Новый вид

Физическая память состоят из нервных путей, объединяющих одну или несколько клеток. В них входят зоны градуального и активного проведения сигналов, различные системы синапсов и тел нейронов. Любая информация переходит во временное хранение, а при необходимости и в долговременную. Память сохраняет воспоминания, но изменяет их так, как хочется обладателю.

Матис считывал показатели с экрана, классифицировал столбики с сотнями цифр. Он смотрел на это великолепие и не мог понять, как, как оно работает? Одна клетка передает сигнал, и вот уже идут сотни ответов, но… Но почему? Почему? Постоянно задавал себе один и тот же вопрос. Почему именно так они реагируют? Что их заставляет так поступать?

Однажды, еще в студенческие годы, Матис принимал участие в исследовании клеток сердца. Они выделили несколько образцов, поместили в инкубатор и стали смотреть, как те размножались. Вот уже пять, десять, вот сотня клеток, все замечательно, они росли. Вот прошло десять дней, двадцать, и вдруг одна клетка вздрогнула и уже через мгновение все клетки стали сокращаться. Он даже не поверил увиденному. Тонкий слой клеток работал в унисон. Это не было сердцем, только тоненькая, еле заметная пелёночка на стекле, но они работали как сердечная мышца. Почему? Был первый вопрос. Что их заставило начать сокращаться? Тогда он долго смотрел на это маленькое чудо природы. Вспомнил, что в детстве с мамой сажал семечки подсолнуха, а после часами наблюдал, как проклевывается из сырой земли росток.

Он так много времени потратил на то, чтобы понять, что такое память, как она хранится, и главное, как она возвращается обратно. Но это были цветочки по сравнению с тем, чтобы понять, как мозг вообще думает. Ответ был где-то рядом, буквально на поверхности, но он его не видел или смотрел не туда.

Биосканеры могли отсканировать мозг буквально до клетки, еще немного, и до атомов, будет полная картина мозга, но это только поверхностная структура, главное – принцип. Да, именно принцип взаимодействия нейронов, задержка сигналов, почему они идут сюда, а не в ином направлении.

В компьютере только два сигнала: 0 и 1, в мозгу человека их сотни, даже тысячи, и каждый раз сигналы еще умудряются трансформироваться. По этой причине не удается оцифровать мозг. Но решение где-то близко, он это чувствовал.

Десятки лет кропотливого труда, сотни тонн оборудования, эксперименты и еще раз эксперименты, и наконец он доказал формулу Бикакро. Казалось, нереально остановить процесс трансформации клеток, заставить их хотя бы на минуту замолчать, но он смог. А после смог считать первоисточник, чистый и живой мозг, а дальше как лавина, все обрушилось.

– Гари погиб, – обреченно сообщил голос в микродинамике, что скрывался где-то в телефоне.

– Как? – был первый вопрос, еще вечером с ним разговаривал, он сказал, что поедет на выходные к матери, она у него лежала в больнице, и вдруг такое. – Как?

– Я не знаю, позвонила его дочь.

– Гари… – Матис работал с ним с самого начала, как была открыта лаборатория, и вот теперь его нет. Так странно… Рука опустилась, и в душе стало пусто. – Гари, – тихо произнес он, Гари…

– Я поеду.

– Да, да, я тоже подъеду… – И отключился.

Собрались почти все, даже Ферро приковылял на своей сломанной ноге, сперва подвернул ее спускаясь со второго этажа, а после еще и сломал. Молчали. Это была их семья, в лаборатории не просто работали, а жили, творили будущее и вот теперь один из его членов покинул их.

Гари возвращался домой и неудачно упал в метро, смерть была мгновенной, он даже не успел осознать, что произошло, а ведь Гари всегда ездил на автобусе. Была ли это роковая случайность или нет, но через месяц скончалась Сайва.

– Как он? – Матис переживал за Кахира, ее мужа, он всегда приезжал встречать свою любимую жену. Молодая девушка полысела от стресса, когда готовилась к экзаменам, сперва стеснялась, а после смирилась и уже гордо ходила по лаборатории, сверкая своим идеально ровным черепом. Кахир ее жутко любил, да и она тоже его любила, и вот теперь ее нет.

– Что происходит? – тихо, чтобы их никто не услышал, спросила Сдэйна.

– Понятия не имею, – так же тихо, пожимая плечами, ответил Шин.

Сайва была мнительной девушкой, боялась замкнутого пространства. Она зашла в лифт, и вдруг погас свет, а после лифт резко ускорился, стал подниматься, а потом так же резко спускаться. Ее сердце не выдержало. К моменту, когда приехала скорая, она уже была мертва.

Лаборатория опустела, проекты зависли, все ходили мимо рабочих столов Гари и Сайвы, пытались сосредоточиться, но никак не получалось. Тогда Матис отправил всех в отпуск, все равно, нет проку просиживать штаны. А через неделю погиб Шин, и это была уже не случайность. Его просто убили прямо на улице, кто-то пырнул ножом.

Страх. Вот что овладело теми, кто работал над проектом «Амброзия». Из 11 членов трое были мертвы. Их уверяли, что это случайность, что нет повода для переживания, но никто не верил. Сдэйна подала заявление на увольнение, но это ее не спасло, тело женщины было обнаружено у ее же дома. За ней последовал Астор. Он простудился, заложило нос. Он использовал спрей, и последовала молниеносная аллергенная реакция. Через сутки он скончался.

Теперь уже всем было понятно: их убирали, одного за другим. Их группе, тем, кто остался в живых, предложили срочно эвакуироваться. Матис ломал голову над вопросом, почему? Да, именно почему? Они не работали на военную промышленность, их лаборатория мало чем отличалась от тех, кто так или иначе был связан с попыткой оцифровать мозг. Но им так это и не удалось.

– Я боюсь, – чисто по-человечески сказала Сача и вжалась в кресло, будто оно ее защитит. – Что я сделала такого, чтобы меня убивать?

– Никто тебя не хочет убивать, – постарался успокоить ее Лудде.

– Ты это лучше им скажи, – она нервно задергалась, вжала голову в плечи. – Сайва, кому она помешала, а Шин, а Астор или Гари, а Сдэйна? Их убили, вы это понимаете, всех убили и нас убьют…

– Не надо так, нас охраняют, – Матис понимал бессмысленность этой охраны, он повернулся и посмотрел на вход лаборатории, где стоял вооруженный человек.

– И как долго? – спросила Надия. – Как долго мы будем под колпаком? Месяц, два, что потом? Сача права, за что нас, что мы сделали такого?

– Я не знаю, – стараясь говорить как можно более спокойно, ответил Матис. Он был их главой, начальником лаборатории, но он и правда не понимал, почему, что они сделали такого, за что их убивали. А может это была случайность? Да, роковая случайность, которая унесла пять жизней. Он сидел и вспоминал все их разработки, и в этот момент раздался взрыв.

Через час после гибели всех членов проекта «Амброзия» был запущен протокол «Крыса». Этот протокол прописал сам Матис, он ни с кем его не утверждал, но решил, что если с ним что-то случится, то вся информация по разработкам уйдет в сеть. Да, он и члены его команды подписывали бумаги о неразглашении, но кому какое будет дело, если он будет мертв.

– Ну, понеслось, – сказал пожилой в толстых очках мужчина и нажал кнопку на клавиатуре, тут же на экране замелькали столбики, сообщающие об отправленной корреспонденции.

Уже через пару минут более сотни институтов получили полный отчет по разработкам, связанным с возможностью считывать первоисточник мозга. А после все изменилось. Через несколько лет удалось заглянуть в память, впервые увидеть, что там хранится. Сперва короткие, похожие на испорченный сигнал аналогового телевидения картинки из прошлого пациента. А после, изменяя программу, можно увидеть всю сохранившуюся в мозгу информацию. Человеческая память раскрыла свои секреты.

Прошивка

Возраст – это всего лишь цифра, она не определяет ум человека и его взгляды на жизнь. Все зависит не от прожитых лет, а от пережитых обстоятельств в жизни.

«Прошивка, прошивка, прошивка», – бубнил он, возвращаясь домой, в котором ему уже делать нечего. «Почему, – твердил себе Билун, – почему так все произошло? Еще вчера все было замечательно и все, все рухнуло». Этот мокрый снег, что лип на его рукава и чавкал под ногами, этот сырой воздух, все стало не так. Он старался вспомнить луч, да, тот самый луч, что они с Мила увидели среди облаков и после прыгали как дети, старясь добежать до него. Но все в прошлом, все.