Плато Янгеля

– Есть, конечно, кто сейчас без него ездит, прямо сейчас забью в него название ресторана. – Улыбнулся Матвей. – Спасибо, за подсказку, обязательно воспользуемся.

Шон, благодаря Павла, поднял обе руки ладонями к продавцу. Мальков удивленно отметил, что жест удивительно похож на то, что изображено на эмблеме «МОАЗ».

«А не плохо они придумали» – подумал Матвей и впервые подумал о МОАЗ, как о той организации, где ему было бы интересно поработать.

Оставив задаток, Матвей и Шон вышли, перебежали дорогу. Оказалось, удачно встали – как раз в сторону Адлера, разворачиваться не пришлось. Кейси ввел в «навигатор» название ресторана.

– Это здесь, рядом! – Удивился Матвей. – Не за пять, но за десять минут точно доедем.

– Значит правда сказать продавец? – Кейси разблокировал машину и полез за руль.

– Правду. – Довольно улыбнулся Мальков, усаживаясь в пассажирское кресло. – А ты как хотел, парень знает все, что рядом с ним, он же не будет окучивать пляжи в другом конце Сочи, ему и здесь комфортно.

– Окучивать? – Не понял Шон. – Что значит слово окучивать?

Пышущая жаром Москва, выведенный из строя «вирус», лагерь строителей, потеряшки, Михалыч и благословлённый переключатель, из-за которого он здесь, все это и еще многое другое осталось позади – мощными гребками Мальков уходил все дальше и дальше в море. И пусть он знал, что плыть нужно вдоль берега, а не от него, сейчас это было неважно, сейчас он в приятной неге морской воды, сейчас он, наконец, в море!

Быстро миновав линию буйков, арбалетовец продолжал безрассудно уходить все дальше – плечи, грудь, спина, бедра, да все тело требовали нагрузку, требовали грести и не останавливаться. А главное, это требовал мозг, загаженный гнетущей атмосферой на плато Янгеля, куда принесла его нелегкая. Это же надо, в этот клубок полусумасшедших он угодил по вине полного придурка, решившего, что станция неисправна! Если только задуматься о нелепом предлоге для командировки, уже повод поехать собственной крыше. Тебя вызывает патриот Альцгеймера, чтобы ты жил в среде полусумасшедших алкоголиков и отбивался от атак совсем уж свихнувшихся потеряшек! Поведать кому, решат – анекдот рассказываешь! Нет, лучше совсем не думать о плато и его обитателях, лучше разогнаться, как следует, да так, чтобы мышцы пели от нагрузки, чтобы кожа морской влагой пропиталась!

И Матвей греб, греб и не останавливался. Не останавливался, пока не прошел первый восторг и к нему возвратилась способность ощущать окружающее, в том числе и слышать тот мат, что летел в его строну с желто-красного спасательного катера, несшегося ему наперехват.

– Куда прешь… – Дальше шел набор выражений, всем знакомый, но всегда несущий различную смысловую нагрузку. Сейчас от Матвея хотели, чтобы он возвратился к берегу и уе… уезжал туда, откуда приехал.

Ладно, говорливые, уломали, к берегу так к берегу, тем более что силы стали заметно убывать. И да, они правы, что-то он больщанул, последние десятки метров стали какие-то совсем длинные и трудные.

– Матвей, ты чего? – Шон удивленно смотрел на товарища. – Хотел в Турция?

– Это типа ты пошутил? – Матвей, перебарывая слабость, вышел из воды и наткнулся на гневно вопящего волосатого и носатого спасателя.

– Ты, долбанный… ты…

– Угомонись! – Рявкнул Мальков, возвышаясь над крикуном почти на голову. – Своим криком всех посетителей распугаешь! Если есть, что по делу сказать, говори, нет, не мешай отдыхать.

– Не делай так больше! – На удивление мирно попросил тот. – Устали утопленников носить, если топиться собрался, лучше на соседний пляж иди.

– Извини, – Попросил Мальков. – Не нужно за меня волноваться.

– За тебя никто и не волнуется, за рыб боюсь, ты большой, им кушать тебя долго, вдруг обожрутся человечинкой. – Спасатель заковылял по колючей гальке, громко бурча под нос. – Каждый день находится умник, венков на вас не наберешься!

– Матвей, ты зачем это решил? – Кейси, длинный, худой как велосипед, и белый, как сметана, казался на пляже чем-то инородным среди загорелых, красных, бронзовых и почти черных тел. – А вообще хорош-ий стиль, занимался плаватием?

– Да, но для себя. – Мальков восстановив дыхание, сделал несколько упражнений для продувки легких. – У меня вообще спортивная семья, мама тренер, пловцов готовит. Папа рукомашеством занимается, у него школа своя, бойцов готовит. Вот каждый из них меня старался сделать чемпиона в своей области. А я неправильный уродился, честолюбия, говорят, нет. Вот с горя в науку пошел. Чтобы никого из них не обижать.

Шон кивнул.

– Теперь понятно. Я все думал, откуда у тебя такой… такие навыки в споре… в драке. – Кейси опустился на взятый в прокат шезлонг. Рядом стоял такой же для Малькова. – Там, на плато, у тебя хорошо уширо-гери получился. Только первый шаг слишком длинный был, при промахе за ногой… полетел мог!

Арбалетовец вскинул бровь, а тощий моазовец не так уж прост.

– Карате? – Спросил Матвей.

Шон кивнул.

– Это обязательный подготовк для всех го… кто работать в МОАЗ.

– По тебе и не скажешь, – Матвей обтер тело, расстелил мокрое полотенце, лег в шезлонг. – Не люблю карате.

Встретившись с недоуменным взглядом пояснил.

– Слишком много ритуалов, ката… А толку? Попадет каратист на подготовленного бойца, пока будет свою ката плясать, половину здоровья отобьют!

– Это предвзятошный… ошибочный мнений! – Лицо Кейси стало пунцовым. – Это… Это…

– Да не парься, Шон, пошутил я! – Мальков поспешил успокоить Кейси. – Это мы всегда так стебемся, когда на тренировках пересекаемся с каратеками. Они нас подкалывают, мы их. Я же не знал, что тебя так переклинит сразу. Все виды хороши, кроме диванных. Извини, если так обидел.

– Мы не обижаемся! – Резко ответил Кейси, затем уже другим тоном пояснил: – Нас учит… учили, что у русских нельзя обижаться!

У Малькова от слов моазовца расширились глаза, затем он не выдержал и захохотал.

– Что опять я сказал не так? – Забеспокоился Кейси и не думая смеяться.

– Чему вас там еще учили? – Спросил Матвей, едва сдерживаясь от смеха. – Случайно, как входить в хату не натаскивали?

– В хату? Это в дом, так? Да? – Удивился Кейси. – А там тоже есть сложность? Я думал, как везде, зашел, поздоровался. А, понял, постучаться нужно вначале. Так?

– Так, Шон, так! – Матвей изо всех сил старался не засмеяться.

– Кукуруза, кукуруза, горячая кукуруза, – на пляж вошла толстая тетка в бандане, полосатом сарафане до пола и грязными ногами во вьетнамках. – Кукуруза, горячая кукуруза!

Матвей неожиданно ощутил, что голоден, а главное, давным-давно не ел кукурузу.

– Шон, кукурузу будешь? – спросил он у моазовца.

– Кукурузу?

– А! – Махнул рукой Мальков. Не слушая ответ, достав из кармана лежащих рядом джинсов деньги, пошел к торговке.

– О, молодец, правильно делаешь, кукуруза вкусная, горячая! – Обрадовалась торговка.

– Дайте нам две, нет, четыре штуки, – попросил он.

– Правильно, бери четыре! – Торговка быстро спрятала протянутые деньги, достала клочок газеты, выложила на него четыре дымящихся початка, рядом сыпанула щепотку соли. – На здоровье!

Мальков еле успел добежать до шезлонга, горячая кукуруза жгла ладонь, тонкая газета совсем не спасала. Быстро стянув бумагу с кукурузой на пластиковое сиденье, замотал обожжённой рукой. Затем, не выдержав, побежал к морю, сунул руку в воду.

Кейси наблюдал за Матвеем с нескрываемым вниманием.

– Это у вас ритуал такой? – Спросил он у Малькова, когда тот, корчась и пытаясь не упасть на впивающей в подошвы ног раскаленной гальке, вернулся к шезлонгам. – Перед тем, как кушать маис руку в воду совать?

Матвей взмахивая рукой, посмотрел на американца.

– Это ты типа пошутил? – Спросил Мальков.

– Ага, – заулыбался Кейси. – Не все же тебя пошутить над нами. И кстати, как нужно ходить в хату?