Снишься мне (ЛП)

— Не люблю я болтать, — возразил Рафаэль, слегка нахмурив лоб.

— Мы как-то отвлеклись, — выдохнула она. — Раф, это же был сарказм, смирись.

Он просто ненадолго задержал на ней взгляд, прежде чем исчезнуть.

— Куда он делся? — входя в кухню, спросила Дарла. Серенити давно не видела ее такой взволнованной.

— Во-первых, разве тебя не пугает, что человек, назвавшийся ангелом, просто берет и исчезает с твоей кухни? А во-вторых, я дала ему задание. Он будет Сантой.

Дарла улыбнулась.

— Отличная идея. А тебе, Серенити, нужно помнить, что некоторые события из нашей жизни заставляют нас знать о существовании другого, незримого мира вокруг. Я думаю, что Библия объясняет это как «Не забывай оказать гостеприимство странникам, ибо через них ты неожиданно примешь ангелов» Некоторые это просто знают, и все.

Серенити слишком устала, чтобы лезть в эту кроличью нору вслед за тетей. Дарла просто приняла все, как данность. Она не была сумасшедшей и все же легко восприняла существование сверхъестественного мира. Серенити снова подумала о Рафаэле и подарках. Девушка надеялась, что такой мелочи, как сделать Рождество для Эммы чуть радостнее, будет достаточно, чтобы залечить душевную рану, нанесенную девочке этой ночью. Но Серенити знала, что, надейся она хоть до второго пришествия, части невинности Эмму лишили. И поэтому девочка никогда не станет прежней.

— Иди спать, Дарла, — сказала Серенити тете. — Я дождусь Рафаэля и заставлю его помочь с упаковкой подарков. Это меньшее, что он может сделать.

— Не будь слишком строга с ним, Сара Серенити. Мы даже представить не можем, какая ответственность на нем лежит.

И снова Дарла так обыденно заговорила о Рафаэле, что это сбило Серенити с толку.

— Иногда я забываю, что ты слишком клевая для взрослого.

— В наше время говорили «классный», а не «клевый», — улыбнулась Дарла, направившись в свою комнату.

— В ваше время и брюки-клеш считались кла-а-ассными, — протянула Серенити последнее слово. — Так что не уверена, что стала бы гордиться тем, что было тогда.

Дарла только засмеялась и, пожелав спокойной ночи, ушла. Серенити осталась стоять в пустой кухне, желая, чтобы рядом был Дайр, а Рафаэль поторопился.

— Ну и Рождество, — чуть слышно пробормотала она.

— Точно, ну и Рождество, — тихо раздалось у нее из-за спины.

Серенити обернулась и увидела, что в дверном проеме, где только что стояла ее тетя, теперь стоит Эмма.

— Почему ты не в постели, зайка?

Эмма пожала плечами.

— Не спиться.

Серенити вздохнула:

— Понимаю. Но ты же знаешь, что пока ты не уснешь, Санта не придет?

Губы Эммы тронула улыбка. Она покачала головой.

— Ты же не думаешь, что человек с таким IQ, как у меня, может все еще верить в Санта Клауса?

— Я же не знаю твоего IQ, так что… — выкрутилась Серенити.

— Логично, — согласилась Эмма. — Он на два балла меньше, чем у Эйнштейна.

Серенити уперла руку в бедро и озадаченно улыбнулась.

— IQ Эйнштейна я тоже не знаю.

Восьмилетка повторила позу Серенити, дополнив ее наклоном головы.

— А что ты знаешь?

Серенити посмотрела на девочку, которая через многое прошла, и у нее внутри все сжалось. Что она знает? Знает, что если бы была на месте Эммы, то сейчас была бы не в состоянии непринужденно болтать, стоя в кухне людей, с которыми знакома всего неделю. Знает, что была бы по полной программе в слезах и соплях, если бы какой-то жуткий отвратительный мужик напал на нее. Но она, естественно, не стала делиться своими мыслями с Эммой.

— Я знаю, что если маленькая девочка хочет, чтобы к ней пришел Санта, она должна быть в постели, — наконец, ответила Серенити.

Эмма убрала руку с бедра и покорно вздохнула.

— Ладно, пойду в постель, хотя и знаю, что никакой Санта Клаус не прискачет ни на каком олене, не плюхнется ни в какой дымоход и не начнет распаковывать мешок, который похоже, никогда не пустеет, — она договорила уже в коридоре по пути к спальне.

— Эй, Эмма, — позвала Серенити, когда девочка уже поворачивала в сторону свободной комнаты Уэйна и Дарлы. Эмма посмотрела на девушку своими огромными доверчивыми глазами. — Даже если Санты нет, о тебе все равно не забыли.

Огонек, мелькнувший в глазах Эммы, Серенити могла назвать только надеждой. Девочка с широченной улыбкой ответила:

— Конечно, нет. Бог не мог создать меня только для того, чтобы пойти и забыть обо мне.

— Думаю, ты права, — прошептала Серенити вслед уходящей по коридору Эмме.

Все ушли спать, и дом погрузился в тишину. Серенити осталась сидеть в кухне за крохотным обеденным столом наедине со своими мыслями. Она пыталась не думать о том, что бы случилось, если бы Рафаэль не успел. Она знала, что нельзя зацикливаться на том, что не произошло, и на том, чего не изменить. Поэтому Серенити вместо этого стала думать о Дайре и о том, как проходит его ночь. Он сказал, что может задержаться дольше, чем на ночь, потому что ему нужно выполнить несколько заданий.

Серенити спросила его, откуда он знает, что ему нужно к следующему человеку, на что Дайр пожал плечами и ответил: «Просто знаю». Серенити поняла, что он никогда не задумывался над этим. Да и с чего бы? Так было с самого его появления. Создание снов для Дайра было как дыхание для Серенити. Итак, вместо того чтобы сидеть и думать о том, чего она не в состоянии изменить, девушка вытащила из кармана фланелевых пижамных штанов телефон и набрала номер Глори. Она уже несколько дней не болтала со своей лучшей подругой, а если кто и знал, как отвлечь Серенити, то это она.

— Уже поздно, — ворвался голос Глори в динамик, когда она, наконец, сняла трубку.

— И это все, что ты можешь мне сказать? Потому что у меня тут кризисная ситуация.

— Да?

Серенити закусила губу.

— Ну ладно, после кризисная.

— После кризисная — это не кризисная, так что она не требует тех же любезностей, как если бы у тебя был кризис. Так что повторяю: уже поздно.

— Тебе совсем не интересно, что у меня был за кризис? — поддразнила Серенити.

Последовала долгая пауза, потом Глори вздохнула:

— Бог мой, Сара Тиллман, рожай уже, наконец. Вытягивать из тебя информацию — то же самое, что пытаться подоить улитку.

— Эм, Глори, улитки не дают молока.

— Вот именно, понимаешь теперь, как мне тяжко? А теперь рассказывай о своей после кризисной ситуации во всех подробностях.

— Ворчунья.

— Уже поздно.

— Ты уже говорила.

— А ты все еще ничего не рассказала мне о своем кризисе. Какого. Черта. Серенити?

— Ладно, ладно. Господи, иногда просто невозможно поверить, что ты настоящий взрослый, — не дав Глори, вставить свои пять копеек, Серенити торопливо продолжила: — Сегодня вечером у нас под дверью оказалась Эмма…

Она рассказала Глори каждую деталь, начиная с того момента, как тетя Эммы пришла за ней в библиотеку к Дарле, чтобы забрать девочку домой. Во время рассказа Серенити чувствовала, как закипает кровь. К окончанию истории девушка была готова пойти с битой к Милдред в поисках Рэта.

— Она в порядке? — голос Глори определенно стал мягче, чем когда она только ответила на звонок. — Я еще не знакома с малышкой Эммой, но по твоим рассказам поняла, что она умница и крепкий орешек. Как она справляется?

— Если честно, я слегка в шоке от того, как хорошо она держится. Я бы на ее месте была рыдающей развалиной. Да, она немного поплакала, и, само собой, какое-то влияние на нее ситуация оказала, но Эмма отлично справляется.

— У нее нет выбора, — сказала Глори. — У Эммы нет плана Б. Ее родители умерли, и кроме этой Милдред у девочки никого нет. Эмма знает, что должна извлекать лучшее из того, что есть. Думаю, она понимает: что сделано, то сделано, и нужно просто двигаться дальше.

— Мне кажется, вам с Эммой давно пора встретиться, — отметила Серенити.

— Вынуждена с тобой согласиться, котенок. Ты недобросовестно относишься к своим обязанностям лучшей подруги и совсем не докладываешь мне о своих делах.