Конечно. Нет — и все.

— Винтер, мы слишком мало знакомы, — шикнула на него я.

— Нет, подожди, я хочу разобраться!

И не скажешь, что пьяный, только глаза блестят, и говорит больше обычного.

— Ну, у Алены же жених был. Только расстались. Видимо, поэтому, — предположила мама.

— Жених этот…

— Хватит! — Я поднялась из-за стола. — Мы лучше пойдем спать. Время позднее.

— Ну! Аленка! — загудели двойняшки. — Вы куда?

— Последние дни были утомительные. Отдохнуть надо, — ответила я, подхватывая Винтера и утаскивая за собой буксиром. К счастью, принц и не думал сопротивляться. Видимо, его хорошее настроение никуда не улетучилось. Я толкнула дверь в свою комнату — здесь все напоминало о детстве. Любимые книги, мягкие игрушки. Кровать, правда, была узковата для двоих, но и на полу оказаться риска не было.

— А мы не слишком рано ушли? Что скажут твои родители? — поинтересовался Винтер.

— Ничего не скажут. Новый год наступил, голубой огонек смотреть не желаю, давай спать.

— Ты из-за меня ушла? — как-то немного расстроено.

— Нет, — обернулась к нему. — Я правда устала, ты тут не причем. Раздевайся, будем отдыхать.

Сама нырнула в ванную комнату, чтобы умыться, снять платье и надеть шорты и майку. Затем тихонько вернулась в комнату. Винтер сидел на краю кровати и ждал меня. Его одежда ровно висела на стуле. Уже лучше!

— Спокойной ночи, — пробормотала я и пробралась к стеночке. Закуталась в одеяло, а плед оставила Винтеру, он все равно не мерзнет. Вин тихонько лег рядом. От него пахло шампанским и мандаринами, которые кое-кто слопал почти все.

Прошло минут пять. Я уже начинала засыпать, когда почувствовала, как мой сосед придвинулся ближе.

— Ты почему не спишь? — тут же открыла глаза.

— Не спится, — тихо ответил Винтер.

— Тогда можешь вернуться к остальным, только шампанское не пей. И вообще спиртного не пей, хорошо?

— М-м-м.

— Это что значит?

— А вот что.

И Винтер осторожно привлек меня к себе. Поцеловал — так же осторожно и нерешительно. Затем куда решительнее, напористее. В первое мгновение я растерялась. Затем — удивилась. А потом резко отстранилась.

— Вин, ты что? — И прежде, чем успел исправить. — Винтер?

— Ты — моя жена.

Нет, шампанское не выветрилось.

— Слушай, ну я же тебе говорила! Нет штампа в паспорте — не жена.

— Так давай поставим. Какая магия для этого нужна?

В полумраке комнаты синие глаза Винтера казались и вовсе черными.

— Магия подачи заявления, — таинственно прошептала я. — Подаешь заявление, и через месяц, если ты не передумал, приходишь и клянешься любить меня вечно. А потом как получится. И — получаешь штамп в паспорт.

— Паспорт?

— Удостоверение личности. Только у тебя его нет, а значит, моим мужем ты стать не можешь, уж извини.

Винтер задумался. Мне было жаль отказывать ему раз за разом. Но это для него все просто, а для меня — нет. Не сейчас, когда рана в сердце еще не до конца зажила. Не сейчас, когда все слова Вина кажутся мне больше бредом, чем правдой. Винтер повернулся на другой бок и затих. Я пару минут смотрела на его пушистый затылок, затем придвинулась ближе, погладила по спине. Спина под пальцами тут же напряглась.

— Не обижайся, — прошептала ему. — И не торопи события, хорошо?

— Я стараюсь.

— Я знаю.

Обняла его и затихла. Странно, но лежать вот так рядом было привычно. Даже в чем-то правильно. Немного холодило запястье — наверное, эта его странная печать. Винтер задышал ровнее. Уснул. А я прислушивалась, как дом медленно погружается в тишину. Близкие редко сидели за новогодним столом до утра, развлечения продолжатся завтра. Точнее, уже сегодня, поэтому все разбрелись спать. Кто на кроватях, кто на диванах, кто на раскладушках. Хорошо все-таки, что взяла Винтера с собой. И ему это пойдет на пользу.

Рядом с ним было тепло. Вскоре я пригрелась и уснула. А проснулась от стука в дверь.

— Аленка! Винтер! Вставайте, сони! Айда на улицу!

— Ярик и Мирик, — пробормотала на ухо Винтеру. Потом поняла, что преспокойно сплю в его объятиях, и аккуратно попыталась выбраться. Не тут-то было!

— Давай полежим, — пробормотал Винтер в макушку.

— Алена! Мы знаем, что вы там! Сейчас дверь откроем, не застесняетесь?

Меня мигом снесло с кровати.

— Уже идем! — откликнулась, убегая в ванную. Так, быстро принять душ, найти свитер в шкафу — не в платье же идти! Забыла захватить что-то для Винтера.

— Вин, я тебе воду в душе оставила включенной, — затолкала его в ванную. — Гель для душа на полочке, если сильно горячо, скажешь.

Винтер, видимо, начинал привыкать, потому что на этот раз обошлось без льда и ледяной воды. Он вернулся минут через десять, уже не сонный, но взъерошенный и с мокрыми волосами.

— Нет, так ты на улицу не пойдешь! — мигом вцепилась в него. — Не хватало еще, чтобы простудился.

— Я не могу простудиться, Алена. Я же…

— Знаю, знаю, ледяной принц. Извините, ваше высочество, присядьте вот сюда, на стульчик, я вас высушу.

И взялась за фен. Винтер понял, что спорить со мной бесполезно, и занял стул, но когда фен загудел над ухом, едва не шарахнулся.

— Тихо, — перехватила его, пока не улизнул. — Это всего лишь техника. Сиди и не дергайся.

В результате моих стараний Винтер начал напоминать синеглазый одуванчик — волосы торчали дыбом и никак не желали принимать приличный вид. Я хихикала, Винтер злился.

— Ничего, — поцеловала его в щеку, и тот мигом утихомирился. — Тебе идет.

— Алена! Винтер! Мы входим на раз-два…

Распахнула дверь, едва не наградив кузенов фингалами.

— Готовы? Ну наконец-то! — в один голос заявили они, изучили фигуру Винтера — все в том же парадном костюме, и махнули рукой. Мы быстро натянули верхнюю одежду и гурьбой вырвались во двор. Он, кстати, был просто огромен, и в весенне-осеннюю пору во дворе царствовала мама. Зато зимой резвись — не хочу. Оля и её сестра Кира уже вовсю лепили снеговика. Тут же нашелся и серьезный Миша. Он девчонкам не помогал, но наблюдал с любопытством. Понятно, родителей решили не брать, веселиться всемером.

— А давайте в снежки? — радостно вопрошали двойняшки. Два взрослых лося, а туда же!

— А давайте!

Девчонки мигом бросили свое занятие. Да, бросили… Оставшимся в руках снегом в парней, те не остались в долгу, и вскоре вокруг воцарилось снежное безумие. Винтер поначалу растерялся, но когда Ярик насыпал ему за шиворот полные горсти снега, сразу понял правила. А правила гласили: нет никаких правил.

Очень скоро мы разделились на две команды — девочки против мальчиков. И неизвестно, кому из нас больше повезло, потому что мы атаковали парней быстро и стремительно. Ярик повалил Олю в снег, стараясь дезориентировать. Мы с Кирой взяли в круг Мишу, как самое слабое звено. Мирик и Винтер держали оборону крепко, и лицо принца раскраснелось уже не от шампанского, а от веселья. Было заметно, что снег и холод — его стихия. Винтер был без шапки, снег лепил голыми руками — и даже не чувствовал мороза.

— Хватит! — Миша первый взмолился о пощаде. — Пойдем лучше на холм, кататься на санках.

Санки? Санки! Они у нас были, и я бодро помчалась в сарай. Холм находился сразу за забором. Достаточно высокий, чтобы кататься, и в то же время забираться на него было удобно, хоть и по пояс в снегу. Первыми вниз помчались Ярик и Мирик. У-ух! Затем, дружно отплевываясь, затащили санки наверх и уступили нам с Винтером. Винтер сел сзади, я — впереди. Он обнял меня — чуть крепче, чем надо, но я не противилась. И вот мы уже летим вниз, в глазах белым-бело, зато дух захватывает! Я кричала от восторга, а Винтер удерживал крепко, защищая от всех невзгод. Мы потащились наверх — и забава началась снова.