Страница 8 из 18
16 декабря
Сейчас мама спорила с Наташей из-за Тани, потому что мама иногда недовольна Таней и не умеет этого скрыть и, наоборот, старается открыть. Наташа говорит, что это очень больно Тане, потому что она живет не у родителей, а у тетки и не поехала к родным на Рождество. Мне тоже жалко Таню.
23 декабря
Сегодня мы с Верой попробовали сделать бенгальский огонь у нее в комнате. Он удался очень хорошо, то есть был очень красивый, но зато когда потух, то образовался такой дым и чад, что дышать было нечем. Мы все страшно испугались. Евдокии Корнеевны не было. Она ушла в корпус. Вдруг меня осенила счастливая мысль. “Вера, – сказала я, – бери полотенце, и выгоняем дым”. Все, то есть Вера, Надя и я, начали кто салфеткой, кто платком вымахивать дым. Вошла горничная Паша, знавшая уже случившееся, и засмеялась. “Куда же идет дым-то? ” – спросила она. Мы осмотрелись кругом, и действительно, кроме маленькой отдушины, не было ничего. Все начали сначала хохотать, но потом мы опять начали беспокоиться, примет ли это Евдокия Корнеевна к сердцу или нет. Наконец мы решили сказать ей, что был у нас Вега Красовский и сделал это. Так и сделали, и нам ничего не было.
28 декабря
Иногда я чувствую себя такой одинокой, что удивляюсь, как только это я выдерживаю, и стараюсь всеми силами найти себе истинного друга, которому я могла бы излить все мое переполненное сердце. Но все напрасно. Я иногда долго думаю обо всем. Завтра у нас будет бал масок, но я этому не особенно радуюсь, потому что Тани не будет, она приглашена на другой вечер, и было бы лучше, чтобы устроили в другой день и Таня могла бы тоже веселиться.
30 декабря
Сейчас Таня начала мне делать разные замечания, напр.: “Не смотри мой альбом, ты его видела!” и др. Я вижу сама, что от таких замечаний я порчусь и делаюсь упрямой. Таня сказала, чтобы я не смотрела альбом, а я, наоборот, смотрю. Но я не могу побороть мое упрямство, когда тут задето мое самолюбие. Мне кажется, что Таня меня совсем не любит, хотя и сестра мне, и старается чем-нибудь досадить мне. А все-таки в ней есть что-то хорошее, неизвестное для меня.
7 января
28-го Наташа прочла мой дневник и сказала, что я могу надеяться на нее и считать ее верным другом. Сегодня она обидела меня. Она получила письмо от Сережи и задумалась. Я стала приставать, чтобы она мне письмо показала, но она отказалась, и теперь я одна, совершенно одна. Раньше я хоть питала надежду найти в Наташе истинного друга, но теперь убедилась, что это невозможно – открывать душу той, которая не хочет показать письмо от моего же брата!»
Крониду дали бумаги прочитать. Уже скопилось у начальства несколько докладных этого рыжего кляузника! Чтоб ему!.. И чего ему не жилось? Приревновал, что ли? Так я… Кронид впивался в каждую букву: почерк уставщика был очень красивый, аккуратный, писал он культурно, это еще больше взвинтило Маляревского – с неграмотным бы он быстро разобрался, а здесь придется бороться.
– Прошу покорнейше побыстрее читать, господин Маляревский. – Перед ним стоял хлипкий делопроизводитель. Этот точно за шинель работает.
– Да читаю я, поди прочь!
Вот такие и мешают разбогатеть порядочному человеку. Маляревский усмехнулся. Это я о себе, господа!
ДЕЛО
Главного Управления Алтайского округа
По обвинениям Уставщика Сугатовского рудника Ярославцева в проступках по службе, освобождении Ярославцева от должности уставщика, увольнении его от службы по Алтайскому горному округу и по обвинению Горнаго Инженера Маляревского в проступках по службе (с приложением 2 чертежей построек Сугатовского рудника).
Начато 29 апреля 1887 года.
«Что о пребывании ящериц, змей и тому подобных насекомых при богатых рудных жилах говорится, то хотя оное за неосновательное почитается, однако узнавание особливо при Колывано-Воскресенских заводах ясно доказывает, что сего вовсе опровергать не надлежит, ибо множество змей, находящихся там на горе, золотой и серебряной рудами изобилующей… есть явное свидетельство, что такие гады больше водятся в тех местах, где золотые и серебряные руды находятся».
Ивана Шляссера «Обстоятельное наставление рудному делу», изданное в Петербурге в 1760 году, где важный чин поучал.
Версия о любви Кронида к Лампии, после того как я стала разбирать присланные из архива бумаги, сначала полностью рассыпалась. Да нет, с большой грустью думала я, обычное (!) российское казнокрадство: небось действительно кто-то из вышестоящих над Кронидом начальников был заинтересован в фиктивных отчетах, надеясь получить от махинатора Кронида свой куш, и потому Илья Дмитриевич не просто уперся в фантастически прочную, гладкую, мимикрирующую в такт времени, точно глянцевый трансформер, вечную стену российского жульничества – но разбил об эту стену голову. Но сначала о странном параллельном сюжете, в который попал автор (то есть я). Сюжет этот связан с частным алтайским генеалогом Перешокиным (в фамилии реальной я изменила две буквы), к которому мы обратились через интернет, надеясь получить информацию о своих предках, о которых помнили слова прабабушки: «род пошел от шихтмейстера», который попал на каторгу в 70-х годах XVIII века, и связано это было с пугачевским делом: последние данные обнаружил еще до 1917 года в архиве сын Ильи Дмитриевича Ярославцева, историк, окончивший в 10-х годах ХХ века Санкт-Петербургский университет, историко-филологическое отделение.
А генеалог Перешокин работал просто: получив запрос от одного из своих частных клиентов, на которых он выходил через генеалогический сайт израильской предпринимательницы – бывшего историка излета советской власти, Перешокин шел в барнаульский архив и за копейки получал там нужные документы, а продавал эти документы за очень весомые суммы. Расчет и логика этого индивидуального бизнеса элементарны: клиент сам не может из другого конца страны (или вообще из другой части света) доехать до барнаульского архива. Ведь если бы он смог – то и доехал бы. И потому – даже если документы ловко подтасованы под перешокинскую версию (а он этим не чурался), то проверить некому, и доказать обман мало разбирающиеся в исторических реалиях Алтая никогда не смогут. Разумеется, порой находки Перешокина соответствовали исторической правде – тогда он получал честные деньги. Но часто – из-за сгоревших церквей, потерянных, утопленных, разорванных большевиками архивных документов, из-за ошибок переписчиков, которые путались сами в датах и составляли формулярные списки с чужих слов (даже сейчас в интернете куча таких же точно ошибок!), – версию приходилось достраивать фиктивно, то есть сводя два конца совершенно разных родовых дорог как бы в одну удачно найденную подкову. Подкову перешокинской подтасовки, приносившей ему ощутимый доход. Ведь фамилии повторяются. Имена тоже. А некоторые расхождения в датах легко свалить на тех же малограмотных или небрежных переписчиков. То есть, в общем, Перешокин не так далеко ушел от Маляревского, который был типичным крупным российским мошенником (в лихую эпоху российской «прихватизации» он стал бы «уважаемым миллионером», ведь толпа тупа – и даже зная, что капитал г-на N имеет источником, мягко говоря, нечестность, все равно этого N за его деньги уважает). А когда над Маляревским нависла угроза разоблачения – он, как это принято у такого рода деятелей, поспешно обвинил отказавшегося участвовать в жульничестве и махинациях невиновного своего подчиненного и, чтобы срочно замести следы, уволил его, составив фиктивный список его как бы провинностей по службе. Из этого капкана не смог выбраться оклеветанный Кронидом Илья Дмитриевич Ярославцев.
И я попала в тот же капкан! Хуже того! В этот капкан клеветы попал тогда почти девяностолетний внук Ильи Дмитриевича, бывший полярник, доктор географических наук, лауреат Госпремии СССР, а главное – такой же честный человек, каким был и его дед.
Перешокин, которому мы написали, что его версия не соответствует тем данным, которые были проверены сыном Ильи Дмитриевича, историком С. Ярославцевым (в семье хранилась полученная им выписка из архива), и что мы не станем платить крупную сумму денег, которую он требует, за подтасованные им данные, тут же, боясь разоблачения и желая получить немалую сумму денег, опубликовал на сайте своей работодательницы (заинтересованной, как любой предприниматель, в личном проценте прибыли и, по объяснению, как бы покаянному, Перешокина, подтолкнувшей его к написанию) клеветническое письмо, в котором сам мошенник от генеалогии – след в след за Маляревским! – выставил мошенниками обратившихся к нему потомков Ильи Дмитриевича Ярославцева.