Страница 9 из 19
По привычке я следила за временем – из Джека не вытравить бигбосса, из меня – ассистента. Когда цифры на экране мобильного подкрались почти к восьми, я сказала:
– Любимый, нам пора. Или стоит опоздать?
– О, нет. Опаздывать не следует. Её величество Меделин терпеть не может ждать! А с ней лучше не ссориться, – рассмеялся Джек.
Судя по карте Гугл, к Нью-Йоркской Опере и Балету, а точнее, к театру Дэвида Коха, можно было дойти за пять минут наискосок и налево. Но нас, богатых, не понять. Поэтому пришлось толкаться в корпоративном автомобиле в пробке на 65-й, потом по Коламбус-авеню и направо вдоль театра по узкой 62-й улице целых пятнадцать минут. Тут тоже выстроилась очередь из роскошных авто. Только подъехав к краю здания, я поняла, почему. Здесь была красная дорожка! Самая настоящая! Как в Голливуде. А ещё камеры, люди и ограждения.
– Джек, – прошептала я изумлённо, – а звёзды тоже будут?
– Возможно парочку Меделин и пригласила.
– Но красная дорожка для кого?
– Для нас и твоих шпилек, – засмеялся Джек.
Он вышел из машины и подал мне руку.
Едва я ступила на мягкое покрытие, ослепили вспышки. Ничего себе! Хорошо, что я не надела меховые сапоги…
У меня перехватило дух. Думаю, Наташе Ростовой на первом балу такого волнения и не снилось! Хотя моя рука опиралась о руку сильного мужчины, крепкого и большого, как скала, другая впивалась в клатч. Казалось, мы не идём по красной дорожке, а бодрым шагом по морозцу выбегаем из зоны комфорта. Одно дело, когда смотришь на такое по телевизору, другое – быть здесь. Ощущения не сравнить! Вспомнила, как дедушка говорил, что моя улыбка – самое обезоруживающее оружие. И я принялась палить со всех пушек, улыбаясь по сторонам.
– Не волнуйся, ты – самая красивая! Красивее быть не может, – шепнул мне Джек.
Я была ему за это благодарна.
Наконец, мы нырнули в тёплый холл из белого мрамора и в атмосферную музыку. Я с жадным интересом рассматривала всё. Выяснилось, что стены квадратного здания, состоящие сплошь из восьмигранных колонн и панорамных стёкол, декорированных подобием узких балкончиков с лиловыми вставками и ковкой, описывают круг. Круглую стену опоясывали такие же узкие балкончики.
– Там зрительный зал. Знаешь, невероятно забавно, – хмыкнул Джек, – что Меделин выбрала для этого ивента Нью-Йоркский балетный театр. Где ещё знакомиться с моей балериной?
Я скользнула взглядом по афишам: Алексей Ратманский представляет «Поцелуй феи» на музыку Стравинского, «Спящая красавица» Чайковского. Наши! Я почувствовала гордость за русских, словно сама напевала мелодии Петру Ильичу, и кокетливо пожала плечами:
– Почему бы и нет? Здесь я почти дома.
– О, женщины, у вас одни намёки, – засмеялся Джек.
И мне вдруг показалось, что он тоже волнуется.
Холл назывался Гранд Променадом. Оба края его ограничивали белые скульптурные композиции по две фигуры в каждой: весьма упитанные обнажённые дамы и циркачки.
– Кстати, свод здесь реально золотой, – заметил мой любимый мужчина. – И вот эта штуковина тоже.
Он показал на выпуклую громадную фигуру на стене, похожую на растянутую, абстрактную юлу, в которую в любом случае упирались гости, поднимаясь по лестнице.
– Богато, – сказала я.
Изысканной я б не сию декорацию не назвала, как и скульптуры Гранд Променада. Подумалось, что наш Ростовский музыкальный театр, который в городе называют «Белым роялем», и без золотых блямб выглядит гораздо более храмом искусства, чем этот знаменитый балетный «Дом Баланчина».
Жаль, я в Большом театре не была, а ведь там ещё красивее! И я снова улыбнулась Джеку, переполненная гордостью за Отчизну. Когда живёшь дома, не замечаешь, как много чудесного вокруг. Даже несмотря на разухабистую грязь и рытвины на дорогах. Это приятное сравнение и афиши с русскими фамилиями внезапно вселили в меня уверенность, которой мне так не хватало. Мои соотечественники покорили Нью-Йорк, почему я не смогу?
То и дело здороваясь и кивая по сторонам, Джек повёл меня по мраморной лестнице вверх.
Я рассматривала платья, узнавая некоторые из Сакса или из просмотренных каталогов haute-couture[8]. Разглядывала лица, людей, ежедневный расход которых превышал мой недавний месячный… и вдруг вспомнила «Мастера и Маргариту». Что-то демоническое было во всей этой чёрной фрачной степенности, алых губах дам, бриллиантах; биржевых взглядах; подчёркнутых улыбках, не натуральных двойных поцелуях – щека у щеки, даже не касаясь.
Поймала себя на мысли, что и сама улыбаюсь неискренне. Мне стало стыдно. С каких это пор я решила смотреть на людей, как Ленин на буржуазию?
Это мой новый круг, люди, с которыми я так или иначе буду встречаться и здороваться, знать по именам – так же, как Джек. Значит, лучше искать в них хорошее, а не критически выковыривать недостатки! Вокруг меня – не враги, а люди. У них радость или грусть – такая же на вкус, как у меня, как у моих близких, как у бомжа в метро, и слёзы такие же солёные.
Джек представил меня пожилой паре, не спеша ступающей по лестнице. И я улыбнулась им по-настоящему, замечая руку в руке, жизненный опыт, ум и искринку тепла в серых глазах миссис Стейнберг в ответ на моё почти французское «Очарована». Было чем очароваться, ведь она оставалась женщиной, несмотря на морщинки и элегантную седину, а мистер Стейнберг – подтянутым джентльменом в своём преклонном возрасте!
«Только хорошее, – сказала себе я, – отмечай только хорошее! Плохое само увидится…»
Хорошего было много: взять хотя бы аккуратность, ухоженность и очевидную заботу о теле и одежде – большинству, особенно тем, кто помоложе, был знаком спорт-зал не понаслышке. Было много красивых женщин и энергичных мужчин. Внутренне я отметила для себя основную градацию: одни – молодые и немного старше, модельные, словно участницы конкурсов красоты разных лет, – жёны или спутницы; вторые – чаще менее красивые, но более цельные, подтянутые, словно сбитые из плотной энергии, – дамы из бизнеса. Я их мысленно прозвала «домохозяйками» и «охотницами».
– И все работают на Оле-Олу? – удивилась я.
– Нет, малышка. Вон тот, рыжеватый, с бокалом шампанского, – девелоппер. А те трое – из рекламной корпорации. Тот темнокожий в белой тройке – спортсмен, Уилл Росс. Глянь-ка налево – звезда бейсбола, Ларри Климан со своим менеджером. Мы их спонсируем. Близко не приближайся, страшный бабник.
Я прыснула. Джек погрозил мне пальцем и продолжил.
– Помимо топов, на таких вечерах бывает ещё масса инвесторов, влиятельных акционеров, брокеров.
– В общем, бизнес-бомонд, – подытожила я.
– Не только. И телевизионщики есть. Опру узнаешь?
– Где?! – воскликнула я, вытянув шею.
– Да вон же она, у колонны.
Я уставилась на чернокожую звезду телевидения. Она и тут была звездой – притягивала к себе внимание и была окружена людьми. Но Джек не дал мне её долго разглядывать, потянул за локоть и тут же познакомил с лысым американцем средних лет, с любопытными тёмными глазами.
– Мой коллега, Майк Девенпорт. У него такое чутьё, что никогда, слышишь, никогда, Сандра, не спорь с ним на деньги.
– Обещаю не спорить.
– А на интерес? – блеснул глазами мистер Девенпорт.
– Сандра, на интерес с ним тем более не спорь, – хмыкнул Джек и опять погрозил пальцем, – заставит тебя кукарекать на барной стойке.
– Когда такое было?! – возмутился коллега. – А, я понял! Ты специально настраиваешь против меня свою красавицу-спутницу, чтобы она и не посмотрела в мою сторону! Пройдоха ревнивый!
Джек игриво пожал плечами. Мы вместе рассмеялись. Затем познакомились ещё с парой похожих друг на друга мужчин с жутким австралийским акцентом. Потом с худой высокой дамой в брючном костюме, Алисией Эванс, фотографию которой можно было запросто помещать в фотобанк с тэгом «Бизнес-акула». Впрочем, ко мне она отнеслась очень благосклонно.
8
Высокой моды.