Округа (ЛП)

Чёрт!

И почему я не додумался зайти за Кристенсенами?

Надо было разбудить этого засранца Эда, чтобы он пошёл со мной. Хоть я давно уже не ребёнок, но это место было очень уж жутким. Я бы не отказался от какой — никакой компании.

«Святилище» было сделано из глины и походило на старинные католические алтари, которые встречаются в мексиканских поселениях или что — то вроде того, только в углублении не было изображения святых, одна лишь чёрная пустота, но было не похоже, что статуэтку украли или ещё что — то, скорее, молиться предполагалось именно этой чёрной пустоте. Не знаю, как вам объяснить, но именно такое чувство у меня возникло и это напугало меня, но никаких трупов или обожжённых монстров я не увидел, никаких подтверждений тому, что рассказал мне пацан Пикмана. Да как же его звать — то?! Нет, конечно, этого стоило ожидать, но честно говоря, я ожидал, что увижу маленькое чудовище размером с куклу, поедающее тело мёртвого подростка. Это место внушало такие мысли. Я повернулся лицом к дому. Я вдруг подумал, что женщина, живущая здесь, может быть, и не догадывается о существовании этого «святилища». Её заросший двор был так захламлён всяким дерьмом, что тут не только можно что — нибудь спрятать, тут можно самому спрятаться и жить без её ведома. Возможно, она просто не знает, что оно здесь. Может, кто — нибудь тайком проник в этот грёбаный свинарник и поставил алтарь, чтобы… чтобы что?

Чтобы колдовать?

Проводить сатанинские ритуалы?

Как бы то ни было, всё это было отвратительно, неправильно. Даже не имея никаких доказательств перед глазами, я поверил сыну Пикмана — его друг действительно умер на этом чёртовом месте. Я не знал, куда мог подеваться труп, но труп определённо был. Я был в этом уверен. Я сделал шаг вперёд. Эта штуковина была построена давно, она была очень старая и стояла здесь на протяжении долгого времени. Наклонившись, я увидел какие — то трусы, шапки, фотографии. Люди приходили сюда годами, совершали паломничество к этому месту, но кто? Местные детишки? Эта мысль повергла меня в ужас. Бывал ли здесь Фрэнк? Знал ли он об этом месте? Вдруг он попал в секту, или стал жертвой культа, или влип в историю, как в фильме «На берегу реки»? Вряд ли, конечно, но такое возможно. Родители всегда в последнюю очередь узнают о том, что происходит с их детьми. Я знал наверняка лишь одно — мы с Линн строго контролировали всё, что он делает и всегда присматривали за ним. Мы отпускали его на улицу только вечером и в том случае, если чётко знали, куда и с кем он пойдет. Не знаю, что случилось здесь этой ночью, но Фрэнк был, слава Богу, дома в постели, а не шатался по округе, как парнишка Пикмана и его друг. Я пригляделся. На каменной плите валялись какие — то обрезки, похоже состриженные ногти, а под ними лежал сложенный листок бумаги, который показался мне знакомым. Петиция, которую мы подписали и отправили в департамент здравоохранения, чтобы сюда направили инспекцию. Это мне не понравилось. Насколько я знаю, у Эда было всего две копии петиции. Одну он отправил в город, а другую оставил себе. Непонятно как она здесь оказалась. Сын Пикмана сказал, что они пришли сюда попросить денег, но я не мог отогнать другую мысль. Кто — то принёс сюда петицию, чтобы попросить о чём — то другом, а вот о чём? Я понятия не имел. У меня пробежал мороз по коже. Я встал и огляделся вокруг, больше мне здесь делать нечего. Я пришёл проверить, я проверил и ничего не нашёл, никаких трупов, никаких монстров, теперь я незаконно нахожусь на территории частной собственности. Но твёрдое ощущение, что здесь всё же произошло что — то плохое, хотя никаких подтверждений того не было, заставило меня принять другое решение. Я должен поговорить с хозяйкой дома. Либо она понятия не имеет, что творится у неё на заднем дворе, и тогда нужно ей об этом сообщить, либо она всё прекрасно знает, и тогда нужно её допросить. В любом случае поговорить с ней мне придётся.

Я пошёл прочь от «святилища», не оглядываясь, той же тропинкой, прошёл мимо боковой стороны дома, а затем по высохшей лужайке прямо к парадному крыльцу. Я постучал в дверь, подождал ответа, снова постучал, подождал, постучал — подождал. Я стоял там, наверное, не меньше пяти минут, но ответа не дождался. В доме было тихо, но машина, старый «Ford Torino», стояла на подъездной дорожке. Конечно же, хозяйка могла уйти куда — нибудь пешком, могла уехать на другой машине, но этот вариант казался мне маловероятным. Она была в доме и, возможно, была в беде. Всё это было подозрительно и слегка пугало, и прагматичная часть моего сознания настаивала, чтобы я тащил свою задницу домой и вызвал копов, но вот другая часть сознания возражала. Пацан Пикманов уже вызвал копов, скоро они подъедут и помогут мне, если я сам не сумею помочь профессорше. Поколебавшись всего секунду, я снова развернулся и по скрипучим деревянным ступенькам поднялся на крыльцо застекленной веранды. Дверь не просто была не заперта, она была открыта, и у меня в голове промелькнула примитивная мысль, будто кто — то или что — то приглашает меня войти. Я даже хотел спуститься во двор и поискать среди хлама металлическую трубу или какое — нибудь другое оружие, но к этому моменту я был уже на верхней ступеньке и решил просто войти внутрь. Веранда была такая же грязная как и двор, вся завалена старой мебелью, коробками.

— Эй! — позвал я.

Ответа не последовало. Я пошарил по ближайшей стенке в поисках выключателя. Нащупав его, я включил свет. Не знаю, в какой части дома я оказался, наверное, это было фойе или прачечная, но как оказалось, хозяйка устроила здесь спальню. В комнате никого не было, но кровать выглядела так, будто на ней совсем недавно спали, или профессорша просто никогда её не заправляла. Ну, я так не думаю. В спальне тоже было полно мусора. Весь деревянный пол был застлан книгами и газетами, с потолка с облупившейся штукатуркой тянулись толстые нити чёрной паутины. В воздухе стоял запах пыли, плесени, застарелого пота, высохшей мочи, а на антикварном стуле с рваной обивкой висел халат, залитый свежей кровью. Я пожалел, что не прихватил оружие, но было уже слишком поздно. Поэтому я сунул руку в карман, схватил связку ключей и зажал в кулаке наподобие кастета. Я прошёл в следующую комнату. Ещё одна спальня.

И она была там…

Сидела перед туалетным столиком с зеркалом и расчёсывала волосы.

— Господи Боже! — вырвалось у меня. Мой голос был готов сорваться на крик. — Боже мой!

Кожа толстухи была прозрачной. Однажды один мужик с завода рассказал мне, как когда — то ещё до вьетнамской войны, в высшем обществе было принято разводить особых крыс. Их кормили исключительно имбирным корнем на протяжении нескольких поколений, пока у самок не начинали рождаться прозрачные крысята. У вьетнамцев такие крысы считались особым деликатесом из — за тонкого аромата имбиря, который пропитывал мясо. И вот теперь я вспомнил эту историю. Только передо мной была не крыса, а женщина и я был уверен, она не родилась такой, она такой стала. Это была сама профессорша. И как я понял из названия книг, грудой сваленных на кровати, преподавала она не физику, а философию. Не знаю почему я обратил на это внимание, это было вообще — то не важно. Она по — прежнему сидела за столиком, но больше не смотрела в зеркало, теперь она смотрела на меня. На её губах дрожала хитрая улыбка и сквозь прозрачную кожу её щёк я мог разглядеть белый жир. Когда она заговорила, я увидел, как мышцы заставляют её челюсть двигаться.

— Ты который из них? — спросила она.

Я развернулся и бросился бежать. Наверное, было бы быстрее, если бы я пробежал через дом и вышел через парадный вход, но я понятия не имел, что может ожидать меня в других комнатах, а единственным моим желанием было как можно быстрее убраться отсюда, поэтому я пробежал через первую спальню, выскочил на веранду, затем вниз по ступенькам и кинулся за угол дома.

Я побежал к дому Эда.

Сначала я хотел бежать домой и звонить копам, но мне не хотелось ещё сильнее тревожить Линн и пугать Фрэнка, поэтому я решил зайти к Эду. Наверное, следовало зайти и к Пикману, позвать Билла с собой, в конце концов, это его сын заварил всю эту кашу, но я был не слишком хорошо знаком с Биллом Пикманом, не очень — то его любил и, по правде говоря, не думал, что он способен помочь. Это такой маленький костлявый человечек, самоуверенный реднек, почти всегда пьяный. Вряд ли он хоть чем — то смог бы помочь, а вот Эд — бывший морпех, взрослый детина, сейчас он работает продавцом в аптеке, но это не сделало его мягче. Он хороший человек, хороший друг, хотя временами он бывает слишком дотошным и въедливым. Вместе с таким человеком я без раздумий пошёл бы в разведку. Эд с женой всегда засиживались допоздна и я был рад увидеть, что их парадная дверь открыта. Это означало, что спать они ещё не ложились, но моё облегчение продлилось всего пару секунд, потому что подойдя к застеклённой террасе я сразу понял, что что — то не так. Эд строго следил за тем, чтобы жена содержала дом в чистоте, но сквозь стекло я увидел в гостиной настоящий хаос, по ней словно ураган прошёлся, как будто я снова попал в дом профессорши.