Изначальные

Портал тут же закрылся.

Одни Воины окружили велизарного, с княжной на руках, другие добивали издыхающую подземную тварь.

Сарион склонился над своей госпожой.

Ужас охватил доселе храброе сердце.

Аппелагея сгорела.

Часть черепа обуглилась и оголилась там, где когда-то была её длинная княжеская коса, одна глазница опустела. Око просто выгорело, правое предплечье совсем чёрное, словно сгоревшие угли, но вот её живот! Он все ещё шевелился!

Маг нежно убрал обгорелую руку и узрел разорванное чрево.

В нитях, некогда связывающих с матерью, лежал алый светловолосый младенец.

Сарион вытащил мальчика на свет.

Малыш молчал.

Лишь судорожное дыхание говорило о том, что жизнь пока не оставила это новорождённое дитя.

Руки велизарного обжигала тёмная субстанция, огненная кровь, однако, алая кожа Словича впитывала её словно губка.

«Этого не может быть! – мысленно воскликнул чародей. – Человек не может впитать чёрную кровь, лишь колдунам да Грот-магам это подвластно!»

Сообразив, что происходит, Сарион омыл младенца от подземной крови велизарностью, прочтя лечебное заклинание. Понемногу, кожа новорожденного начала становится розовой, а волосы вернули смоль своих родителей. Возрадовавшись тем, что хоть юного Словича удалось спасти, чародей облегчённо вздохнул.

– Ты будешь жить! – сказал он, казалось-бы сам для себя, дабы хоть немного уменьшить боль от потери близкого друга.

Но тут взгляд упал на Аппелагею и Сарион замер в изумлении.

Княжна жива!

Она всё ещё дышала!

Не веря своим глазам, велизарный вдохнул в Аппелагею все оставшиеся магические силы, жертвуя собой, но чары вернулись.

Истерзанное тело более им не подвластно.

Раздираемый душевными муками, и осознавая своё бессилие Сарион, заплакал, а Аппелагея-Дивно-Поле не обращая внимание на безуспешные потуги чародея сохранить ей жизнь, нежно смотрела единственной глазницей на собственное дитя, и улыбалась от счастья сгоревшими губами.

По чёрной, обугленной щеке побежала слеза, тут же испарившись от жара сгоревшей плоти, и в этот миг, Сарион с болью в сердце осознал одну простую истину. Дело не в нём, и не в его ослабевших от сдерживания портала способностях. Дело в том, что даже всем чародеям мира, вместе взятым, не под силу спасти настолько сгоревшего человека. Но кое-что было в его власти, кое-что, самое последнее, Сарион, всё же, был в силах сделать для княжны.

Маг повернул мальчика лицом.

– Ты будешь помнить! Ты будешь помнить её! Смотри Слович, вот твоя мама!

Велизарный послал в сознание новорожденного образ Аппелагеи такой, какой она была ещё несколько минут назад.

– Олег, – нежно сказала счастливая мать, не в силах прикоснутся к своей кровиночке. – Его имя Олег! – и в этот момент, когда последний вздох могучей воительницы вышел, княжич издал своё первое громогласное:

 -Уа-а-а!

 ЯРИЛГОРОД – СТОЛИЦА ПРАВЯЩЕЙ ДИНАСТИИ СЛОВИЧЕЙ

Стоя у окна, Святослав нежно сжимал в руке оберег суженной. Титан с одной стороны оплавился. Он, потер это место, стряхивая окалину, и в лучах восходящего солнца металл засиял вновь.

Аппелагея мертва.

Любовь, коей Святослав отдал всего себя, сейчас лежит в усыпальнице, сгоревшая до неузнаваемости. Боль, пронзившая душу, не давала думать о чем-то ещё, и князь со всей силой сжал кулак.

«Они ответят за это!

Как же медленно я стану срезать кожу с твари, которая управляла подземным змеем! С каким наслаждением я буду переламывать ему кости одну за другой, пока от целых не останется и следа, но это не все. Я заставлю магов исцелить душегуба и тогда, вновь стану рвать на куски, и так до бесконечности!»…

Пока горе в душе овдовевшего мужа, не получит окончательное отмщение.

«Аппелагеюшка. Любовь моя, как же мне жить теперь без тебя! Как мне вырастить того, кто выжил в адской крови, спалившей тебя без остатка? Возможно, ему не следовало вступать в этот мир, возможно, он и не человек вовсе, да и сын ли вообще?» – мысли Святослава проносились в голове словно табун.

Находившийся поблизости верховный старец Чудо-камня Светозар, не меньше скорбевший по Аппелагеи, кою любил, словно родную дочь, потерял терпение и твёрдо произнёс.

– Ты нужен своему сыну Святослав! Ему уже полдня отроду, а княжич ещё не обрел связи с отцом.

Словянский князь, снедаемый горем от потери возлюбленной, невидящим взором уставился на старца.

«Похоже, старик более не в силах читать мои мысли, раз прервал ритуал скорби».

– Это подождет, – отмахнулся Святослав. – Не стоит меня тревожить сейчас.

– Нет! – схватил его за локоть старец и развернул к себе лицом. – Сарион держит княжича на руках с момента вхождения в этот мир!

Светозар указал он на стоящего у дверей велизарного, с новорождённым на руках.

– Следующим взять на руки должна его плоть и кровь! Только тогда ты обретешь связь с сыном!

Князь печально опустил глаза.

– Я не могу к нему прикоснуться. Ты знаешь…

– Ты должен! Он плоть от плоти твоей! – вскрикнул Светозар.

– В нем зло! – вскипел князь, грозно воззрившись на старца. – Не будь им беременной, Аппелагея на раз разделалась бы подземной тварью!

– Хочешь сказать, что ты не примешь дар богов! Да мать до последнего вздоха защищала сына, раздираемая когтями змея!

– Тебе не переубедить меня старик! – громыхал в ярости князь. – Унесите его прочь, ему не место в нашем мире!

Старец тяжело вздохнул. Святослава не переубедить, он понял это и отступил.

Однако, Сарион не собирался оставлять малыша одного, на волю случая и обезумевшего от горя родного отца.

– Тогда убей его сам, – начал блефовать Сарион. – Собственной рукой! – и с этими словами, протянул князю маленький сверток с младенцем.

«Боги не допустят крови».

Святослав принял сына.

Тяжёлое дыхание начало учащаться.

«Он не посмеет», – мысленно воскликнул Сарион, предчувствуя страшное.

Лицо князя исказила гримаса отвращения и жгучей ненависти.

«Или посмеет?!!!»

Сарион рванул к малышу, но ни на миллиметр не сдвинулся с места. Могучий старец связал магией велизарного по рукам и ногам.

«На то воля богов», – послышались в голове слова Светозара. – «Мы не вправе вмешиваться».

Сердце Сариона разрывалась, но даже словами образумить обезумевшего от горя князя он не смог. Старец сковал гортань.

Святослав выхватил кинжал, и занёс руку для удара.

Но внезапно, ставни сами собой открылись нараспашку, и ворвавшийся в терем порыв ветра, открыл лицо младенца, откинув угол пелёнки.

Глаза отца и сына впервые встретились.

Словно удар молнии – взгляд сына обездвижил отца.

Словно сама Аппелагея схватила руку Святослава, сжимающую кинжал, не дав тому свершить страшное. В ту же секунду, безмерное счастье, исходившее от этих дивных голубых глаз родного дитя, заполнило собою пустоту, что снедала сердце от потери любимой.

Гнев Святослава потух также быстро, как и вырос. Аппелагеюшка смотрела на него через очи сына.

– Нгууу, – улыбнулся младенец.

Тут сердце отца растаяло окончательно, кинжал выпал из руки, и Святослав нежно заключил сына в объятия.

– Олег его имя, – сказал Сарион. – Таковы были последние слова Аппелагеи.

Уже не в силах сдержать слезы, счастливый отец утонул в голубых глазах сына.

– Олег Слович, – нежно произнес Святослав, – а у тебя очи матушки. – От теплых слов княжич залился журчащим смехом. – Вижу, ты знал это, мой сын! – нежно залепетал князь, и тут до августейшего папаши дошло. – Если Олег родился вчера вечером, то уже голоден! Рассвет на дворе! Как же мы…

– Что-нибудь придумаем, – ободряюще прервал его старец. – Как всегда. Что-нибудь придумаем…

Тёмный бор

Гладкая, матово-чёрная плита, лежащая в самом центре капища, поглощала солнечные лучи, изредка пробивающиеся сквозь кроны деревьев Тёмного бора. Четверо упырей, кряхтя, тащили к ней скованного по рукам и ногам великана. Гигантский чародей продолжал быть в сознании. Он был в сознании даже тогда, когда один из адептов пленил гиперборейца и протащил сквозь древнюю грань, пересечь которую смертному было не-под-силу. Даже когда упыри нещадно били его до изнеможения, даже когда адепт, в нарушении приказа, принялся им питаться, разрывая своими чёрными клыками живую плоть, даже тогда маг великан не прекращал попытки вырваться и покарать лиходеев.