Страница 16 из 81
мебель, но в целом все выглядело каким-то стерильным и неприветливым, и только
огромный телевизор на стене говорил о том, что Макс здесь действительно живет. Кухня
же, напротив, выглядела как поле боя: прекрасная гранитная столешница оказалась
сплошь покрыта засохшей пищей, изысканная плитка из травертина завалена разбитыми
тарелками и остатками еды. Повсюду валялись осколки бокалов и прочей стеклянной
посуды.
Макс настороженно смотрел, пока я переваривала увиденное. Я попыталась узнать, что здесь произошло, но он, не говоря ни слова, увел меня обратно в гостиную. Мы
остановились у следующей двери, он пристально посмотрел на меня и открыл ее. Это
была шикарная спальня, отделанная в египетском стиле. Насыщенные цвета
присутствовали здесь повсюду, включая богатые фиолетовые шелковые занавески, обернутые вокруг столбиков кровати. Одежда, раскиданная на креслах и запах тех же
духов, доносившийся из шкафа, сказали мне о том, что эта комната принадлежит
женщине. Я отступила назад, испытывая дискомфорт от вторжения в ее личное
пространство, и Макс повел меня дальше по коридору в другую комнату.
Не сказав ни слова, он открыл дверь, и я почувствовала холод, исходящий оттуда.
Комната оказалась просто огромной. Она представляла собой не только спальню, но и
небольшой кабинет. Дизайн был выполнен в темно-синих и зеленых тонах, стены
бронзовых оттенков и редкие безделушки кое-где. Также здесь присутствовало несколько
личных фотографий, однако в интерьере было слишком много пустых мест, лишь полки, забитые книгами, и больше ничего. Я развернулась к нему с круглыми глазами:
— Это твоя комната?
— Да.
— Но она совсем не похожа на тебя. Где твои семейные фотографии? Грамоты?
Личные вещи?
— Уничтожены, — мягко ответил он.
— Уничтожены? — переспросила я.
— Да.
У меня застрял ком в горле. Этот мужчина, который провел так много времени в
моем доме, излучал безумное количество тепла и жизнелюбия. Его прикосновения и
энергия пробуждали во мне жизнь и, тем не менее, здесь, в его доме, я чувствовала только
холод.
— Макс…
— Пойдем, присядем.
Он подвел меня к зоне для отдыха с выходом на маленькую террасу, напротив
стеклянных дверей.
— Я привел тебя сюда, чтобы ты увидела, как на самом деле я живу, Стелла. Чтобы
иметь личное пространство, я полностью отгораживаюсь от всех в своем доме. Все, что ты
видишь в этой комнате — лишь малая частица того, о чем я мечтал, когда покупал это
место. Я говорил тебе, что совершил несколько серьезных ошибок, и это — последствия
одной из них. Не осталось иного выбора, кроме как уединяться здесь, когда я нахожусь
дома. Конечно же, у меня были картины, личные фотографии и даже стена успеха. Но
каждый раз, когда Эрика была чем-нибудь расстроена, она уничтожала их одно за другим, а я, теряя их, никогда не заменял новыми.
— Не понимаю, — мой голос слегка дрожал.
— Надеюсь, поймешь, когда я объясню, но пообещай, что дослушаешь меня до
конца. Это неприятная история, но мне бы хотелось, чтобы ты узнала обо всем. Эрика
никогда ничего не значила для меня.
Я кивнула в знак того, что он может продолжать. Макс потянулся к моей руке, но я
убрала ее, так как не была уверена, что физический контакт нам сейчас необходим. Он
громко вздохнул и, повесив голову, начал свой рассказ:
— Примерно два года назад я возобновил знакомство с Эрикой Херст. К этому
времени я уже год занимал президентское кресло в компании. Мы познакомились еще
детьми, но не виделись с тех пор почти десять лет. Она даже не приезжала на похороны
моего отца, потому что все, что на тот момент интересовало ее — это роскошная жизнь и
желание продлить свою карьеру модели. Тем не менее, мы постепенно сблизились, и все
это времени я верил, что она ненавидит своего отца также как и я. У нас были свободные
отношения, по крайней мере, я так думал.
Я не отношусь к хорошим парням, Стелла. Для меня секс всегда был просто
сексом. Эрика не стала исключением, и когда она поняла это, стала просто невыносимой.
Ее действия были безответственны и непредсказуемы. Она преследовала меня, даже
поставила под угрозу некоторые важные для меня деловые связи. Я полностью
отгородился от нее, и тогда она начала сходить с ума. Эдвард однажды наехал на меня с
вопросом, как я собираюсь исправить сложившуюся ситуацию. По-моему, между нами не
было ничего особенного, просто несколько раз переспали. Эдвард вел себя как придурок, но я был честен с ним. Я не хотел связываться с ней, и он вроде как проявил уважение к
моему решению.
Однажды ночью мне позвонили и сообщили, что Эрика, будучи в стельку пьяной, по всей видимости, наглоталась дохера таблеток и угодила в реанимацию. Приехав в
больницу, я застал там разъяренного Эдварда и его жену. Он сказал мне брать на себя
ответственность за все, что произошло, и приводить ее в чувство. Я был зол и напуган. Я
видел, как тяжело моя мама переживала смерть отца, и взгляд Риты Херст буквально
обезоружил меня. Несмотря на то, что Эдвард был полнейшим ублюдком, я не мог
позволить себе стать причиной смерти Эрики.
— Боже мой, — прошептала я.
— Поэтому, невзирая на то, что она больна, пришлось забрать ее к себе. Я
предложил ей лучшего психолога и жилье. С самого первого дня, как переступила порог
моего дома, у нее была своя отдельная комната. Я больше ни разу не повторил свою
ошибку и не дал ей повода думать, что нас что-то связывает, но она вбила себе в голову, что влюблена в меня. Она использовала любую возможность, чтобы проникнуть в мою
жизнь: показывалась на благотворительных вечерах, заглядывала в офис в дни
специальных презентаций, сопровождала меня в деловых поездках. Называй это как
хочешь, но мне пришлось с этим столкнуться. Каждый раз, когда я грозился ее выселить, она в очередной раз слетала с катушек, ее выворачивало, она рыдала, билась в истерике, одним словом вела себя как избалованный ребенок. Я прекрасно понимаю, что она
проделывала все это только для того, чтобы я в очередной раз почувствовал свою вину, но
стоит только мне представить ее опять на больничной койке, цепляющейся за жизнь из
последних сил, и я сдаюсь.
Хоть мы и жили вместе, я редко ее видел. Предполагаю, она рассчитывала вызвать
мою ревность, проводя ночи вне дома, однако я искренне наслаждался моментами, когда
удавалось остаться здесь одному. Я стал таким толстокожим и привычным ко всему, что
для меня это стало практически нормой. Погром на кухне — это результат того, что я
наконец-то собрался с силами и сказал ей выметаться вон. Как видишь, она не очень
хорошо это восприняла.
— Ради Бога, Макс, твой рассказ прозвучал так, словно она реально сумасшедшая!
Ты здесь был в безопасности? — выпалила я, вспоминая о посуде и осколках стекла, покрывающих пол и столешницу на кухне.
— А что, ты можешь предложить мне другое место для проживания? — пошутил
он, приподняв бровь.
— Я говорю серьезно, Макс.
— Конечно же, я был в безопасности. Эрика нестабильна и непредсказуема, но моя
комната и вещи в ней защищены. Как видишь, здесь их не так уж много. Я не всегда
прихожу домой, иногда на выходные остаюсь у мамы в гостях или ночую в
корпоративной квартире. Эрика не просто иррациональна, она — наркоманка. Ее уже
дважды арестовывали за хранение, но благодаря папиным деньгам и положению, удавалось избежать тюрьмы, лишь отбыв короткий срок в безопасной камере и
пожертвовав несколько тысяч долларов в благотворительные организации. Кокаин, травка, таблетки — ей нравится все. Периоды, когда она проходила реабилитацию, были
самым спокойным временем, которое я могу припомнить.