Страница 76 из 77
Одной из таких причин стал натиск правого фланга ахейцев. Единожды обратившись в бегство, воины шестого когопула Первой имперской внутренне надломились. Они вдруг поняли, что тоже хотят жить, и не намерены отдавать свои драгоценные жизни за государство, которое не даровало им — сиротам поневоле — и крупицы человеческого тепла, человеческого участия. Они вдруг вспомнили свои школы, в которых ничего, кроме тяжёлого труда и побоев для воспитанников не предусматривалось. Они вспомнили смерть своих друзей от рук преподавателей в предвыпускном сезоне и невозможность отомстить за них убийцам. Нет, Белые Султаны не разучились владеть оружием, не растеряли накопленных сил; просто из безукоризненных механизмов убийства они превратились в обычных солдат. И вместе с другими пятились под натиском южан, фракийцев и отборных отрядов афинского ополчения.
Опасаясь окружения, Флик бросил в бой шесть тысяч ветеранов, имевшихся в его распоряжении. Когда в передних рядах появились пожилые хмурые мужики в бронзовых обручах вместо шлемов, отступлению атлантов пришёл конец. Пелопонессцы и коринфяне были остановлены, а вот афиняне дрогнули, когда стали нести настоящие серьёзные потери. Ведь, как ни крути, они были всего лишь ремесленниками; дома у них остались семьи. И им сделалось страшно погибать на чужбине, оставив без поддержки родителей, жён и детей.
— Ветераны…
— Они ввели в бой ветеранов…
— Они спустили на нас ветеранов, — пошли гулять причитания по несокрушимым прежде рядам ополченцев.
Герт, заметив, что афиняне попятились, посоветовал Кэнту подкрепить их цепниками и Священным Фивским отрядом. Других резервов у них не было. Однако на сей раз появление фивян и гвардейцев-башей положения не спасло…
И тут над строем пятящегося ополчения поднялся сотник Априкс — известный всем и уважаемый всеми.
— Я что-то не понял вас, воины! — заорал этот уравновешенный и ироничный кузнец. — Они ветераны, сетуете вы. А мы-то кто?! Мы разве не ветераны?! Мне стыдно за нас соседи. Умирать где стоим! Кто отступит — тот больше не афинянин! Тенций, Изолий, хорош прятаться за спины мальчишек! Марш в первый ряд!
Пристыженные знаменитым Априксом, афиняне встали намертво. Фидий, Леон, Торит, Гифон и Орфей рубились практически бессменно, отрабатывая по два срока взамен менее сильных товарищей. Мидана и Эвридика расстреляли оба колчана и бились копьями. Лик поменял щит — первый был до неприличия изрублен свирепым точно кабан, ветераном, лицо которого пересекал страшный рваный шрам, а на правой руке не хватало двух пальцев. Этого зверюгу малышу ни за что бы не одолеть, если бы не дротик Леона, впившийся атланту под правую ключицу. Лишь на секунду замешкался раненный, но её вполне хватило, чтобы измотанный, казалось бы, Лик дотянулся до его шеи…
Центр союзной армии тоже держался прочно. Здесь бились царские дружины Аттики, Беотии, Этолии и Коринфа. Профессиональные воины успешно встретили и ветеранов, введённых в сражение Герминием, едва у ахейцев наметился прорыв. Мелеагр, вооружившийся оглоблей от колесницы, с молодецким уханьем принялся охаживать ею лучших бойцов Первой имперской. Под удар этого неотразимого снаряда угодил и Ульф Бартоно, получивший тяжёлую контузию. Ладно, верные товарищи вынесли Великолепного в тыл, а Вилен приказал вылечить его и сегодня в бой не пускать, даже если очнётся. Такие вояки Вилену были нужны живыми.
А вот левый фланг союзников на втором часу безумной резни дрогнул и начал пятиться. Плохо обученные ополченцы, составлявшие фалангу в этом месте, бились храбро, но уступали захватчикам в выучке. Потеряв треть наиболее упорных и азартных своих товарищей, они начали отступать, огрызаясь на врага и ропща на своё командование.
— Подмога! Нужна подмога! — кричали они, пятясь, сражаясь и умирая.
Тысячники слали гонцов к Якхиксу, командующему левым флангом, указывая на то, что удерживать подчинённых от бегства без пополнения становится всё проблемнее. И что они не могут гарантировать ничего. После длительных и отчаянных просьб Якхикс двинул в бой две тысячи щитоносцев — тот мизер, который был ему выделен Ритатуем.
Увидев, что вражеский полководец израсходовал последний резерв, Вилен, устроившийся на верхушке одной из маниол, велел бросить в атаку ветеранов и отправить конницу на прорыв. Через полчаса левый фланг союзников обратился в бегство. Атланты попытались зайти в тыл основной фаланге, но были остановлены дружинами мирмидонян, саламинцев, локров и мегарян, до поры, до времени примыкавших к войскам центра. А конницу Муроба встретили фессалийцы.
— Ерунда! — объяснил Вилен мудрецу Амо, сидящему рядом. — У ахейцев конница лёгкая, а у нас тяжёлая. Через полчасика, максимум, час Муроб сомнёт туземцев и ударит в тыл. Наливай, мудрый!
— Смотри, светлейший, из ставки туземцев куда-то поскакал верховой, — с тревогой отозвался учёный.
— Пустяки! Это у кого-то нервы не выдержали! Кто-то хочет вернуть беглецов, — хохотнул Онесси.
— Архистратег Ритатуй сказал «Можно»! — выкрикнул гонец, осаживая коня у ставки Литапаста.
— В сёдла! — приказал Литапаст, поднимаясь с кресла.
И пятнадцатитысячная конница, собранная из всех союзных государств, медленно стронулась с места, постепенно набирая скорость.
— Что это там за тучка образовалась? — поинтересовался Амо, с удовольствием отпивая из кубка превосходное вино Вилена Онесси.
— Тучка? — благодушно откликнулся командующий Первой имперской. — Какая ещё тучка?
Но благодушие его улетучилось без остатка, когда пыль, поднятая шестьюдесятью тысячами конских копыт, заволокла четверть горизонта. Провели! Провели, как лопушка-огородника в портовом притоне! Что делать?!
Учитывая полное отсутствие резервов, у Вилена было два выхода: погибнуть с честью или спастись с позором. И будь он не представителем имперского правящего дома, он, возможно, выбрал бы первый вариант…
Десяток гонцов разлетелся из ставки к командирам когопулов и командующим частями фаланги. И когда латная ахейская конница обрушилась на правый фланг атлантов, отшвырнула остатки вражеского конного когопула и зашла в тыл Первой имперской, ни Вилена Онесси, ни сорока тысяч наиболее боеспособной пехоты под Коринфом уже не было. Пока атлантские солдаты гибли под бронзой «туземцев», их блистательное командование ускоренным маршем двигалось к Микенам, где стоял многочисленный имперский гарнизон и хранились приличные запасы продовольствия. Прикрывали отход остатки некогда непобедимого когопула ветеранов.
Увлечённые расправой с туловищем дракона, ахейцы выпустили из внимания, что его голова осталась цела. Нет, от острого взора Ритатуя эта картинка не скрылась, но он не считал ликвидацию Вилена первоочередной задачей, его больше интересовала ликвидация армии. Куда он денется, этот Онесси с двумя когопулами?!
К вечеру от Первой имперской, кроме беглецов осталось около десяти тысяч пленных — атланты не имели привычки сдаваться. Десяток Фидия обошёлся без потерь, если не считать лёгких ранений Кула и Гифона. На ночёвку войско остановилось в покинутом хозяевами лагере.
— Завтра устроим погоню, — жадно хватая зубами с вертела куски мяса, прочавкал Эдеец, — и добьём этих скотов до последнего.
— Какой ты кровожадный, — усмехнулся бледный от потери крови остряк Гифон.
Малыш поперхнулся, а Мидана укоризненно покачала головой:
— Я бы посмотрела на тебя, Норит, если бы с твоей сестрой сделали то же, что и с его! — молвила она, стирая навернувшуюся слезу. — Крыс надо бить беспощадно.
— Ладно, был неправ, — отмахнулся Гифон. — Если надо, значит — хана крысам!
Но мечтам десятка сбыться было не суждено — вечером к Ритатую на до смерти загнанном коне примчался гонец от Ясона, а утром архистратег созвал военный совет.
— Вторая имперская вышла к Дельфам, — сказал он, входя в шатёр, где расположились басилевсы и стратеги. — Что будем делать?
После долгого и жаркого спора союзная армия разделилась. Южан и коринфийцев было решено оставить для полного освобождения Пелопонесса. Ириты остались тоже. Все остальные должны были скорым маршем выступить навстречу Фермопилу. Раненных приютили коринфские жители, вознаграждённые архистратегом. После выздоровления они должны были присоединиться к воюющим.