Тайна старой леди

Он был, очевидно, со своей невестой. Очень высокая девушка в красивом брючном костюме держала его под руку. Блондинка, у него всегда, очевидно, были блондинки в подругах. Красивое лицо, умный взгляд. Я уделила внимание и ей и ему. Потом опять повернулась к художнику.

Он слегка поклонился гостям и через переводчика извинился перед всеми. Предложил мне руку и провел к подиуму. Кто-то по его просьбе поставил туда кресло. Он жестом предложил мне сесть в него. Я села, откинувшись на спинку и скрестив лодыжки. Одну руку положила себе на ногу, другую – на ручку кресла, расслабив кисть. Вопросительно взглянула на него, слегка наклонив голову. Он серьезно кивнул и стал рисовать, убрав с моей шеи локон.

Я только сейчас услышала, какая тишина стояла в зале. Как будто присутствующие боялись помешать ему, спугнуть вдохновение. Его движения были резковатыми. Я удивлялась - что же там можно нарисовать такими штрихами, он же не кубист? Сверкали вспышки фотокамер, потихоньку тишина сменилась тихим гомоном. Посетители  ходили по залу, смотрели картины.

А меня зачаровал этот человек, я смотрела на него так же внимательно, как и он на меня. Это было что-то - как он творил. Там была такая мимика! То он хмурился, то улыбался, то закусывал губу, и на лице отражалось настоящее страдание. То качал разочарованно головой, поглядывая то на меня, то на рисунок, хватал рукой волосы, отпускал, ерошил. Целое представление, такая экспрессия… Я поняла вдруг, что было не так, почему он нервничал. Он спешил… просто судорожно спешил, отчаянно.

Через некоторое время почувствовала, что начинаю уставать, сидя в одной позе. Онемели ноги, кисть уже не провисала расслабленно, а была напряжена, затекла шея, заболело раненное плечо – закончилось действие таблеток. Я шевельнулась, а он вдруг застонал с отчаяньем и разочарованием. Я замерла от неожиданности, а в зале опять упала тишина. Накатило раздражение. Всему есть предел, моей выдержке тоже. Я, в конце концов, не нанималась, и папа уже давно ждет. Мне пора было уходить.

Я подняла голову и примирительно улыбнулась, прекращая сеанс. Хватит с меня. А он поклонился и предложил руку. Это было не лишним. Я постояла, пока ноги привыкли. Он ждал, очевидно отлично понимая, что чувствует натурщица после длительного позирования. Я жестом показала, что помощь уже не нужна и сошла с подиума, кивнув ему. Он не пошел за мной, только склонив голову, прошептал что-то по-итальянски.

Я медленно шла к выходу – ноги еще плохо слушались, и не хотелось навернуться на потеху всему залу. Достала на ходу телефон из сумочки, дождалась, когда папа ответит и сказала:

- Папа, я жду у входа.

Прозвучало почему-то очень громко. Я удивленно оглянулась – опять все молчали, глядя на меня и на него. Антонио стоял там же – у подиума. Я послала ему воздушный поцелуй, взяла протянутое мне пальто и вышла из зала. Пока сошла по лестнице, такси уже стояло у входа. Молча села рядом с папой, и мы уехали. Он что-то спрашивал, но я только молча крутила головой - не могла сейчас говорить.

Удивительный человек... Очень интересный! Я хотела увидеть этот рисунок и понять, что же его так поразило во мне? Как он это передал? Может, я там какой-то кубик или овальчик, кто их знает, эти творческие личности? Но что этот человек личность и неординарная, было понятно.

Мне понравились его работы, там слава была заслуженной, если они очаровали даже почти не разбирающуюся в живописи меня. Понравилось его отношение к жизненным ситуациям и людям, которое обозначилось в процессе рассказа о картинах. Знакомство с ним хотелось продолжить, но не все бывает, как нам хочется. Тут оставалось только жалеть. Я жалела…

Молчали мы с папой до самого дома. А вот когда вышли из машины, вошли в вестибюль, разулись и сняли верхнюю одежду, меня прорвало. Я взахлеб рассказывала им с мамой, как там все было, как все прошло. Про то, как он выглядел, про его мимику и жесты, показывала, как он дергал свои волосы, смеялась. Показала позу, в которой просидела… сколько, папа? Почти два часа? С ума сойти!

- Мама, я просто влюбилась. Вот это мужик! Аристократ… порода… манеры... Как он руку целовал! Сердце останавливалось. Это что-то, вы бы его видели. Это был гипноз, он меня точно ввел в транс…

Я рассказывала долго, и им было интересно, я это видела. А потом папа спросил: - А как же женихи? Есть успехи?

Я увяла.

- Я совсем забыла, блин. Я тупо забыла, верите? Там реально было интересно, очень. Если бы не повышенное внимание ко мне из-за его внимания, и ты меня не ждал, то я оттуда до вечера не выползла бы. Слушала бы и смотрела… А где наш огузок, как она себя вела, уже спит или сидит в загоне?

Мы еще поболтали с мамой, пока я переодевалась. Пообедали прямо на кухне - повар уже ушла. Потом я поднялась на второй этаж и прилегла в детской, ожидая, когда проснется мелкая. Долго ворочалась и вспоминала … Ярослава там. И его невесту. И ступор мой… и чувство это, как будто удар под дых... И почти невозможно держать лицо... Но мне это удалось, я точно знаю. Что ж больно-то так? Я же знала, что он уже чужой. И это мое решение. Он предлагал себя мне, а я шарахнулась, как от чумы. Правильно, в общем, шарахнулась, как оказалось. Нужно быстрей решать что-то с женихами. Время уходит. Папа взял билеты домой. Нужно решать…

ГЛАВА 14

На следующий день я подхватилась рано – Мира проснулась. Самочувствие было уже намного лучше, и я приняла дежурство, чтобы дать маме отоспаться. Покормила дочку, поиграла с ней, держа все же руку на перевязи, как и всегда дома. Перед дневным сном вышла погулять с ней на улицу. Уложила потом спать. Мама сидела с книгой, папа уехал в город с утра.

Он вернулся после обеда. Поел, заглянул к спящей Мирославе и позвал нас с мамой в гостиную.

- Так, товарищи семья! Эта программа действий, предложенная тобой и одобренная нами, дала сбой. Мы главного не учли, а именно – тот фурор, что ты произвела. Я бы на твоем месте сейчас и в магазин за хлебушком не выходил, а не то что за женихами. На, смотри. А еще нужно выпуск местных новостей поймать. Ты что-то там перемудрила. То ли с платьем, то ли вела себя не так как-то. В общем, почитай. Это суток не прошло, как оно уже в журналах. Сняли, наверное, предыдущую обложку и в последний момент тебя втиснули. Я возле киоска чуть не упал, думал - глаза подводят. Ан нет, дочечка. Полюбуйся, Вика. Читай вслух, Арина.

Я схватила журнал и уставилась на обложку. Крупным планом я – в руке бокал с шампанским, загадочная улыбка, шальной взгляд в никуда, это я отвернулась от Ярослава, держала лицо. Маникюр классный. Я посмотрела на папу.

- Читай-читай.

- Вчера…тра-та-та…художник…ага…ага. О! Прекрасная незнакомка! Да-а... Вот: – « Нет, я не знаю, кто она. Я не верил, что так бывает, хотя и слышал о таком. Муза, которую Высшие Силы иногда посылают художнику или музыканту… О таком можно только мечтать. Но если это земная женщина, я скажу для нее в надежде, что она услышит меня - я положу к ее ногам свою жизнь, состояние, титул, ни на что не претендуя, понимая, что стар и не достоин ее. Просто за счастье видеть ее рядом, рисовать…»

- Бли-ин, – выдохнула я тихо.

- Блин, – подтвердил папа, – не вздумай отозваться, если тебе его хоть немного жаль. Не нужно добивать мужика. Творческая личность, знаешь...  и все такое. Они вообще со странностями, а иногда и с придурью.

- Ну да, лучше уж прекрасный образ…

- Так я не об этом даже сейчас. Я о том, что мы бросили свою квартиру, работу, прятались, напрягая чужих людей. А теперь на обложках журналов красуемся. Там тебя, конечно, не унюхают, но если уже знают, кого ищут… Для чего ты им там… Найти – плевое дело. Сейчас дамы из салона выстроятся в очередь на интервью и все.

- Я не говорила там свое имя.

- Ты его назвала на весь мир. Зачем?

- Не знаю... С ним иначе нельзя  – только так. Да, талон именной, Бешеной….Ирины Борисовны. Нужно предупредить ее, – вскочила я.

Мама, сидевшая до сих пор молча, тихо проговорила: