Страница 1395 из 1411
— Вот дерьмо, — выдохнул я.
А затем копье из чистого Адского Огня с рёвом понеслось прямо в меня.
Глава 46
Раздумывать было некогда. Я доверился инстинктам.
Я не мог оградить себя щитом от пламени, замешанного на адском огне, демонической версии огня Души. Адский огонь на несколько порядков увеличивает разрушительный потенциал магии. Когда тень Ласкиэль была внутри меня, я тоже им пользовался. Если бы у меня был мой старый браслет из щитов, я бы мог парировать большую его часть, но даже этого было бы недостаточно, чтобы мгновенно его остановить.
Не мог я и отразить его Зимой. Если бросить лёд навстречу пламени, они образуют пар, но адский огонь не остановится и продолжит своё движение. Тот же результат, только я буду приготовлен на пару, а не поджарен.
Раз или два в жизни мне удавалось достаточно быстро открыть перед собой Путь и переправить атакующее заклинание в Небывальщину или из неё, в какое-нибудь другое место в мире смертных. Но отсюда, из охраняемого хранилища, было бесполезно даже пытаться открывать Путь — для этого нужно было как минимум снова выйти за первые врата.
С огнём и так достаточно трудно иметь дело. Но если смешать его с адским огнём, его почти невозможно остановить.
Так что я даже и не пытался его остановить.
Вместо этого я его перенаправил.
Когда огненный снаряд понёсся на меня, я поднял посох правой рукой, завертел им туда-сюда перед собой, выделывая восьмёрки, и с криком: «Ventas cyclis!» — пустил через него свою волю, сплетённую с огнём Души, навстречу адскому огню падшего ангела.
Воя и кружась, ветер вырвался из моего посоха и свернулся в тугой вихрь, когда его достиг адский огонь. Вспыхнула молния, грянул гром, и резко запахло озоном, когда две диаметрально противоположные силы встретились и вступили в бой. Вращающийся воздушный вихрь поймал фиолетовый огонь, отклонил его к высокому потолку пещеры и закачал гейзер сверхъестественного пламени из стороны в сторону.
Чтобы контролировать этот ветер, потребовались огромные усилия, но хотя огонь прошёл всего в нескольких футах, исходящий с моей стороны воздушный поток не дал тепловому расплыванию зажарить меня на месте. Моя защита отвела всю мощь удара на потолок пещеры, где огонь разлетелся брызгами, затанцевал и свернулся в огромные волны.
Это на самом деле было дьявольски красиво.
Когда последняя вспышка удара ушла ввысь, у Эшер вырвалось короткое разочарованное рычание. Я отпустил заклинание ветра, но посох оставил медленно вращаться, готовый, если придется, к повторному противостоянию. Гнева, всё ещё бушевавшего в ней, у Эшер было в изобилии, и она обратилась к нему, чтобы собрать в своих руках ещё больше огня.
— Не делай этого, Ханна, — окликнул я её. — Тебе меня не побить. У тебя нет того, что для этого нужно.
— Ты — заносчивый сукин сын, — ответила она. — У меня есть всё, что нужно, чтобы справиться с тобой, страж. Боже, я была идиоткой, воображая, что ты хоть чем-то отличаешься от остальных.
— Вот тебе главное отличие, — продолжил я. — Отступи. Уходи отсюда. Я мешать не стану.
Она коротко, недоверчиво рассмеялась.
— У самомнения Белого Совета действительно нет границ, не так ли? — спросила она. — Вы думаете, что можете осуждать и выбирать, кому жить, а кому умереть. Устанавливаете все эти правила, по которым все остальные обязаны жить.
— Эти правила существуют не без причины, Ханна, — сказал я. — И в глубине души ты знаешь это. Но речь не о Законах магии или Белом Совете. Она о нас с тобой и о том, выйдешь ли ты из этого хранилища живой.
Я попытался смягчить свой голос, чтобы он казался менее испуганным и злым.
— Это существо внутри тебя влияет на твои эмоции. Манипулирует тобой. Она может показывать иллюзии, настолько реальные, что ты не поймёшь разницы, не прибегая к Зрению. Сказала ли она тебе об этом?
Эшер молча смотрела на меня. Я не был уверен, что она меня слышала.
Чёрт возьми. Если Ласкиэль была в голове Эшер, прямо сейчас обманывая её органы чувств иллюзией, она могла меня и не слышать.
— Ты не могла владеть ее Монетой так уж долго. Пару недель? Месяц? Я прав?
— Не притворяйся, что знаешь меня, — выплюнула она.
— Ты права, — согласился я. — Тебя я не знаю. Но я знаю Ласкиэль. Эта Монета была у меня какое-то время. Мне приходилось терпеть её в своей голове в течение многих лет. Я знаю, что она такое, как она может извращать вещи.
— Она не делает этого, — сказала Эшер. — Не со мной. Она дала мне силу и знания. За последние несколько недель я узнала от неё о магии больше, чем ото всех других чародеев за всю свою жизнь.
Я покачал головой.
— Магия огня — это чистая страсть, Ханна. И я знаю, в тебе, должно быть, накопилось много ярости. Но тебе следует обдумать свой путь к этому. Она не сделала тебя сильнее. Она просто раздула твой гнев, чтобы питать огонь. Ничто не даётся даром.
Эшер испустила горький смешок.
— Ты боишься, Дрезден. Признайся. У меня есть доступ к власти, которая делает меня опасной, и ты боишься того, что я могу сделать.
И, именно сейчас, она продемонстрировала принципиальную разницу между нами.
Я любил магию как таковую. Она — нет.
Искусство может требовать большого труда, иногда оно может быть утомительным, а иногда даже болезненным, но по большому счёту — я люблю его. Я люблю концентрацию, дисциплину, баланс. Люблю работать с энергиями и изучать, что можно сделать с их помощью. Люблю накапливающееся напряжение заклинания и почти болезненную ясность концентрации, необходимую, чтобы превратить это напряжение в действие. Я люблю практику так же, как и теорию, исследования, эксперименты с новыми заклинаниями, обучать магии других. Люблю накладывать заклинания на разнообразные изделия моего магического инвентаря, и, больше всего, я люблю, когда могу использовать свои таланты, чтобы изменить мир к лучшему, пусть даже совсем немного.
Эшер… наслаждалась, взрывая всё вокруг и сжигая дотла. В этом она была хороша. Но она не любила свой талант за то чудо, каким он был.
Она просто любила то, что могла делать, пользуясь им.
И это привело её сюда, в место, где она обладала ужасающей силой, но не тем состоянием психики, чтобы правильно понимать последствия и результаты её использования — или, по крайней мере, не настолько, насколько в том нуждалась, в глубине души. Чтобы управлять мощью, которой она теперь обладала, она должна была понимать всё на уровне животных инстинктов, проникаясь Искусством магии так полно, чтобы подлинная его суть воспринималась неосознанно.
Именно поэтому, практически каждый раз, когда она использовала магию за последние несколько дней, её целью было разрушение либо защита собственной шкуры от прямых последствий её же силы. Поэтому она не была способна применить на практике то, в чём нуждалась в противостоянии с кем-то, кто обладал широким спектром навыков. Поэтому она сосредоточилась исключительно на нападении на меня и пренебрегла собственной защитой несколькими минутами ранее. Вот почему она сказала «да» падшему ангелу, который теперь сводил с ума её эмоции.
И по той же причине она не обдумала последствия высвобождения такого количества энергии изначального разрушения в большом, но в конечном счёте, ограниченном пространстве.
У Эшер был талант, но не было образования, практики и склада ума — набора, необходимого, чтобы стать профи.
— Я боюсь, — сказал я ей. — Мне страшно за тебя. Тебя занесло на плохую дорожку, Ханна, и мне чертовски жаль, что это случилось именно с тобой. Пожалуйста, просто уходи. Пожалуйста.
Ханна сощурилась, лицо её покраснело, и она произнесла, отрубая каждое слово:
— Снисходительный ублюдок. Прибереги свою жалость для себя.
А затем с криком послала на меня ещё одно копьё адского огня удвоенной силы.
Я снова поймал его вихревым заклинанием, переплетённым с огнём Души, хотя усилий понадобилось ещё больше. И снова послал его по спирали вверх к потолку, но на этот раз направил в одну точку.