Секс без правил

Я судорожно выдохнула. Уф. Мне вдруг стало жаль эту женщину. Ей вроде бы не больше тридцати, очень красивая брюнетка. Но такой ненормальной она не просто так стала – а от работы с настоящим маньяком. И она искренне недоумевает, как люди не могут запомнить каких-то пару сотен правил. Ей явно приходится учитывать намного, намного больше. Ха, а я еще Сережку слишком правильным считала. Тут такие экземпляры, на правилах помешанные, что хоть в зоопарк их или на выставку.

Она тщательно переписала мои паспортные данные, адрес, номер телефона и зачем-то еще номера телефонов моих родителей. Объяснила, что на случай, если я потеряюсь вместе со всеми ценными вещами. Только в контексте договора, ничего личного! А потом выгнала восвояси. Проходя мимо ворот, я помахала охраннику в будке – тот никак не отреагировал. Похоже, маньяк на работу принимает только таких же маньяков.

Страшно мне было недолго. В конце концов, в договоре предусмотрена возможность мгновенного увольнения – в этом случае я не получу оплату только за текущую неделю. А если за три дня об уходе предупрежу, то и ее выдадут. Договор не выглядел кабальным, все пункты подробно прописаны: хочешь выполняй, не хочешь – ищи другое место. Намного выше вероятность, что уволят меня. Я была уверена, что за такие деньги очень даже хочу хотя бы попытаться.

Глава 3

И все равно на следующий день очень волновалась. Приехала в одну минуту десятого – хотелось иметь в запасе побольше времени. Но вся уборка заняла не больше трех часов. И это при том, что я постоянно в договор заглядывала и сверялась. Не настолько уж много обязанностей, чтобы не справиться. В четверг, когда еще стирку устраивать, выйдет чуть побольше – часа на два максимум. Ну и что так не работать?

На второй день дышалось легче. Веронике Ивановне позвонила только один раз:

– Здесь рубашка на кровати. Ее в шкаф или в стирку?

– В стирку, Карина, которая будет… – она замолчала, как учитель, дающий паузу для ответа ученику.

И я оправдала ее ожидания:

– В четверг!

– Вы меня очень радуете, честное слово. В пятницу погладите, если не успеете в четверг.

– Спасибо. Извините, что побеспокоила.

– Что вы! Звоните в таких случаях. Это намного лучше, чем что-то сделать не так!

А потом я и четверг преспокойно пережила. И цветы поливала, как прописано, – вымеряя дозировку мензуркой. Тоже себя маньячкой почувствовала, но оттого только весело стало. И в четверг же познакомилась с поваром, задержавшись. У них тут целая прачечная предусмотрена – стирай, гладь, откладывай на потом, если прижмет, никто и не заметит.

Повар оказался довольно молодым парнем, лет на пять старше меня. Как раз выставлял кастрюли, когда я поднялась по лестнице из подвального помещения, где располагалась прачечная, гараж и какой-то запертый склад.

Парень сильно вздрогнул. Я вскинула руки, как делают в фильмах космонавты при знакомстве с инопланетными цивилизациями, и широко улыбнулась:

– Привет, я Карина. Уборщицей устроилась!

– А, привет, – он как будто был не очень рад. – Значит, Маргариту уже уволили. Так и думал.

– До меня работала? – я радовалась хоть какому-то живому существу. – Интересно, за что ее уволили. Как тебя зовут?

– Тимур, – ответил он. – И не усаживайся здесь, не мешай. У них тут такие порядки, что хоть мелочь перепутаешь – вышвырнут. А у меня мать болеет. Уходи, если закончила.

Я опешила и отступила, бормоча:

– Хорошо, не буду мешать.

Задавать вопросы я не осмелилась. Не слишком красивый парень, очень худощавый, в очках, однако портило его в большей степени хмурое выражение лица. Надо же, до чего человека довели – он даже на минуту отвлечься боится! И ситуация у него, похоже, безвыходная – вот и старается так, что уже целый месяц продержался. Ну, а мне что? Из себя человека выводить, потому что сама по человеческому общению соскучилась? Да лучше домой полечу или к Сережке.

Сережке моя должность совсем не понравилась. Но отговаривать не стал – заявил, что сама от такого самодура скоро улечу. Я же била главным аргументом: за четырехчасовую занятость в день такие деньжища. А потом и рассказывала про все их закидоны, про двенадцать совершенно одинаковых рубашек в гардеробе, про отдельные выдвижные ящики – с часами и запонками, про зашуганных повара и робокопа в охранной будке. Сережка хохотал и язвил, что «красиво жить не запретишь, но лучше уж вообще не жить, чем так». И через несколько дней тоже привык. Вот только я ему так и не сказала, что устроилась к его же директору. Даже не знаю почему. Потому что тот презентабелен, как черт-те кто? Или потому что решила, что Сережке это будет неприятно? Или не хотела обсуждать нашего нанимателя с разных сторон – как офисного руководителя и как незримого жильца в доме, где пыль вытираю? Понятия не имею, просто не сказала. Да и какая разница, если я с начальником по условиям договора видеться не должна? Можно сказать, что я на Веронику Ивановну работаю, и то правдивее выйдет.

А может, правда, что эта работа только для ответственных? Или я, сама того не заметив, превратилась в Веронику Ивановну? Потому что через несколько дней ощущала себя в своей тарелке. Иногда обязанностей было больше, иногда меньше, но ровным счетом ничего невыполнимого. Зарплата же не просто грела душу, она добавляла мне сил на любые свершения. Теперь я уже убиралась шустро, под музыку в наушниках, рубашки гладила влет, не беспокоясь, что сожгу дорогущую ткань – у меня только в первый раз руки дрожали. Но любой опыт появляется в процессе, он и появлялся, вместе с уверенностью. Вазы протирала, все еще немного нервничая, – они, наверное, миллионы стоят. Но в остальном – полный порядок. Я была счастлива. А Вероника Ивановна была счастлива втройне. Спустя неделю она уже меня хвалила, забыв о первоначальной холодности. С Тимуром в редкие встречи я только здоровалась, он отвечал вежливо, но не отвлекался от работы, а я не донимала. Охранник в будке начал тоже отвечать на приветствия и иногда даже улыбаться – вот, все очеловечиваются до нужной кондиции!

А в пятницу случилась катастрофа. Не у меня – у Тимура. Я попрощалась с ним, сделала несколько шагов, но потом сдала назад. Точно, что-то не так. Повар стоял, замерев над столешницей. А я его до сих пор никогда без движения не видела.

Осторожно подошла. Перед ним на подносе лежал кекс.

– Что случилось? – не удержалась я.

– Сжег, – выдохнул он, не поднимая взгляда. – Таймер неправильно выставил, наверное.

Я пригляделась – действительно, с одной стороны обугленная корка. Но парень выглядел так, словно человека случайно убил и теперь пытается этот факт осмыслить.

– А если обрезать? – посоветовала я.

– Нельзя. Уволят. Хотя меня теперь в любом случае уволят.

Он был раздавлен. Я вспомнила о его матери – не зря же именно с этого он наше знакомство начал. Да, проблема. Но не до такой же степени, чтобы убиваться?

– Так, Тимур, очнись! – я повысила голос. – Еще есть время!

– Сорок минут, – он отозвался едва слышно.

– И? – я не понимала. – Заводи тесто! Есть продукты?

– Есть, но не успею.

Я уже летала по кухне и открывала все окна, чтобы запах подгоревшего выветрился. Кекс закинула в пакет, с собой заберу, раз всяким там такое не по вкусу. Со всего размаха стукнула парня по плечу:

– Алё! Тесто заводи! Говори, какие продукты нужны – буду подавать.

Он вроде бы очнулся и глянул на меня, но как-то пьяно:

– Карина… кекс печется пятьдесят минут.

– И что? В духовку на таймер. Начальничек наш сразу с десерта начинает? Нет, конечно. Все получится вовремя, если ты разморозишься. И не уволят тебя за то, что сам не вытащил – поди не безрукий, справится! Или вообще записку оставим – мол, специально так подгадал, чтобы кекс был горячим к его приходу. Обрадуется шеф наш такому сервису, не сомневайся!

Глаза у Тимура заблестели. Он же не плакать тут надумал? Но все же начал двигаться – лучше попытаться исправить ситуацию, а вдруг все получится?