Страница 12 из 25
Верно, Церковь, в виду разных обстоятельств богословского, культурного и политического характера, была окончательно разделена между Востоком и Западом уже до Лютера в 1054 году на православие и католичество. Не секрет, что в этой истории деления чисто богословские вопросы переплетались с другими сторонами непростого человеческого бытия. Однако – это касается Церкви Запада – до сих пор бытует мнение о том, что основными «виновниками» разделения остаются именно протестанты. Подобные взгляды не учитывают следующего факта: разделения между христианами прямо упоминаются уже в посланиях апостола Павла[40]. О них позже, к 95 году и. э. особо говорится и в послании Римского епископа Климента к коринфянам.
Разделения продолжаются и в II веке. Идет борьба Христианства с гностицизмом и его главным представителем Маркионом. Непризнание им Ветхого Завета и Бога-Творца, отделение Его от Иисуса Христа-Искупителя, основателя Нового Завета, представляет собой довольно радикальное явление раскола. Против него в своих трудах самым ярким образом выступает Ириней Лионский. В II веке между поместными церквями Малой Азии и Римом возникает спор о времени празднования Пасхи, а в III веке – разногласия по вопросу крещения еретиков между Римским епископом Стефаном и главой Карфагенской церкви Киприаном. В то же время распространяются ереси манихейства и монтанизма. Первый Вселенский собор, созванный императором Константином в 325 г. в Никее, вынужден и далее заниматься вопросами христианского единства и учения. В частности, он осуждает арианство.
В начале V века Августин, епископ Гиппонский, в течение последующих веков ставший главным представителем христианской мысли Запада, осуждает учение Пеллагия. Последний исключает роль свободной воли человека в преодолении первородного греха, отрицает необходимость Благодати. К тому же Августин вынужден заниматься с расколом в своей родной церкви Северной Африки. Он выступает против радикальных взглядов т. и. донатизма. Это течение было ни чем иным, как реакцией большой части духовенства и верующих на тесный союз Церкви с государством.
Дискуссия с донатистами [41] возникает еще в 311 г. Споры идут о действительности таинств, точнее: их зависимости от морального состояния священства и верующих. Часть духовенства во время гонений при Диоклетиане – он же в 303. г. издал распоряжение об изъятии церковного имущества – отказалась от Христа; она предала[42] языческим властям для уничтожения церковные книги, в первую очередь – Священное Писание. Движение донатизма было не просто реакцией на «предателей», но и неким духовным протестом против «огосударствления» Церкви, начатой императором Константином в 311–313 гг. От преследуемой Церкви меньшинства Христианство постепенно становилось «церковью большинства», в которую со временем через формальный обряд крещения могли войти самые разные люди.
Уже монашество было первой реакцией против «большой церкви» как «государства в государстве». Тем не менее, спор с донатизмом завершился лишь через сто лет именно в пользу союза Церкви с государством. Точнее: в 411 году в Карфагене собрались 286 кафолических и 279 тех епископов, которые разделяли точку зрения донатизма. Лишь малый перевес, с участием самого Августина на стороне кафолического взгляда о Церкви, дал возможность победить следующему мнению: таинства для всех без исключения являются объективными,, Христом установленными, знамениями Благодати независимо от внутреннего состояния каждого человека, как их преподающего, так и принимающего.
Для нас важным остается следующее наблюдение: при более глубоком рассмотрении вопроса нетрудно понять, что точка зрения донатизма на действительность таинств, по сути, могла бы совпадать и с некоторыми моментами Реформации XVI века. Ибо человека – по убеждению Лютера и других реформаторов – спасает не само таинство, как таковое (общее, церковно-символическое действие, обряд), а сознательная вера (т. и. fides sacramenti) индивида как личности. В донатизме IV века это выражалось немного иначе: лишь чистая совесть может очистить в таинстве и совесть того, кто таинство принимает. Иными словами: само начало у человека, его диспозиция определяет все остальное. – Поскольку от плохого начала развивается плохое, а от доброго – доброе[43]. Если строго придерживаться такого взгляда, то можно прийти к особому итогу: действительно было лишь то таинство Святой Евхаристии, совершаемое Самым Спасителем в кругу учеников в Великий Четверг!
Кроме этого момента, донатизм, как мы уже отметили, не допускал «смешивания» духовного авторитета со светскими властями, с государством. Позже у Лютера в этой связи мы найдем его учение о т. и. «двух царствах». Об этом будет сказано в другой главе. Тем не менее, уже в рамках двух предыдущих замечаний, мы можем сделать некий предварительный вывод. А именно: в морально-личностном понимании таинств и в отрицании сливания духовного со светскими властями в определенной мере выявляется не только характер донатизма как схизмы IV века, но и сущность реформационных движений в Христианстве вообще. Сам феномен ереси или схизмы не всегда можно понять однозначно; однако всегда имеются некие общие закономерности.
«Христианское вероучение… явилось в Церкви как данное… без изменения» – отмечает автор одного известного учебника.
«Но так как у людей, составляющих Церковь, степени понимания и усвоения тех или других истин различны по различию силы их веры и понимания откровенного учения, а также по разнообразию первоначального воспитания и умственного развития, то и христианское вероучение [уже] на первых порах исторической жизни Церкви входило в сознание членов ее различно»[44].
Видно, что явление ереси и раскола продолжается и в последующие века. Так в V и VI вв. ведется борьба с монофизитством, когда по вопросу учения о «двух природах» Христа как истинного Бога-человека от официальной Церкви отделяются не просто «группы», представляющие ту или другую богословскую точку зрения, а целые поместные церкви в Египте, Армении, Сирии, Эфиопии и Индии. Дальнейшую жизнь христиан на Востоке в VIII в. особенно потрясает иконоборчество [45]. Во всяком случае, крайний рационализм отношения к иконам и сегодня показывает нечто общее не с лютеранством (в нем образовательно-наглядная роль иконы до сих пор не отрицается), но с последователями кальвинизма.
Еще позже в IX веке в центре дискуссий находятся не просто догматические споры, а личность одного из самых талантливых и образованных патриархов Константинополя – Фотия [46]. Последний случай ярко отражается и на отношениях православия с Римом; они становятся еще более напряженными. Во всяком случае, т. и. «человеческий фактор» в истории Христианства, как правило, неотделим от моментов чисто догматического и прочего порядка. Верно, случай с Фотием раз и навсегда вошел в историю как упрек Царьграду со стороны Рима за то, что на кафедру императором смещенного Игнатия взошел человек, раньше не бывший даже рядовым священником. Но тесное переплетение возможных отклонений от предписаний, норм и обычаев Церкви с «человеческим фактором», т. е. с приязнью или неприязнью мы видим не только в IX веке, и не только между Константинополем и Римом.
В свое время Лютер не раз любил повторять: когда я вижу свою собственную человеческую слабость и непостоянство по отношению к другим, то я могу утешаться лишь одним обстоятельством. – Тем, что и Иуду Господь до конца терпел среди других Своих учеников! В Новом Завете, кроме сего, мы находим довольно напряженные отношения в Коринфской церкви. Дух разных партий – что также относится к «человеческому фактору» – в этой общине держится довольно долго; после апостола Павла по тому же вопросу единства пишет и Климент Римский. И опять, незаконное смещение пресвитеров не отделимо от межличностных отношений в поместной Коринфской церкви. Примеры такого и подобного рода не только наглядны, но для нас поучительны даже сегодня.
40
См. 1 Кор. 11:18–19.
41
Такое название движение получило от имени епископа Доната, в 313 г. ставшего предстоятелем Карфагенской церкви и около 40 лет определявшего развитие данной схизмы. – Радлов Э. Л. Ст. Донатизм // Христианство. Энциклопедический словарь. – М., 1993. T. 1. С. 486–487. – Schindler A. Art. Afrika I // TRE, Bd. 1 (1977). S. 665–668.
42
Из-за этого, по всей видимости, и в русском языке слово «предатель» имеет длинную историю. Оно связано с теми далекими событиями и происходит от латинского traditor (предатель), tradire (предать).
Таким образом, эти оба понятия изначально связаны с преданием христианских древних книг представителям языческой власти для уничтожения. Они лишь позже получают другие значения и вне самого Христианства: «предатель» дружбы, родины, общих интересов и т. и.
43
Ср. параллель в 1 Пет. 3:21!
44
Смирнов Е. И. История Христианской Церкви. – Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2007. Изд. 2-е. С. 97.
45
Если провести определенную параллель всей проблематики символизма в восточной, т. е. Православной церкви, некоторой аналогией с расколами донатизма и Реформации на Западе, возможно, может послужить иконоборчество в VIII–IX веке. Мы не можем вникать в эту проблематику глубже и оставляем ее для самостоятельного изучения нашим читателям и студентам. – См. А. В. Карташев. VII Вселенский собор от 787 г. и иконоборчество // Вселенские Соборы. – Клин, 2002. С. 574–679.
46
Фотий был патриархом два раза: 858–867 гг. – из-за дворцовых интриг империи, вместо смещенного Игнатия, а также в 878–886 гг. Рим постоянно оспаривал законность посвящения Фотия в патриархи.