Напряжение сходится

Никуда ее не пущу.

— Короче, никаких мальчиков, — хмуро поиграв желваками, забрал у нее список. — Выберу — сообщу.

С тем и отправился на лекцию. Из плюсов: список. В минусе: пожеванное чувство самолюбия и осознание грядущих сложностей. И пюре с котлетой — тоже в минусе…

На ближайшей практике вызвался к доске, быстро прорешал что-то несложное и на сэкономленное время попросил у преподавателя минуту времени, чтобы сделать объявление. К просьбе отнеслись благосклонно.

— Господа! Как вы все знаете, в наш дружный коллектив перевелась Еремеева Ника. Ника, прошу, выйди к доске. — Попросил я девушку.

Та было запаниковала, но все же смогла преодолеть себя и вышла степенно, с достоинством. Хотя шепоток этот процесс сопровождал тот еще — злорадный, и даже предвкушающий. Надо будет запомнить эти голоса…

— Ника медик, окончила четвёртый курс. К сожалению, она не успела выполнить формальности для перевода на пятый, потому что в это время участвовала в спасении пассажиров рухнувшего самолета в княжестве Мещерских.

По рядам прошел удивленный шепот.

— Вы, возможно, слышали про это происшествие в новостях. И да, вы не ослышались. Кроме того, что Ника закончила четвертый курс, она еще и Целитель подтвержденного ранга «ветеран», поэтому оперативная помощь пострадавшим оказалась ей по силам.

Удивление сменилось заинтересованностью. Потому что целитель в друзьях, да и вообще рядом — это очень выгодно и полезно.

— Увы, но нашлись люди, которые были настроены против тех, кого она спасла. — Сообщил я чистую правду.

Потому что Вера меня мягко говоря недолюбливает.

— Мелочные, злопамятные личности. Из-за их вероломства, Еремееву не допустили к продолжению обучения, — добавил я грусти в голос. — Но позитивные силы этого мира пошли Нике навстречу! Она отучится у нас один семестр, после чего сможет восстановиться у себя на курсе и продолжить лечить людей!

Особо впечатлительная барышня всплакнула в среднем ряду.

— Так давайте же поможем нашей Нике, поддержим ее в этот семестр. Отнесемся к ней по-доброму, вернем веру в хороших людей и поможем пройти этот сложный период в ее жизни. Что до успеваемости, то Нику могло немного контузить и…

Я успел переставить ногу, так что острый каблучок вонзился совсем рядом.

— …Ее успехи могут у кого-то вызывать иронию. Но давайте будем учитывать, что главные способности Ники сосредоточены в деле лечения людей, и не станем судить ее строго.

Это для преподавателей — лектор наверняка разболтает среди своих.

— Я верю в то, что у нас очень дружный и отзывчивый коллектив! И мы вместе докажем это Еремеевой Нике! Потому что злым и недружным место в травмпункте с переломом лучезапястной кости!

— Сустава, — скромно поправила Ника.

— Вот. Верно говорю, господа?

И коллектив тут же понял, что кто-кто, но он точно дружный и отзывчивый.

Да и вообще люди стали смотреть на Нику совсем иначе — с симпатией, с сочувствием и даже интересом. Компенсируя последнее, прямо на лекции пересел к Нике. Мало ли…

И точно — на перемене один особо романтичный и впечатлительный юноша принес ей шоколадку. Которую я при нем же развернул и начал есть самолично, глядя ему в глаза.

Более никто ничего не приносил.

Ну а вечером перед университетом меня действительно ждал черный заграничный седан с княжеским гербом вместо номера. Дав отбой своему водителю, погрузился на заднее сиденье и принялся терпеливо ждать, пока автомобиль минует Воробьевское шоссе, участок третьего транспортного кольца и выйдет на Звенигородское.

Покуда в давние времена все крупнейшие кланы рвали жилы и пытались выстроить терем повыше, крупнее и ближе к центру, род Шуйских в обмен на неизвестную мне услугу попросил себе у хозяев земли русской целый остров, в последствии нареченный Серебряным бором. Ранее это место было далековато от Кремля, а значит — никому толком не нужно, и плата тогдашним правителям показалась весьма умеренной. Все-таки, это не серебро, которого всегда было мало, да и остальные действовали куда наглее, запрашивая уделы либо ближе к центру, либо гораздо больше размером, да еще плодородной, черноземной земли, а не чащобы с плохой почвой.

Да и потом границы города далеко не сразу подобрались острову. Но старые семьи умели смотреть в будущее — так что теперь участок земли в более чем три квадратных километра, омываемый водами Москвы-реки, продолжал быть в полной собственности клана Шуйских, как и участок берега на противоположной стороне водоема — его тоже в свое время уступили, о чем сейчас наверняка кусают локти…

Против амбиций недалеких людей и особо хитрых застройщиков территорию назвали заповедником, введя соответствующие охранные зоны и огородившись забором по границе собственности — чтобы у праздно любопытствующих с другого берега не было шанса заглянуть в жизнь острова с помощью подзорной техники. Ну и запустили на остров диких животных, разумеется — основательно строиться у клана все равно не было никакого желания, потому что случись война — дома можно восстановить, а вот лес, который наверняка походя пожгут, будет жалко. Да и поохотиться по случаю куда интереснее. Пара-тройка домов резиденции на такую территорию и застройкой назвать-то сложно.

Главными же, самым редкими и необычными обитателями заповедника, разумеется, были сами Шуйские.

Замерев на пару секунд возле сдвоенного тамбура откатных ворот на кордоне, машина вкатилась внутрь по хорошо асфальтированному полотну и замерла возле бревенчатого гостевого домика в два этажа.

— Велели передать, — подал голос до того молчавший водитель. — Пройти за дом и по тропинке вглубь леса. Не ошибетесь, милгосударь.

— Хорошо, — кивнул я, выбираясь из машины.

Тропинка оказалась вытоптанным в траве направлением — без указателя, гравия или асфальта, но во внезапной плотной чащобе, которую странно было увидеть прямо со входа, она действительно была единственной возможностью пройти куда-то дальше в лес. Небо над головой закрывали кроны сосен — деревья, почти лишенные ветвей у земли, тянулись всем своим существом к небу, сотворяя под собой полумрак даже в ясный день. С учетом сентябрьского вечера, выходила полная темень.

Я создал пару звездочек и отправил их вперед себя, освещать путь.

Был ли в этом какой-то глубинный смысл или желание ошарашить возможного гостя, но дорога, виляя из стороны в сторону, шла более километра, а светло стало только к последней сотне шагов — сияла, освещенная электрическими фонарями, широкая зеленая поляна с прямоугольным деревянным столом, заставленным яствами. Вдоль стола, по обе его стороны, тянулись две лавки — и на дальней, лицом ко мне, сидели и ужинали Артем с дедом по правую его руку.

Одеты они были по простому — в белые рубахи, с алым узором по канту, призванному по поверьям защитить от злых духов, и обычные просторные брюки. Причем — босиком на траве.

— Добрый вечер, — поздоровался я и выдержал колючий взгляд Александра Олеговича.

Который, вот удивление, все же обозначил короткий кивок в мою сторону и вернулся к куску жареного мяса на своей тарелке. Ужинали без столовых приборов, отрывая куски от общего блюда руками.

— Присаживайся и отужинай с нами, пожалуйста, — поприветствовав жестом руки, указал Артем на место слева от себя. — Все дела потом.

Пока обходил стол, с края полянки появилась девушка с ковшом воды в руках и полотенцем — омыть руки.

Единственную попытку завести застольный разговор тут же прервали шиканьем — еда, это серьезно. Пожав плечами, компенсировал себе и пюре, и котлету, и вообще наелся так, что чувство насыщения встретил с неким сожалением — потому что на столе было еще полным-полно всякого-разного ароматного и очень вкусного.

— Пойдем, поговорим, — уловив мое состояние, пригласил Артем.

Вновь подошли барышни с ковшиками, чтобы омыть руки, после чего мы двинулись по одной из тропок, ведущих с поляны. Всего троп было около шести — условно, с восточного направления пришел я; примерно оттуда же, но чуть севернее, вышли слуги, принявшиеся прибирать стол. Дед Артема, тем временем, умудрился незаметно для меня исчезнуть. Ну и славно.