Страница 7 из 193
— С начала войны, — с готовностью отозвалась Туся.
— Правда?! — искренне обрадовался Пабло. — А вы Эстению Гарсиа из третьей хирургии случайно не знаете?
— Это его мама, — не отрываясь от рации, пояснил Дирижер. — Она тоже медсестра.
Туся старательно покопалась в памяти, но не смогла вспомнить ни имени, ни фамилии, ни лица, хотя бы отдаленно напоминающего тонко очерченный ангелоподобный лик молодого барса.
Пабло разочарованно вздохнул.
— Вообще-то она у меня учительница, — пояснил он с виноватым видом. — Их школу эвакуировали еще в самом начале, а она решила остаться, чтобы быть рядом со мной. На прошлой неделе пришла разнарядка, и ее с еще несколькими медсестрами отправили в окружную…
Туся кивнула. Про разнарядку она знала. Из их отделения в переоборудованную под госпиталь окружную лечебницу отправились Наташа Корсакова, анестезиолог Пол Старк и еще несколько врачей и сестер.
— Окружная — это сейчас самый горячий участок! — с отчаянием продолжал меж тем Пабло. — На шоссе Первопроходцев Клещ окопался со своими головорезами, а со стороны Нуэво Арагона Кессель рвется! И если их отрежут от Большого Кольца…
— Да не паникуй ты раньше времени! — попытался успокоить парня Петрович. — Почему их непременно должны отрезать? На том участке Корзун командует. А он мужчина разумный! О госпитале позаботится в первую очередь! Почует — дело швах, сразу эвакуирует!
— Полковник Корзун на связи, — доложил Дирижер.
— Сейчас подойду! — отозвался оторвавшийся от группы на сотню шагов командир.
— Ну вот! Легок на помине! — ухмыльнулся Петрович.
На протяжении недолгого делового разговора усач и Пабло внимательно прислушивались, пытаясь по коротким сухим репликам Арсеньева разобрать, что имел сообщить группе Корзун.
— Ну, как там? — приступил к командиру Петрович, едва дотерпев до окончания сеанса.
— Горячо, как и везде. Держатся пока.
— А госпиталь? — с надеждой спросил Пабло. — Эвакуировали?
Арсеньев покачал головой:
— Об остановке его работы речи пока не идет.
Пабло побледнел.
— Как так? — воинственно зашевелил усами Петрович. — Корзун что, совсем спятил?! Неужто он не понимает, что несколько тысяч беспомощных людей — отличная приманка для стервятников корпорации!
— Командование не имеет права оставлять фронт без надлежащей медицинской помощи, — строго проговорил Арсеньев. — В Окружную раненых даже из Поднебесного квартала везут! Эвакуация проводится, но поэтапно. Пока вывезли три отделения из шести. Остальные ждут своей очереди.
Он повернулся к Пабло:
— Куда направили сеньору Гарсиа?
— Она не успела сообщить, — сокрушенно проговорил тот.
— Будем надеяться на лучшее, насколько это возможно в данной ситуации. Кстати, по поводу моего рапорта относительно Клода, – продолжил он уже другим тоном, явно желая увести разговор от болезненной для Пабло темы. – Наш пострел у Корзуна на передовой объявился и, конечно, принялся там геройствовать. Полковник уточнял его имя и звание, чтобы представить к награде. Так что мой рапорт оказался, увы, не к месту. Не спорить же со старшим по званию!
Он посмотрел вглубь мертвой улицы и нахмурился еще больше:
— Что-то дым густеет, и Капеэсэс затих. Пойду, погляжу, что там у него.
Едва командир отошел на пару десятков метров, Петрович хлопнул по спине Дирижера. Лицо здоровяка светилось торжеством.
— Что я тебе говорил? — весело пробасил он. — То-то!
— А я вообще не понимаю, что это наш командир на Клода так взъелся, — заметил Дин, принимая от усача их опасную ношу. — Тот же всегда у него в любимчиках ходил.
— Вот поэтому и взъелся, что в любимчиках, — Петрович вытащил из кармана изрядно замусоленную сигарету, засунул в рот и принялся ожесточенно жевать. — Парень не ценит свою жизнь ни на грош, а нашему командиру она ох как недешево досталась!
— Как понять — недешево? — временно забыв о своих страхах, удивленно обернулся Пабло.
Петрович выплюнул на ладонь сигарету, сокрушенно посмотрел на то, что от нее осталось, и засунул обратно. Судя по всему, ему до смерти хотелось курить, и даже присутствие нескольких десятков килограмм взрывчатки не могло это желание притупить.
— Вы правую руку нашего командира помните? — спросил он молодых бойцов, воинственно поводя усами.
— Такое, пожалуй, забудешь, — покачал головой Дин.
— Так вот это ему на память от Клода осталось, а вернее сказать, от Серого Ферзя.
— Как так? — не понял Пабло.
Бойцы, включая Дирижера, и Туся сгруппировались вокруг Петровича, чтобы ничего не упустить, ибо намечалось что-то интересное, но тут некстати вернулся Командор.
— Кажется, мы зря здесь пошли, — сообщил он, проводя рукой по лицу и размазывая копоть. — Дальше сплошные завалы: температура была настолько высока, что железобетон не выдерживает.
— А на седьмую соваться — точно погибели на свою голову искать! — возразил ему Петрович. — По мне уж лучше под завалами сгинуть. Я удивляюсь, как эта дрянь, что там окопалась, еще по всему городу не расползлась. Видно, огонь остановил. Помяните мое слово, легионеры еще хлебнут с этим наследием горя, чего им от всей души желаю.
— Чушь это, по-моему, все, — без особой надежды найти понимание устало отозвался Арсеньев. — Досужие байки, армейский фольклор.
— А институт бионики? — возразил ему усач. — Тоже фольклор? Я видел их опытные экземпляры. Встретишь — от страха копыта откинешь, еще до того, как они тебя прикончат. Ты как хочешь, Саня, но я туда не пойду, да и тебе не советую. Если тебе на нас наплевать, пожалей хоть девчонку. Ее-то за что?
— Раскипятился, старый самовар, — улыбнулся здоровяку Арсеньев. — Через институт бионики мне и самому идти не хотелось бы, да только и на третью путь закрыт. Ладно. Мы с Капеэсэс все-таки попробуем поглядеть, есть ли там проход, а вы не зевайте и глядите в оба. За груз и девушку отвечаете головой.
Дальше двигались молча. Говорить расхотелось: идти становилось все сложнее, да и тишина руин выглядела уж больно настороженной. Пронзающие облака обгоревшие каркасы домов, словно заломленные руки вопиющего в пустыне, безмолвно кричали о бессмысленности своего дальнейшего существования и просили дать им покой. Ветер, гулявший в пустых глазницах лопнувших от жары окон, тревожил обрывки коммуникаций и водопроводных труб, и они время от времени отзывались заунывным протяжным стоном.
Пабло зябко поежился:
— Ну и тоскливая песня! Словно собака воет по покойнику.
— Типун тебе на язык! — прицыкнул на парня Петрович. — Как бы нам этот вой боком не вышел. Вот ведь незадача какая. Куда ни кинь — всюду клин. А ведь в прежнее время здесь ходу было всего пятнадцать минут. И надо же было этим стервятникам поганым на третьей свои делишки обтяпывать!
Он хотел сказать что-то еще, но вместо этого вдруг поднял указательный палец вверх и застыл на месте, внимательно к чему-то прислушиваясь. Забытый бычок жалко повис у него на губе. Туся тоже насторожилась. Земля у нее под ногами вибрировала, как во время обстрела. Потом где-то сверху, оглушительный в гулкой тишине, раздался металлический скрежет. Туся подняла голову. По фасаду ближайшего здания, быстро расширяясь, сверху до низу пробежала громадная трещина. Верхние панели немного побалансировали в воздухе, обтряхивая с себя пыль и копоть, и начали медленно падать вниз. Что-то похожее происходило в соседних домах. Этого, впрочем, Туся разглядеть уже не смогла.
В наушниках Петровича загремел голос Командора:
— Назад!!! Бегом марш! Не оборачиваться и не останавливаться!!!!
Усач мгновенно вышел из ступора, сгреб Тусю в охапку и помчался гигантскими скачками по дыбящейся, уходящей из-под ног мостовой, разом поминая святых угодников и безбожно матерясь.
Вокруг все грохотало, скрежетало и лязгало, обрушивая на изнемогающие мембраны барабанных перепонок сотни децибелов пропущенных через усилители громовых раскатов или грохота сотен обезумевших дискотек. Впрочем, этот жуткий стон земли и металла достигал не только ушей. Он ощущался всем телом, сбивая пульс, резонируя в груди и желудке. Мир рушился, небо мешалось с землей, тьма со светом, и единственное, что оставалось реальным — это жесткая броня Петровича, его медвежий захват и ощущение нестерпимого ужаса, засевшее то ли под ложечкой, то ли в груди.