Мальчик-убийца

Воронцов Александр Евгеньевич

Прийти в себя. Вторая жизнь сержанта Зверева

Книга вторая

Мальчик-убийца (черновик)

Глава первая

Старики-разбойники

Такого город еще не видел…

Несмотря на то, что газеты постоянно писали о снижении роста преступности в СССР, преступность никуда не исчезала. Нет, возможно, она и не росла, как правильно заявляли партия и правительство, но кто тот рост мерил? Какими измерительными приборами? Поэтому, бывало, и прохожих грабили, и квартиры обносили, и магазины «чистили». Правда, случалось это не так, чтобы часто. Потому что профилактику органы внутренних дел осуществляли, участковые свой контингент знали и постоянно территорию обходили, сексоты «стучали», то есть, информировали органы. Так что в криминальных сводках большая часть преступлений была из разряда «бытовых»: то по пьяни подрались, то муж жене накостылял, то авария какая-то… Ну, и малолетки иногда «рисовались», хулиганили. Серьезный криминал особо не высовывался. Чаще «работали» «гастролеры». Так сказать, «на выезде». А чтобы сберкассу «подломить» — это вообще событие для города на Днепре. То есть, хоть и редкое, но значительное.

Только вот чтобы родная милиция вовремя успела среагировать на такое событие — такое случалось еще реже. Пока приедет бригада на вызов — грабителей и след простыл. А на месте преступления кого задержать или подстрелить — это только в импортных детективах так бывает. У нас было все проще, обыденнее — приехали, допросили, опросили, сфотографировали, пальчики сняли, протоколы написали и уехали. Долго потом еще тянется канитель, пишутся бумаги, летят запросы. И если в течение двух-трех недель никого не найдут — все, глухарь. Висяк.

Но только не в тот раз…

Всякое случалось в Днепропетровске. Были и грабежи, и кражи, и даже убийства. Все было. А чтобы подросток не только задержал матерых грабителей прямо на месте преступления, но и при задержании убил одного из них, а второго покалечил — о таком даже в детективах никто не додумался написать. По крайней мере, в советских. Да и в зарубежных, наверное, тоже. И как убил? Голыми руками! Это в Советском-то Союзе? Прямо, какой-то малолетний Джеймс Бонд!

В общем, город гудел, слухи ходили — один нелепее другого, но самое необычное — все эти слухи были более скромными, нежели реальность. Реальность была намного страшнее…

Но об этой реальности никто так и не узнал — всю информацию о событиях того страшного дня очень быстро засекретили, причем, на уровне Комитета государственной безопасности, а не милиции. А для МВД был издан секретный приказ, который отныне предписывал, во-первых, во всех отделах внутренних дел вооружить дежурную смену автоматами Калашникова, во-вторых, выходить на патрулирование города только с табельным оружием, а в ночное время патрули усиливать до трех милиционеров, причем, третий должен быть вооружен так же автоматом Калашникова.

И никто не знал, что причиной появления этого приказа был обыкновенный четвероклассник. Точнее, не обыкновенный…

…Максим Зверев, одиннадцатилетний советский школьник, не собирался никого убивать. Конечно, он прекрасно осознавал, что все-таки является не совсем обычным мальчиком. Точнее, не совсем мальчиком… И даже совсем не обычным. Потому что обычный мальчик никогда бы не смог, даже будь он чемпионом Советского Союза по боксу — среди юношей, конечно — так вот, даже в этом случае не смог бы он одолеть двух вооруженных бандитов. А Максим одолел! Еще как одолел!

Убивать — этого в его планах не было. Самоутверждаясь в классе, а потом и в школе, стремясь «поставить» себя в драках с местным хулиганьем или боксируя в ринге, он четко соблюдал принцип «не навреди». Понятное дело — сознание взрослого мужика в теле подростка всегда контролирует его поступки. Тем более, если это не просто мужик, а опытный журналист, мастер единоборств, спецназовец, командир диверсионно-разведывательной группы и прочая, и прочая…

Но ведь чертовски трудно иногда определить меру, которой нужно отмерять подносящему тебе, особенно, если подносят вовсе не дары! Психологически трудно дозировать принцип «зуб за зуб», особенно если раньше, в прошлой жизни, привык отвечать ударом на удар и бить в полную силу. Ведь привычка убивать противника сразу, чтобы он не убил тебя — она настолько глубоко въелась в подсознание, что и в теле маленького самого себя Максим Зверев иногда мог не сдержать возникающую ярость. Не бешенство, не неистовство, а именно холодную и расчетливую ярость бойца, которая помогала ему идти на нож и на ствол. Только не подставляя грудь, а мгновенно уходя с линии атаки, тут же оказываться перед противником. И ощущать, как входит в него твой нож. Или как ломает его кости твой кулак.

Максим чувствовал, что порой ведет себя, как отлаженная боевая машина. Эти рефлексы — опередить, сблизиться, уничтожить — были, что называется, прошиты в его матрице, поэтому одиннадцатилетний пионер иногда совершенно автоматически мог совершать действия, которые не имели времени на их обдумывание. Особенно, если времени не было вообще.

В сберкассе все произошло практически мгновенно.

Макс оказался там совершенно случайно. Ведь он знал — несовершеннолетние не могут иметь сберкнижку и делать вклады. Это должны были делать только его родители — скажем, «завести» на него сберкнижку и потихоньку копить там деньги на его совершеннолетие. Банков ведь в СССР не было, точнее, были, но не для всех. Был только Госбанк, и вот в его ведение были переданы государственные трудовые сберегательные кассы. В которых хранили свои сбережения трудящиеся СССР.

И нетрудящиеся, кстати, тоже.

Он в тот день шел в гастроном, который находился на первом этаже двухэтажного комплекса, которые позже почему-то станут называть торговыми. На втором этаже был ресторан «Рубин», а слева от входа в ресторан — сберегательная касса. И дернул же его черт зайти в эту провинциальную районную сберкассу! Просто хотел глянуть, что это за контора, спросить — может ли он распоряжаться своими деньгами, если придет с родителями и так далее. Потому что денежный вопрос уже начинал беспокоить…

Как оказалось, кроме него были еще люди, которых тоже беспокоил денежный вопрос. Причем, настолько серьезно беспокоил, что они стали решать его немедленно. И кардинально.

Зверь стоял прямо у входа, раздумывая, кого бы тут спросить, когда дверь резко распахнулась, и в помещение залетели двое каких-то мятых мужиков. Судя по всему, они были на «взводе» — как пишут в протоколах, «в нетрезвом состоянии».

— Всем оставаться на местах! — картинно проорал первый, одетый во все черное, прямо, как работник похоронного бюро. Во рту у него блеснула золотая фикса[1].

— Кто дернется — пристрелю, — угрожающе каркнул второй, кряжистый мужик в белой летней шляпе, цветастой «шведке»[2] и мятых белых брюках, в руках у которого был пистолет.

«Тэтэха»[3], — отметил про себя Зверь. — «Для 76 года нормальный ствол, хотя может и заедать, уже старенькие, небось, с войны еще».

«Всех», которым оставаться на местах, было всего-то четыре человека — две женщины, по виду домохозяйки, старичок-пенсионер и Максим Зверев, одиннадцатилетний пионер. Грабители — а кому б еще пришла в голову мысль заскакивать в сберкассу с пистолетом — особо не отвлекались ни на деда, ни на пионера, сосредоточив все свое внимание на женщинах, которые могли закричать. Но те, напуганные до смерти, сжались у конторки, а за стеклом точно так же скукожилась от страха молодая девушка-операционистка.

— Так, быстро собрала капусту, все что есть, медяки не надо, крупняк весь давай сюда, — «черный» с фиксой кинул на конторку какой-то мешок.

Девушка закивала мелко-мелко головой и стала дрожащими руками вытаскивать из кассы купюры. Фиксатый нетерпеливо махнул рукой своему напарнику и тот подошел ближе к нему. Макс, видя, что наблюдение за ним не ведется, скользящим шагом переместился ближе к двери.

1

Коронка из металла. Золотые коронки носили очень многие, в воровской среде предпочитали коронки из нержавеющей стали — они были гораздо дешевле.

2

Так во времена СССР в 70-80-х называлась рубашка с короткими рукавами.

3

ТТ — (сокр. от Тульский, Токарев) первый армейский самозарядный пистолет СССР, разработанный в 1930 году советским конструктором Фёдором Васильевичем Токаревым.