Времена меняются

Так я иду себе по тротуару вдоль необычно аккуратной дороги. Прикидываю так и этак. Вдруг какая-то тень закрывает от меня солнце. Я поднимаю голову и вижу… О, боже! Дирижабль! Воздушный корабль с гордой надписью «Летайте дирижаблями аэрофлота» раздвигает серо-белой тушей редкие облака. — Вау! — невольно вырывается у меня из груди, вопль восторга. Завораживающее зрелище!

— Что, товарищ, не привыкли ещё к нашим воздушным трамваям? — Вдруг слышу я старческий голос у себя за спиной.

Сухонький старичок лет восьмидесяти, лукаво улыбаясь, обращается ко мне. — Интересуюсь спросить, в каком холодильнике вы лежали, что модель десятилетней давности вызывает у вас такие эмоции?

— Меня Борис зовут, а удивился я от неожиданности. Ни разу не видел это чудо в полёте. Только читать доводилось, а читать это же совсем не то, что собственными глазами увидеть.

— Сансаныч, так можете ко мне обращаться, да. Не могу, не согласиться. Тут же вот что интересно, в 1998 году здесь под Калининградом нашли немецкий завод по производству дирижаблей. Завод ещё при немцах был заброшен, а наш областной предводитель, как узнал, так сразу загорелся сделать такую местную достопримечательность.

— Сансаныч, а как вы смотрите на то, чтобы нам взять по кружечке пивка? — Я с дальним прицелом задаю этот вопрос, чтобы иметь возможность расспросить разговорчивого товарища обо всех изменениях последних сорока лет. — Вот только денег у меня нет, кроме вот таких — я показываю старику свои старо-новые купюры.

— А поближе можно ваши дензнаки посмотреть? — внезапно проявляет любопытство Сансаныч. — Никогда про такие не читал. Хм-м-м, ишь ты, тысяча рублей одной бумажкой. Занятно, занятно. Год 1997. Это что же получается? В честь тысячелетия Ярославля выпустили памятную купюру, а я, старый нумизмат и бонист, ничего про такое важное событие даже не знал? Вы, наверное, тоже монетки разные, купюры, банкноты собираете?

— Есть такой грешок, — решил соврать я. — Так как на счёт пива? Я может быть, вам продам эту редкую банкноту.

— Заманчиво, заманчиво, — у старика заблестели глаза от предвкушения. — Пойдёмте, конечно. Тут в центре есть замечательный подвальчик. «Категорический императив», у нас его называют сокращённо «Имперчик». Пиво варят отменное. Вот что немчура делать умела, так это пиво варить. Сколько в России не пытаемся, но до немецкого, австрийского или чешского, дотянуть не можем. В «Имперчике», как-то сподобились.

— Совершенно с вами согласен, — поддерживаю я увлечённого собеседника и следую за ним в сторону Фридландских ворот. Именно там и расположен искомый пивняк.

Когда мы взяли по доброй кружке светлого пльзеня с раками, Сансаныч вернулся к теме нумизматики. — Сколько бы вы хотели за вашу банкноту? Даже с моей военной пенсией, мне и по номиналу не осилить, но я могу собрать в долг среди нашего круга любителей разных редкостей. Так сколько?

— Рад, что могу вам чем-то быть полезным, да к тому же мне сейчас деньги очень нужны. Поэтому готов продать вам её всего за триста рублей.

— В три раза ниже номинала? С чего бы такая щедрость?

— Когда денег нет совсем, то будешь рад и любой сумме, а мне ещё билет на самолёт надо покупать. До Новосибирска долететь, сколько стоит, не знаете?

— Нет, давно уже никуда не летал. Не люблю я летать, если куда надо, то я лучше поездом. А триста рублей я вам прямо сейчас принесу. Живу я рядом. Давайте я вам ещё пива закажу, а сам домой за деньгами сбегаю. Подождёте меня? — Старичок, с затаённой надеждой уставился на меня слезящимися глазами.

Жил он и в самом деле не далеко. Уже через двадцать минут я снова мог видеть его лохматую седую голову напротив себя.

— Вот держите! Ровно триста рублей, — он протягивает мне три бумажки с Водовзводной башней Кремля.

— До Новосибирска, как я по пути узнал билет стоит половину этой суммы, так что вам даже останется на гостиницу и питание. — Старичок, тяжело дыша, уселся напротив меня. — Всё-таки 80 лет — не тот возраст, при котором можно так носиться. Посижу немного, отдышусь, ффу-у-у.

— Тогда может быть, от кружечки пива не откажетесь? Нашу сделку надо отметить. Мне кажется, что мы оба оказались в выигрыше.

— Хорошая мысль! Ещё одна кружечка пивка мне точно не повредит, а за одно, может, вы всё-таки поведаете историю появления такой странной купюры?

Я прошу пробегающего мимо официанта принести нам ещё по одной и к ней по паре сосисок погорячее. А пока сосиски и пиво в пути, пытаюсь срочно придумать что-то похожее на то, во что можно поверить. Не про путешествия же во времени рассказывать.

— Ладно, так и быть, поскольку, Сансаныч, ты мне помог, то я намекну, но только при условии, что никому больше рассказывать не будешь. Идёт?

— Борис, ты дурака то не валяй, что тут может быть такого таинственного. Ясно, что к нам ты прибыл со стороны Польши. Если нет денег, значит, либо тебя там обчистили, либо ты в Гданьской игорной зоне все денежки спустил. Ладно! Не скажу я никому, не надейся, — Сансаныч тяжело рассмеялся прямо в кружку, отчего белые пенные брызги полетели во все стороны.

— Ты почти прав. Я собирался поиграть, захотел словить азарт, ухватить Фортуну, поймать удачу, но на автостанции, меня прямо в сортире шарахнули по голове. Вырубили конкретно, так что я очнулся только через час и без денег, и без документов. Хуже того, у меня ещё и частичная амнезия образовалась. Помнишь фильм «Джентльмены удачи»? Вот прямо как там, «тут помню, тут не помню». — Я закончил изложение новой версии, даже с некоторым удовлетворением. Версия звучала и в самом деле довольно убедительно.

— Допустим. Примем как данность, что всё так и было. А как ты объяснишь то, что проданная мне купюра — выпущена банком России?

— Не поверишь! Не знаю. Когда я в том сортире очнулся и обшарил карманы, то из денег нашёл только эту и ещё несколько польских злотых мелочью, ну и в трусах у меня остались триста долларов.

— Доллары то тебе зачем? Да ещё всего триста? Это же теперь меньше стоимости бумаги на которой они напечатаны!

— Вот с этого места давай подробней. А то я вообще ничего не помню из области экономики и политики, особенно внутренней. Ты говоришь, что триста долларов — курам на смех? Я помню, что в СССР на черном рынке за доллар давали полноценный червонец. Что произошло?

— Так ведь великий кризис доллара в 1988 году обрушил рынок ценных бумаг так сильно, что Штаты едва не развалились. Их спасло только, то что они быстро организовали войну с Ираном, взяли под контроль наркотрафик кокаина и поставили в Венесуэле своего карманного президента. Янки пытались и в бывших наших республиках своих марионеток посадить, но тут у них облом случился. Там в основном исламисты к власти пришли, поэтому они и в Пуштунистане, и в Курдистане, и в Чечне на такое сопротивление наткнулись, что Вьетнамская война теперь для них — летняя прогулка.

— А Гренландия независимой тоже по их наводке стала?

— Это уже Европейский Союз так Данию переформатировал. На кой ляд им сдалась эта ледяная пустыня. Полностью дотируемая территория. Теперь эскимосы сами себе хозяева и страшно рады, что у них две американских воздушных базы есть. Хоть какой-то источник валюты.

— Что-то мы опять свернули на внешнюю политику. Расскажи лучше, что в стране происходит. Вот я смотрю границы полностью прозрачные. Это как так получилось?

Это спасибо надо сказать Пономарёву, который после смерти Брежнева в 1982 стал генеральным секретарём ЦК КПСС. Никто не ожидал от него такого рывка к реформам, а он, несмотря на старость, а может и благодаря ей, начал так гайки раскручивать, что старая гвардия завопила о предательстве дела Ленина. Он границы и открыл. Сначала между странами соцлагеря, а потом, когда стало понятно, что контакты граждан только способствуют нашей пропаганде, протащил решение об открытии границ любых для частных поездок обычных граждан. Европа пошла на встречу, Китай и Япония тоже. Теперь границы только для коммерсов.