Вкус вишнёвой лжи

Лишь когда парни скрываются в темноте переулка, Назаров опускает оружие и шумно вздыхает. То ли облегчённо, то ли из-за боли.

Он оборачивается и смотрит на меня, оценивая обстановку, а я так и стою в стороне, не в силах заставить своё тело двигаться.

Нужно подойти к Косте и проверить рану. Оказать первую помощь. Остановить кровь. Давай же, Ира. Ты же, мать его, ходила на медицинские курсы, просто обязана сделать хоть что-то, пока парень не истёк кровью.

— Живая? — спрашивает Назаров.

Я киваю.

Возьми себя в руки, тряпка.

Шаг.

Да, правильно, Ира. Двигайся.

Ещё один.

Ещё.

— Покажи, — напряжённо говорю я, наконец преодолевая это бесконечное расстояние до Кости.

— Да пустяки, — отмахивается, продолжая держаться за бок. — Не в первый раз.

— Давай, показывай! Надо проверить, насколько всё серьёзно, — требую я.

Назаров морщится, вздыхает. Неохотно приподнимает футболку — ткань прилипает к коже, пропитываясь кровью, и нехотя поддаётся его движениям.

Кровь всё ещё сочится, стекая по коже к штанам. Рана глубокая, но нож прошёл прямо по поверхности левого бока, даже не задев внутренние органы. Будто бы просто шов разошёлся на одежде, словно врач собирался сделать операцию, но дальше разрезанной плоти идти так и не рискнул.

— Тебе нужно в больницу, — решительно говорю. — Рану нужно обработать и зашить.

— Никакой больницы, — отрезает Костя. — Ни хрена я туда не сунусь.

— Сдурел? — возмущаюсь. — Тебе повезло, что нож по поверхности прошёл. Но может попасть инфекция. И кровь нужно остановить. Я вызову скорую…

Костя складывает нож и убирает в карман джинс, продолжая прижимать руку к боку, но я вижу, что кровь так и просачивается сквозь его пальцы, не намереваясь останавливается.

Открываю сумочку, доставая сотовый, но Назаров неожиданно отбирает телефон, пачкая его в крови, и тычет в меня пальцем.

— Я же сказал, никакой больницы! — рычит.

— Да почему? — не понимаю. — Тебе окажут первую помощь. Хочешь умереть от потери крови?

— Да, блять, нельзя мне туда! — повышает голос, заставляя замолчать. Становится неуютно, и я отступаю на шаг назад. Парень мнётся. Осматривается. — Я засвечусь, понимаешь? Они ментов вызовут из-за ножевого. А там недолго и до сына депутата.

Ну, да. Есть вероятность, что врачи сообщат в полицию. Но что теперь с открытой раной ходить что ли? Её в любом случае нужно обработать. Блин… А у меня даже знакомых врачей нет. Может быть, Элли позвонить?

Нет. Хватит мне проблем из-за неё. Нужно всё брать в свои руки.

— Ты в медицине сечёшь что ли? — вдруг спрашивает Костя, осматривая меня.

— Немного…

— Ништяк. Вот ты меня и зашьёшь, — решительно заявляет он.

Парень морщится, снимая футболку. Скомкав вещь, прижимает к ране.

— Что? Я никогда не накладывала швы! — пугаюсь я. — Это нужен хотя бы местный наркоз.

— Да похер, — сплёвывает и протягивает мне сотовый. — Без него справимся. Звони водителю, пусть отвезёт нас. У тебя дома кто есть? Мне к себе нельзя, у меня мать больная…

Качаю головой, пытаясь собраться с мыслями.

— Бабуля, — неуверенно бормочу я. — Но она… спит как убитая.

— Класс. Водка, спирт есть?

— Д..да. Да. Есть, — забираю сотовый.

— Вот и отлично.

Мобильник в крови, но я не обращаю на это внимания. Нахожу номер водителя Элли и звоню ему: прошу приехать по нужному адресу.

— Через десять минут будет.

Скольжу по его обнажённому торсу взглядом, цепляюсь за кровавые отпечатки. Замечаю парочку шрамов в районе рёбер. Да, видимо, Костя не врал, когда говорил, что не впервые получает ножевое ранение.

Татуировка на правой груди в виде пронзённого ножом скорпиона выглядит агрессивной.

— Не ссы, жить буду, — усмехается Костя.

Вот блин, во что же я вляпалась-то. А всего лишь согласилась помочь подруге. Могла бы сейчас мирно спать в постели и не участвовать во всём этом дерьме. Не узнала бы чёртов секрет про сына депутата, не видела бы, как на моих глазах дерутся гопники, а теперь ещё и рану зашивать нужно.

Замечательное приключение.

И теперь я должна привести в дом человека, которого разыскивает полиция. Повезёт, если отцу не приспичит прийти навестить меня в такое время. А он может…

— Ты больной на голову, — констатирую факт. — Безбашенный псих. Боже…

— А ты думаешь, они испугались, что я их ментам сдам, поэтому и драпанули, а, принцесса? — спрашивает Костя.

— Я ничего не думаю, — огрызаюсь я, постепенно расслабляясь после стычки с гопниками. — Кто это вообще был?

— Да так, местные упыри, — шмыгает носом, проверяя свою рану. — Сука, не останавливается.

— Плотнее прижми, — бросаю я. — Потеряешь много крови — помрёшь. Я тебя тогда здесь брошу.

— Какая ты добрая, — скалится, но делает так, как я ему говорю.

Ничего не ответив, обнимаю себя руками, осматриваясь по сторонам. Дома нависают над нами, мигая светом окон, которые то загорается, то тонет во мраке, будто новогодняя ёлка. Поблизости никого нет — темнота окутывает пространство, и лишь фонари позволяют не утонуть в бездне ночи.

Небо покрыто облаками, звёзд не видно. Они всё равно вымирают в таких крупных городах, как этот, и насладиться романтикой космоса здесь практически невозможно.

Иногда хочется уехать в какую-нибудь деревню, чтобы отдохнуть от городской суеты и насладиться великолепием нависающего ночного полотна.

Но не всем нашим желанием суждено сбыться.

Водитель Элли приезжает раньше, чем обещает, — свет фар ослепляет, когда авто подъезжает ближе. Мужчина даже не задаёт лишних вопросов, когда мы забираемся на заднее сидение.

Ещё через двадцать минут машина останавливается возле моего подъезда. Поблагодарив водителя и извинившись за отнятое время и немного испачканные сидения, мы двигаемся к дому. Костю пошатывает, но парень даже виду не подаёт, что ему больно.

— Голова кружится? — спрашиваю я, когда мы заваливаемся в лифт.

Он облокачивается на перила, продолжая прижимать к ране почти полностью пропитанную кровью футболку. Вещь, кажется, придётся выбросить.

— Немного, — признаётся Назаров.

— Плохо. Терпи, почти приехали…

— Ты меня за кого принимаешь, принцесса? — кривится парень. — Я от такой мелочи не откинусь.

— Хватит… — злюсь я. — Называть меня принцессой. Бесишь.

Костя издаёт короткий смешок, а потом морщится из-за боли. Лифт останавливается, и двери с тихим звоном открываются.

— Пошли, — первая выхожу из кабинки. — Идти-то можешь? — встревоженно осматриваю парня.

— Могу.

Сделав усилие, Назаров отстраняется от перил и выходит на площадку.

Тусклая лампа освещает лестницу и три старые двери, одна из которых ведёт в мою квартиру. Пахнет сыростью и рыбой. В углу вижу светящиеся глаза соседского кота, который тут же юркает в темноту, как только замечает нас.

Прежде чем позволить Косте войти в квартиру, я тихо открываю дверь и прислушиваюсь. Телевизор молчит, обуви отца в коридоре нет. Значит, всё спокойно. Бабуля, наверное, уже приняла снотворное и дрыхнет, так что можно не волноваться, что нас застукают.

— Заходи, — говорю я, пропуская Костю.

Закрыв за ним дверь, стаскиваю неудобные босоножки и облегчённо вздыхаю. Без каблуков Назаров оказывается куда выше, чем я рассчитываю. Включаю свет в коридоре, бросаю сумочку на тумбу.

Узкий коридор обычной старой советской квартиры. Облезлые обои, шкаф, лампочка без люстры. Зато ковёр новый… Сама купила недавно.

Не хоромы, но жить можно.

Костя стаскивает кроссовки, осматриваясь и морщась — каждое движение причиняет ему боль, и я это прекрасно понимаю.

— На кухню, — командую, показывая на дверь слева.

Сама скрываюсь в спальне, чтобы переодеться и не запачкать дорогущее платье Элли кровью. Быстро снимаю его, бросаю на кровать. Натягиваю шорты и домашнюю футболку, завязываю волосы в хвост и только после этого возвращаюсь к Косте, который уже сидит за столом, откинувшись на спинку диванчика.