Купчиха. Трилогия

На воротах Мельхиор сунул стражнику бумагу, которую ему выдали по приказу герцога, после чего его выпустили без дальнейших разговоров. Отъехав немного, он выбрал место таким образом, чтобы самому видеть ворота, а его бы от них нельзя было заметить. Там спешился, помог сойти Виоле, снял Эди и предложил им посидеть, отдохнуть. Если он, Мельхиор, всё правильно сделал, скоро сюда подъедет Теодор.

Этим заявлением он очень обрадовал маленького Эди. Он обожал своего дедушку и волновался, куда тот подевался. Правда, долго думать об одном и том же ему было трудно и уже через пять минут мальчишка заскучал. Ему хотелось бегать, прыгать, шуметь, а его заставляли сидеть смирно. Это было очень трудно, он начал капризничать, хныкать и терзать свою обожаемую мамочку по методу "хочу — не хочу". Виола поначалу кротко терпела, но невооружённым глазом было видно: нервы у неё на пределе.

Поэтому Мельхиор отозвал Эдмона в сторонку и начал учить простейшим магическим приёмам. Даже не заклинаниям, а так: зажечь огонёк, затем его потушить. Создать световой шарик и заставить его летать над головой, занимая то одно, то другое положение. Так как для этого не нужны были сложные действия, только сосредоточение, воображение и желание, то у Эди уже через несколько минут стало всё получаться. Особенно после того, как он вспомнил про концентрацию внимания, которой Мельхиор обучал его в потаённой долине. Виола с нежностью любовалась как её мужчины, большой и маленький, отлично находят общий язык. Ну а как иначе, маги всё-таки!

А маг не только занимался с мальчиком, но с помощью амулета следил за дорогой. Он не думал, что Тео сможет воспользоваться чем-то вроде отвода глаз и ждал его без прикрывающего заклинания, но вот погоня, если герцог передумал, могла быть и магической. Чтобы не тратить силы даром, а выставить щиты только в случае настоящей опасности, он и приглядывал за городскими воротами.

Эди как раз впервые сумел создать световой шарик размером с собственный кулачок и удержать его больше минуты строго над головой, когда Мельхиор вдруг поднялся на ноги.

— Кажется, к нам гости, — сказал он негромко, — твой отец, а с ним и наше нещечко. Едут верхом, но под пологом незаметного. Вставай, радость моя. Как только они подъедут, нам надо будет убраться отсюда как можно скорее.

Эди хотел спросить, что такое нещечко и какое оно к ним имеет отношение, но не успел, потому что Виола вскочила и стала лихорадочно запихивать в сумку Мельхиора всё, что попалось ей под руку. Мальчик понял, что им снова придётся убегать, и сначала притих, а затем выглянул из-за кустов, за которыми они устроились, и никого не увидел. Дорога была пуста.

— Папа, — удивлённо воскликнул он, — про каких гостей ты сказал? Там никого нет!

— Там едут твой дедушка и дядя Ульрих, — пояснил маг, — но они скрыты от нас иллюзией. Их можно увидеть только магическим зрением.

— Я маг, — гордо ответил малыш, — значит, у меня должно быть магическое зрение. Почему я ничего не вижу?

Мельхиор рассмеялся.

— Потому что пока не умеешь им пользоваться. Это не так просто, посложнее, чем зажигать огоньки. Но ничего, научишься. Ты способный.

Несколько томительных минут прошло в ожидании, наконец ветки кустов качнулись и как будто туман разорвался перед зрителями: на крохотной полянке появились Теодор и Ульрих верхом на унылых одрах.

— Получше лошадей не нашлось? — спросил Мельхиор вместо привествия.

— Скажи спасибо, хоть таких достали, — ответил Тео и добавил, — Едем. Где-то тут в садах пасётся моя кобыла и конь нашего графёнка.

Ули надулся, услышав, что его называют графёнком, но никто не обратил на это внимания. Все торопились убраться подальше от опасного города. Виола снова села на одну лошадь с мужем, а Эди устроился на руках у дедушки, по которому успел соскучиться. Все очень надеялись, что оставленные в садах кони не пропали. Существовала вероятность того, что придётся удирать, а делать это верхом на одрах — подвергать себя опасности.

Как ни странно, лошадка Тео, выпущенная им на пастбище недалеко от городских ворот, так никуда и не ушла и никто её не свёл. А вот коня Ульриха они нашли совсем не там, где оставили. Его вёл в поводу какой-то солдат и радостно насвистывал. Такой добычей мало кто мог похвалиться. К счастью, никого рядом не наблюдалось.

Мельхиор и Ули отреагировали мгновенно, послав в незадачливого мародёра по заклинанию: сна и оцепенения. Солдат повалился на землю как бревно, а конь тихонько заржал, приветствуя знакомого всадника.

— В седло и дуем отсюда, — скомандовал Теодор, — и так много времени потеряли. Только немного поменяемся местами. Виола — на мою лошадку, а я на эту рыжую кобылку. Она ничего, хоть и выглядит как ходячее недоразумение. А мерина можно отпустить, от него толку не будет.

— Мерин может бежать за нами, — не согласился Мельхиор, — без всадника он не будет отставать. Бросим тогда, когда это станет нам выгодно. А так… Я согласен, пусть Вилька едет на твоей лошади вместе с Эди.

Пока он это говорил, Тео уже успел поменяться с дочерью и теперь они были готовы к бегству. Конечно, если бы можно было достать лучших лошадей или тут имелся бы телепорт в столицу Элидианы… Но всегда приходится пользоваться тем, что имеешь.

Если бы беглецы могли видеть, что в это время происходило в замке!

Патруль притащил Хельмута к герцогу. Солдаты всю дорогу поражались, что он не сопротивляется, кротко топает в замок, как будто его ведут на верёвочке. Офицер понимал, что это — результат ментального заклятья, но не спешил поведать об этом своим подчинённым. Всё-таки запрещённое. В замке Хельмута мигом опознали слуги, а герцог велел представить мерзавца на свой суд. Через полчасика, когда он наконец пообедает.

Бывший графинин любовник и начальник замковой стражи внешне был кроток как барашек, но заклинание диктовало ему только поведение, а отнюдь не мысли и чувства. В душе его бушевала буря. Больше всего он боялся, что не сможет сдать проклятого Ули с потрохами, заклятье не позволит. А этого ему хотелось больше всего. Даже если фар Ниблонг не смягчит его участь, то он хотя бы отомстит виновнику своего поражения.

И о чудо! Как раз к тому моменту, когда солдаты пришли, чтобы отвести его к герцогу, заклятье спало, он наконец смог действовать и говорить самостоятельно. Хельмут плюнул бы на месть, если бы ему подвернулся случай сбежать. Но, к его глубокому сожалению, стража учла свои прошлые ошибки. Хельмута держали в каморке при входе, в которой отродясь не было тайных ходов, а вели в зал суда не по переходам, а через анфилады парадных покоев. Там как раз ходы имелись, но в укромных уголках. Попасть туда одним движением в сторону не представлялось возможным.

Оставалось торговаться за свою жизнь. Была у Хелмута врождённая способность, не магия, но всё же что-то близкое: вызывать доверие к своим речам. Независимо от того, лгал он или говорил правду, собеседник ему верил. Особенно хорошо это работало, когда он не пытался изобразить задушевность, а шпарил открытым текстом, невзирая на личности. Если он не будет показывать, как боится герцога, а поговорит с ним как солдат с солдатом, дело может и выгореть.

Так что на суд его светлости герцога Зигмунда фар Ниблонга он прибыл злой и полный решимости. Мерзкий графёнок поплатится за то, что сдал его страже, а сам вывернулся. Что он хотел сделать ровно то же самое, Хельмуту в голову не приходило.

Поэтому, ответив на вопросы о своих имени и звании, он не дал герцогу вести заседание как положено, а задал вопрос сам:

— Ваша светлость, а граф Ульрих вам нужен? Могу сказать, где он находится, если мы договоримся о смягчении моей участи.

Фар Ниблонг для начала оторопел от такой наглости. Это же надо! Каков наглец! Ему бы молить о пощаде, а он торгуется. Затем герцог подумал о том, что уничтожение Ульриха для него важнее. Дочь с зятем сядут тут владетелями, потом станут править их дети, а его внуки… Надо им, чтобы рано или поздно какой-нибудь охламон пришёл предъявлять права и артефакты семьи Эгон ему покорились? Их ведь не уничтожишь, магия — это тебе не глиняный горшок. Конечно, те, кто будут в это время править в Эгоне, отобьют любое посягательство на свою власть, но оно им вообще нужно? Поле необходимо зачищать заранее да так, чтобы ни одного корешка не осталось. А Хельмут… По закону его полагается повесить, но можно будет заменить казнь каторгой, ему и это должно быть в радость.