Страница 53 из 171
Попытка номер один закончилась неуклюжим сползанием вниз по шершавой стене. По правому локтю потекла кровь, но боли я не чувствовала. Только жгучее желание как можно скорее добраться до кровати и провалиться в сон.
С нечеловеческим усердием я принялась карабкаться вверх, сдирая кожу на коленках. За спиной послышались шаги, и я в последний момент захлопнула створки окна. Мама прошла мимо.
Я со стоном повалилась на кровать. Даже после двух бессонных ночей перед экзаменами я не чувствовала себя настолько измотанной. Веки словно налились свинцом, и, едва я закрыла глаза, сон тотчас сморил меня.
Одни говорят, что если в жизни переживаешь тяжелые события, то должны сниться кошмары, другие, что сны, наоборот, необычайно красочные и живые. Мне же не снилось ничего, я будто свалилась в пустоту. И мне совсем не хотелось вставать, бороться, следовать за спасительным светом. Для меня спасительной была тьма.
Не знаю, сколько времени прошло с моего возвращения, но разбудил меня настойчивый стук в дверь. Я открыла глаза с унылой мыслью, что уснуть мне дадут только на закате. Тело затекло и болело. Может, от неудобной позы, в которой я уснула в лесу, может, от столь сильных эмоций, может, от давления реальности.
Первым моим чувством после пробуждения было желание плакать. Плакать весь день, а потом и всю ночь. Выплакать всю свою горечь, всю свою грусть по ушедшему дорогому человеку.
– Евгения, немедленно открывай!
Я вспомнила, что вчера ночью подперла дверь стулом. Маленькая неожиданность, но она заставила меня растянуться в улыбке. Можно было поваляться в постели сколько угодно, выплакать все, что только осталось. Время было в моем распоряжении. Криков отца я вдруг перестала бояться совершенно. Что они значат по сравнению с тем, что мне пришлось пережить? Что мне еще предстоит пережить?
У каждого из нас есть своя боль от разбитого, но каждая девушка все равно ждет своего принца на белом коне. Раз и навсегда. А разве я особенная?
И все же я чувствовала, что это что-то другое. Алек был не просто парнем, и дело было не только в моих чувствах. Не только во влюбленности. В нем я нашла что-то такое, чего мне не хватало всю мою жизнь. Не хватало до боли, до криков по ночам. Кем бы он ни был, я чувствовала, что его жизнь как-то связана с моей. И это не сентиментальные тирады, это… Констатация факта. Что-то в нем нужно мне, и от одной мысли, что я потеряла это, мне хотелось рвать и метать. Психовать, кидать вещи, выплескивать всю свою злость.
От ночной безысходности и нежелания что-либо делать не осталось и следа. Я хотела кинуть нож в стену, разбить все стекла, а потом бежать и бежать, пока легкие не разорвутся. Не было сил выносить эту ярость.
Как он мог оставить меня? Как, черт возьми, он мог уйти?
Меряя шагами комнату, я поражалась, как быстро сменилось мое настроение. Как быстро жалость к себе стала злостью на Алека.
Я все еще чувствовала его. Знала, что Алек не ушел далеко, что он просто дразнит меня своим близким присутствием, при этом не давая возможности дотронуться до него, вдохнуть его запах.
– Эгоист! – выругалась я в полголоса. – Ты ушел не потому, что боялся, что мне будет больно, кретин. Ты ушел, потому что боялся, что больно будет именно тебе. Ты пожалел себя, только и всего. Как ты мог так поступить? Как ты мог, черт возьми?
Я закрыла лицо руками и шумно выдохнула. Разумеется, я понимала, какую чушь несу, но ничего не могла с собой поделать. В этот день я вообще не контролировала своих эмоций. Боль и слезы? Пожалуйста, сколько влезет! Злость и желание колотить по подушке? Хоть целый день!
Я застонала. Честно говоря, мне было легче, когда я нашла его тогда в лесу, истекающего кровью. Тогда я хоть примерно знала, что нужно делать. А сейчас?
– Женя, доченька, открой дверь, пожалуйста, – послышался из другой комнаты взволнованный голос матери.
А я и не знала, что они все еще за дверью. Что сказать им? Как объяснить, насколько сильно мне сейчас не хочется ничего? И стоит ли вообще стараться, если я наверняка знала, что они никогда не поймут меня? Я и сама себя не понимала, если честно.
В итоге я так и не ответила матери и бессильно опустилась на пол, скрестив ноги. Но как только я закрыла глаза, в голову стали лезть непрошенные образы. Я повалилась на спину и стала выстукивать пальцами по полу мелодию «Пусть бегут неуклюже». Я уже действительно жалела обо всем, что произошло. Алек, как всегда, был прав, когда говорил, что чем дольше он оставался, тем сложнее мне будет отпустить его. Но неужели было бы лучше, если бы тогда на поляне я просто ушла? Было бы лучше, если бы я не помогла ему?
Я тут же отдернула себя. Разумеется, я поступила правильно. От одной мысли, что Алек мог бы не существовать сейчас на этом свете, бросало в дрожь.
Всего двенадцать дней знакомства дали мне большее представление о жизни, чем предыдущие семнадцать лет. Начинались проблемы – закончилось детство. Я невольно позавидовала Лере, которая, скорее всего, уже давно забыла и про Алека, и про счастливые часы, проведенные в горах. А смогла бы я забыть? Ну, хоть когда-нибудь?