Антиада

Фон картины стал тупиком. Художница смотрела на его бледные тона и не видела невидимых очертаний, обычно появлявшихся до того, как она наведет их кистью. Это был тот самый творческий кризис. И она попалась в его сети весьма не вовремя. На последней картине коллекции. Перед ней не стояли сроки сдачи. Она имела возможность расслабиться. Не было смысла давать себе передышку. Появлялась прорва времени, которую она ничем не могла бы заполнить. Обозначилась мысль навестить родителей. Исход встречи был заведомо известен. Нервная встряска от общения с матерью и сестрой смогла бы оживить воображение. Пускай даже с отрицательным градусом. Лишь бы вырваться из стагнации и начать двигаться.

«Я стала мазохисткой. Мне нужна порция страданий. Нет. Не верно. Это всего лишь Стокгольмский синдром»: грустно обозначила Ада свое состояние.

Всматриваясь в гладь полотна, практически монохромную и приглашающую творить, она поняла, что обязана удовлетворить внутреннюю жертву. И погода была под стать – метель мела с ночи. Все складывалось для неё подходящим образом, уж если и мучиться, так на каждом сантиметре пути.

Глава 16

Пространство, отведенное под отдых, поглощало звуки и свет. Темнота. Не та, которой люди устрашают друг друга. Люди. Мысли унеслись в сторону созданий, вызывавших у него самые противоречивые ощущения. Он недолюбливал их. И об этом знало руководство. Порученное задание имело целью изменить его установки. Ему повезло: его погруженная позволила своему Смотрителю открыть новые грани, присущие человеческой сущности. Но он все ещё был уверен, что качества погруженной представлялись результатом индивидуального развития и не являлись правилом, распространявшимся на каждого индивидуума.

За что он питал антипатию к людям – он знал. И она была обоснованной. Разве что он сумел убедиться, что не все люди омерзительны. Доверенный ему человек отличался зрелостью души. Погруженная не стала жертвой человеческих заблуждений и стереотипов, от количества которых он, как существо высшего порядка приходил в неописуемый ужас. Представив себя на месте погруженного, он ощутил холодок, пронесшийся по коже. Такой участи себе он бы не пожелал. Как и не хотел оказаться в мире, где неразумные существа сеют страдания, считая, что те посланы свыше. Они имеют наглость творить зло и перекладывать за него ответственность на Высшие силы. Вот за это он продолжал их не любить. Не ненавидеть. Для этого чувства он был слишком развит. К сожалению. Ему многое дали, а значит и многое спросят. И вот она, ставшая его испытанием, оказалась удачей.

Всматриваясь в тьму и вслушиваясь в тишину, он увидел и услышал ответы на вопросы. Только на их часть. Остальные он знал, что придется добывать самостоятельно. Вместе с ней. Она была ему нужна. Он ничего не мог для неё сделать.

Глава 17

Дверь, успевшая стать малознакомой, открылась со скрипом, ещё остававшимся в памяти.

– Ты? – сильно постаревшая женщина явно удивилась визиту старшей дочери.

– Мама, здравствуй.

– Зачем явилась? – тон, каким мать задала вопрос, демонстрировал непрошедшую обиду.

– Хотела провести время в кругу семьи, – Ада почувствовала себя попрошайкой на пороге дома, не так давно считавшегося родным.

– Заходи, – процедила мать и, распахнув дверь, не стала дожидаться, когда дочь войдет, и отправилась в гостиную.

Потоптавшись на пороге, словно давая себе право убраться прочь, Ада шагнула вперед. Вслушиваясь в голоса, она силилась отыскать отцовский.

– Проходи давай в комнату, – крикнула мать.

Ада отправилась в гостиную, где ежедневно на протяжении долгих лет собиралась вся их семья, и каждый её член делился впечатлениями от пройденного дня. Комната ничуть не изменилась: ремонт не делался, мебель была расставлена также, как и раньше.

– Привет, Агата, – узнать сестру было сложно, настолько та изменилась, но Ада постаралась не выдавать свое ощущение через интонацию.

– Явилась, – сестра некоторыми чертами характера походила на мать.

Отвечать желания не было. Аде от неловкости хотелось бежать подальше.

– Скоро отец придет, – сообщила мать, – дождись его: он обрадуется.

– Я сделаю себе чай? – поинтересовалась Ада, опасаясь самовольничать в доме родственников.

– Конечно, и поспеши вернуться, мы обсуждаем важную проблему, – мать держалась напряженно.

– Что-то случилось? – желание чаевничать у Ады напрочь отпало.

– А ты как будто не знаешь? То, что твоя сестра страдает тебе неизвестно? Просто забыла. Живешь в свое удовольствие и не думаешь о близких.

О том, что она окажется облитой, как из ушата упреками она и в самом деле забыла. Мать быстро исправила упущение.

– Ты имеешь в виду прежнюю проблему? – Ада нашла в себе силы вступить в заведомо проигрышную дискуссию.

– Это не проблема, – вспыхнула мать, – а болезнь. Агата больна. Она страдает и нуждается в помощи. В том числе и финансовой. И ты должна понимать, что такое суть семьи, когда нет «я», и когда «мы» ставится на первое место. Ты вернулась, чтобы помогать?

– Помогать? – она почувствовала, что не желает выслушивать обвинения в том, в чем она ни на грамм не была замешана, – Агата больна? А может просто обнаглела и села на наркоту от трусости перед реальной жизнью? Ты всегда ей потакала: она же красавица. Лучше бы она была умной.

Сгорбленная от ломоты в теле и исхудавшая донельзя девушка не пыталась даже вклиниться в разговор матери и сестры.

– Не смей в моем доме оскорблять мою дочь!

Пожилая женщина, покачиваясь, поднялась с дивана и приблизилась к Аде.

– А от меня не твоей дочери, что деньги понадобились?

– А ты зачем пришла? – голос матери начинал приобретать хрипоту от крика.

Ада смотрела на мать и пыталась понять, на каком основании решила, что люди, от которых она стремилась уйти в никуда, изменились или хотя бы будут немного рады её визиту.

– Увидеть близких. Но их здесь нет. Передай отцу от меня привет.

Глава 18

Поникшая рыжеволосая голова была ему знакома. Странная девушка снова находилась в подавленном состоянии. Официанты сновали в зале, каким-то образом умудряясь не замечать её. Угадывать пожелание незнакомки он не стал и направился узнать, что именно поможет разогнать тоску.

– Я помню вас, – любезный бармен нависал над посетительницей, полный желания помочь.

Она посмотрела на него. Казалось, что она искала нужные слова. Секунды рисковали смениться минутами и последующим за ним неуместным ожиданием.

– Не помните меня. Вы не так давно сюда уже приходили. И также само были в расстроенных чувствах. Что я могу вам предложить выпить? – настойчивость бармена не ощущалась, скрываясь за выполнением обязанностей.

– Да, не помню. Не знаю даже, что мне стоит заказать. Принесите чего-нибудь на свое усмотрение. Но не крепкое.

Ада не задержала на бармене продолжительный взгляд. Желания общаться не возникало, что было вполне естественным для неё: знакомства не стояли в списке приоритетов. Они даже пугали. За новым именем следовали слова. Те, что могли оказаться в лучшем случае пустыми и ничего не значащими, а в худшем запросто бы ранили. Особенно слова, принадлежащие мужчине.

Бармен оказался настойчивым. Ада вскользь коснулась глазами человека, возраст которого слегка перевалил за сорок, и попыталась понять, чего ей следует от него ожидать. Мимика лица незнакомца не указывала на приближение потока стандартных, а от того набивших оскомину вопросов, среди которых был вызывавший у неё внутренний ажиотаж – свободна ли она и почему. Она не скучно провела юность, утолив наперед аппетит. Сейчас её ум целиком поглотило творчество. И мужчине было не под силу тягаться с оным.

– Вы меня пугаете печалью на лице, – ему явно хотелось беседовать.