Страница 12 из 13
Искренне тебя люблю и потому даю свободу».
Лист бумаги, на котором были написаны жесткие слова, выпал из рук девушки, прислонившейся к оконному стеклу. Слезы на лице и капли дождя на стекле в унисон проделывали свой путь, оставляя позади кратковременный след.
Глава 13
Беседы с Мартином Бейеринком* натолкнули де Буара в 1890 году на собственные исследования антигена, присутствующего в его крови. После той встречи прошло почти десять лет. Основные тезисы научных размышлений Лоэн внес в дневник наблюдений.
Лоэн пристально разглядывал клетки крови под микроскопом. Те, что его интересовали наиболее, все ещё присутствовали в исследуемом материале. Решив убедиться, захватил ли чужеродный микроорганизм его тело целиком, Лоэн проверил биологические жидкости своего организма и не обнаружил искомый агент.
«Значит, непрошенная зараза обосновалась в крови»: подытожил он результат анализа.
Он зарисовал преобладающие клетки в крови. Динамика наблюдений наталкивала на определенные выводы. Количество клеток, которые он считал ответственными за бессмертие, в фиксированном объеме крови оставались постоянными. Поведение микроорганизма не было агрессивным, скорее он смог стать частью организма и не вызывал бурного сопротивления со стороны тела, в которое внедрился. Лоэн скрупулезно записывал выводы, следуемые из наблюдений за вирусом.
«Определенно это был вирус, который я мог легко подхватить в своих блужданиях по миру»: Лоэн продолжал разглядывать под микроскопом каплю собственной крови. Теперь он уже не волновался о причинах бессмертия. Взгляд выхватил газету. Дворецкий всегда клал газеты с важными новостями на стол перед обедом без предупреждения. Де Буар почувствовал, что случилась беда.
Некролог был посвящен женщине, оставленной Лоэном возле здания университета во французской провинции. «Изабель де Стаенбар 1822–1899 гг. Благопристойная леди, издавшая скандальные статьи научного толка умерла в Марселе. Провести её в последний путь пришли несколько коллег и юный парень. Скорбящие джентльмены принесли огромное количество белых цветов».
«Прости, что заставил делать самостоятельные шаги»: мысленно Лоэн попросил прощения у девочки, ставшей ему дочерью.
Он был рад, что её жизнь не оборвалась в юности. Он гордился её громкими дискуссиями в научных кругах. Женщина, ловко управляющаяся с химическими реакциями, попадала на газетные полосы. Скоротечность чужого времени заставляла Лоэна сожалеть о своем бессмертии. «Как же мне хотелось состариться рядом с кем-то, у кого вся жизнь впереди»: мечтал бессмертный, понимая, что обречен на одиночество. Он даже не мог позволить себе такую роскошь, как любовь. Но в данном аспекте важную причину играло не только персональное бессмертие, но и утраченная способность влюбляться.
В его жизни были три женщины: образ матери, не поблекший окончательно спустя столько лет, воспитанная им Изабель и неизвестная девушка, скорее всего придуманная под воздействием усталости души и обосновавшаяся в плоскости видений. Он поймал себя на мысли, что в этом узком кругу вписавшихся в его сердце дам не было ни одной из тех, в кого, как ему казалось, он влюблялся. Романов было много. Слишком много. Они смешали лица и тела. Он не различил бы ни одной из тех, кого обнимал, целовал. Среди них не было той, что забрала бы его сердце и дала отдохнуть, утомленному от вечности.
– Да за что? – заорал он так, что дворецкий прижался к стене в холле.
«Бедный, такая потеря»: подумал статный, хоть и пожилой человек, не привыкший задавать вопросов.
За что ему дана вечность? Для чего ему кого-то пускать в свою жизнь и узнавать две даты, сжавших длинную судьбу? Через год он вошел в новое столетие. На душе у Лоэна была грусть. Жизнь стремительно менялась. Научный мир изобиловал открытиями, и мода бежала вперед, меняя внешний вид человечества. Перемены, происходившие с цивилизацией, придавали де Буару азарта. Он живо интересовался новыми разработками и старался одним из первых знакомиться с научными трудами. Начало XX века встречало Лоэна полезными для него открытиями. В 1912 году был изобретен ультрафиолетовый микроскоп. В 1919 году в области иммунологии были совершены открытия Жюля Борде*. Цитологические исследования, проводимые де Буаром, пополнились множеством полезных выводов. Такого длительного наблюдения за клетками одного организма и их контакта с вирусом никому не удавалось произвести. Накопленные тома исследований за поведением вируса и его влиянием на клеточные процессы рисковали взорвать научные круга. Де Буару оставалось тщательно их оберегать: он не просто носил в себе источник бессмертия, а и составил инструкцию по управлению данным состоянием.
Глава 14
– Ира, ты слишком много думаешь о смерти, – констатировала мама: – Ну что за мысли? Я не хочу об этом говорить, не забывай, все-таки с возрастом люди уже иначе воспринимают данные темы.
Женщина, умевшая радоваться прожитым годам, боялась задумываться о том, что было абсолютной неизбежностью. Лариса любила жизнь, несмотря на выпавшие на её долю трудности. Даже тяжелая травма не заставила отвернуться от маленьких радостей бытия, повышавших тонус в теле и заставлявших двигаться в новый день.
– Мама, это важная тема и интересная. Никто наверняка не знает, что там: будет продолжение или просто темнота и все. Так страшно, что умные, талантливые и простые люди мелькнут здесь и потом уйдут. В никуда или есть рай и ад? – казалось, что Иру совершенно не трогает переживание собеседницы. Она тонула в теме, считавшейся одной из важнейших, ведь, по сути, жизнь неумолимо двигалась навстречу смерти.
– Я думаю, что после смерти есть жизнь. Возможно, тот мир похож на этот. В любом случае, изменить ничего здесь мы не можем. Если и будет жизнь после, то мы это узнаем. А тебе следует подумать, над идеей обзавестись мужем и ребенком. Философией будешь попутно озадачиваться. И о смерти меньше думай. Жизнь здесь прекрасна, – Лариса переживала, что увлеченность философскими идеями дочери не позволит ей познакомиться с внучкой или внуком.
– Хорошо, мамочка. Не волнуйся за меня, – Ира поняла, что дальнейшие попытки продолжить делиться с мамой грустными соображениями омрачат настроение.
Телефонный разговор был завершен. Ира задумалась, а ведь действительно кроме как об одиночестве и о смерти её мысли редко крутились возле других не менее важных аспектов человеческой жизни.
Посидев пару часов за компьютером, она побрела на кухню. Снова за чашкой кофе.
«Нет. На этот раз поем овсянку, проваренную с бананом. Нужно иногда и кушать»: она усмехнулась. Работа поглощала большую часть времени. Ира научилась снижать градус важности денег, но от заказчиков не отказывалась.
Снова зазвонил телефон. Заботливая мама вспомнила, что не посоветовала дочери отправиться на прогулку.
– Нет, мама не хочу сегодня выходить. Воздухом подышу из окна, ты ж знаешь, особенно по ночам и на рассвете он такой насыщенный чистотой.
Послушав пару минут советы мамы о необходимости жить полной жизнью, она снова бросила «да, конечно» и отключилась. Разговоры об устройстве личной жизни напрягали. Отчего-то ей хотелось родить ребенка, но не возникало стремления становиться женой. Ей так хотелось сорвать с мира занавес, скрывающий от неё настоящие знания об устройстве видимого и сокрытого от человеческого глаза пространства. Рассуждения на тему философии собеседники воспринимали со скукой и безразличием. Ира смирилась, что не встретит мужчину, обладающего схожими интересами.
Лариса воспринимала тягу дочери к философствованию со страхом: в шестьдесят лет ей хотелось нянчить внучку или внука. Дочь, разуверившаяся в любви, создавала серьезный повод для беспокойства. Знакомые Ларисы нередко высказывали опасения, что засидевшаяся дома девушка может не успеть стать женой. Матерью. Ира вела себя так, словно вышла из временного поля. Лариса мечтала, чтобы дочь стала счастливой. Но вот сама или в паре? Этот вопрос давил на женщину. Дочь слишком погрузилась в зону комфорта, и выходить за её пределы особо не желала.