Гроза над Элладой

— Вот это-то нам и нужно, — сказал Норит, указывая вниз. — Сейчас мы устроим им хорошенький погромчик. Распрягайте!

Коней выпрягли из повозок, оседлали. В сено высыпали горящие угли из глиняного кувшина, повозки развернули. Кан ухватился за дышло одной из них, Медис за другое, Гетиды Кэм и Лик столкнули вниз остальные. От встречного потока воздуха катящиеся колесницы превратились в пять огромных факелов. Сидящие у костров атланты опешили от такого зрелища, но в следующее мгновение с громкими криками бросились врассыпную.

В ответ на крик атлантов, в воздухе прогремел боевой клич ахейцев, и разведчики на всём скаку ворвались в лагерь вслед за повозками. Перепуганные лошади заметались по бивуаку, сбивая с ног своих хозяев, натыкаясь на обозные колесницы и оглашая окрестности отчаянным ржанием.

Лик, сидевший на Диве за спиной Норита, быстро выбрал себе подходящего коня и перескочил на него. Успокоить напуганное животное для фессалийца было делом нескольких секунд, и вот уже восьмой всадник вступил в бой… Эллины трудились в поте лица, раздавая удары направо и налево и во всю глотку выкрикивая боевой клич. Они носились по лагерю с такой скоростью, что атлантам с перепугу показалось, будто стоянка подверглась нападению большого конного отряда. Суматоха всё увеличивалась, но стоило нескольким сотникам, не потерявшим сообразительности, посадить на коней десятка четыре своих подчинённых, как ахейцы повернулись и исчезли в ночном мраке.

— Эй, Аробист! — крикнул Норит, едва лагерь противника скрылся за холмом. — Где ты?

— Здесь, командир!

— Давай, вперёд, веди к Оленьему проходу.

Ахейцы перевели коней на рысь. Животные нуждались в отдыхе, а погони опасаться не приходилось. Вряд ли атланты рискнут совать нос в ночную темноту, а если и рискнут — пусть попробуют отыскать маленький отряд в этой мгле.

— Эх, до чего же я себя уважаю! — послышался весёлый голос Шата. — Как подумаю что имперские недоноски посчитали меня за добрый десяток, так даже готов разорваться от важности. Жаль, темно, вы бы увидели, как меня распёрло. Я сейчас потолще Меласа!

— Это на тебя похоже, — насмешливо отозвался Ним. — Сделаешь на драхму, а хвалишься на золотой талант.

— Не скажи! Восьмерых завалил! А это не шуточки! Ты-то, небось, и вполовину моего не успел!

— Как же, фыркнул Ним, — Ты у нас один работяга!

— Ну, сколько у тебя? Пять? Шесть?

— Одиннадцать, — спокойно ответил Ним. — Да ещё три повозки с сеном поджёг.

— Ха, велика важность! Подумаешь, сено! Пара кляч голодом останется…

— Не пара, а триста, — поправил его брат. — Кан тоже сено поджигал, и Кэм, и Медис… мелочи, конечно, а скорость конница потеряет. А в нашем положении, день задержки — за неделю идёт. Вот и считай.

Кан обернулся к Счастливчику:

— Как думаешь, удалось нам страху нагнать?

— Думаю, что пугнули мы их, как следует — небо с овчинку показалось. Завтра, когда начальству будут докладывать, обязательно выдадут нашу шутку за налёт целого отряда. Не удивлюсь, если за тысячу посчитают.

— Хорошо бы, — помечтал Медис.

Фермопил, Ульф и Арольд сидели в шатре светлейшего, попивая вино. Светало.

— Может, всё-таки останешься у меня, Великолепный? — говорил архистратег Второй Имперской, — продолжая давний разговор. — Чем я хуже Вилена?

— Нет, светлейший, — Ульф покачал головой. — Не взыщи, не останусь. У тебя дела на лад идут, а Вилен под Коринфом застрял. Моё место там, рядом с моими товарищами.

После смерти Допа, Фермопил смог в полной мере оценить ум, честность и проницательность ветерана. Любой другой воин получил бы безапелляционный отказ, однако Ульф, сумевший своей независимостью завоевать уважение Фермопила, заслуживал и другого к себе отношения.

— Жаль, что ты так привязан к своему когопулу, жаль. Я не держу тебя, но как вы доберётесь до Вилена? Кораблей у меня нет.

— Уж как-нибудь доберёмся, — улыбнулся Ульф. — Я туземцам не по зубам, да и Арольд не мёд, враз не съешь. Кроме того, у тебя, кажется, есть люди, которым уже полагается сражаться в нашем когопуле.

— А как же!

— И сколько?

— Триста. Двадцать девять — заслуженно.

— Пошли их с нами. Тридцать ветеранов, где хочешь, пройдут. Заодно передадим Онесси твои предложения.

— Эх, Ульф, Ульф! — вздохнул полководец. — Мало тебе, что Допа моего угробил, ещё хочешь меня лучших солдат лишить! Не стыдно?

— Ни грамма! Лучшие бойцы сейчас в другом месте нужны. Что тебе Аллит сказл?

Фермопил помрачнел. Он не любил Онесси, как и любой из Ролоинов, но пока его род владел значительно большими богатствами, его вполне устраивала правящая династия. Здесь — в Элладе, и в будущем — в Египте решалась судьба его рода. Ему необходимо было сыграть первую роль в этих войнах, захватить львиную долю добычи. А как это сделать, когда поставлен он на наименее перспективном направлении? Правда, дела его идут успешно — потери небольшие, да и продвигается он быстрее Вилена, однако хорошей добычей похвастаться не может. Теперь Вилен застрял.

Король гонцов Грег Аллит, посланный Фермопилом в Первую Имперскую с ответом на письмо командующего сумел вернуться назад и поведал Ролоину о разгроме шестого когопула, о снятии осады с Коринфа. Фермопил, естественно, был обрадован неудачей соперника, но постепенно до него дошло, что повторяется история с Кемтом. Если Вилена разобьют, ему — Фермопилу придётся вести войну уже не с разрозненным племенами, не с городами-государствами, размером с разменную монету. Нет, против него двинется армия всей страны, воодушевлённая одержанными победами. И одному Кетлю известно, чем кончиться дело — уж больно злы в бою проклятые туземцы.

Положение усугублялось ещё и тем, что у Вилена свои планы. Если он проиграет решающее сражение, он вообще уберётся из Греции — с него сбудется! Будь на месте Вилена старина Вирний, насколько проще бы всё обстояло! Фермопил помнил рассказы своего отца, сражавшегося под началом Аяхти в войнах с убнарами. В такой же ситуации, какая сложилась нынче, оказались и Вирний с Ивеном, но действовали они весьма слаженно. Наступавший с северо-востока Вирний получил хорошую трёпку от воинов объединённых племён. Однако он не дал тягу, как Вилен в Кемте, а заставил своих солдат ввязаться в изнурительные многодневные бои, помаленьку отступая и цепляясь за каждый оазис, за каждый источник. Армия его почти полностью погибла, но до последнего момента оттягивала основные силы убнаров на себя. В то же время войско Ивена разгромило отряды прикрытия и резервы, фактически захватила страну. Победоносные войны убнаров вышвырнули Вирния и его солдат, повернули домой, и сами оказались в его положении. Остальное было делом техники — не прошло и недели, как государство убнаров прекратило своё существование, превратившись в одну из провинций Империи, а добычу Ивен и Вирний поделили по-братски.

Вот это действительно — война! А у них с Виленом всё иначе. Если бы каждый из них дрался за свои личные интересы — это ещё куда ни шло. Ни он сам, ни Вилен не так уж жадны, чтобы нельзя было сговориться. Однако на кон поставлены независимость и влияние Ролоинов. Тут уж никакой сговор невозможен. Либо побеждает Вилен, либо Фермопил. Если победит Вилен, Онесси запросто отстранят Ролоинов от командования войсками, а следовательно, Ролоинам придётся склонить головы.

Вилен пока впереди — он нахапал и золота, и серебра, и рабов… и если его выведут из игры до того, как Фермопил вгрызётся в Фессалию, Этолию и Беотию, Онесси окажутся в более выгодном положении. Правда, Ролоинов оставят на их постах, но родственники лично ему — Фермопилу шею намылят изрядно! Так что в интересах рода ему, как ни странно придётся помочь своему сопернику. Смех, да и только! Конечно, тридцать воинов, та ещё помощь, но всё же лучше, чем ничего. И Ульфа придётся отпустить назад, и даже Восена отдать.

— Ладно, Великолепный! Возьмём этот городишко, отправлю тебя к Онесси. И воинов дам, — он подумал и, засмеявшись, добавил. — Да и корабли у меня есть. Только они делом заняты.