Логово змея

– Что же ты так сама и несла? – виновато спросил он, отбирая ведро. – В следующий раз пойдем вместе. Далеко ведь…

– Ничего, – тихо засмеялась она, прижимаясь к его спине маленькой твердой грудью. – Мне совсем не тяжело.

Он отнес ведро в погреб, а когда поднимался вверх по деревянным ступенькам, увидел перед собой длинные, гладкие, покрытые ровным загаром ноги Анны. Она угадала смысл его взгляда и натянула тонкую ткань платья на бедрах.

– Сегодня к нам гости придут, – почти шепотом сказала она. – Мне стол готовить надо…

Глеб дышал коротко и жарко. Но и этого короткого дыхания хватило, чтобы платье легким облачком взлетело над головой Анны.

– Успеем, Анечка, – пробормотал он. – Я помогу…

Вечерними гостями были Иван, староста-паштык и сам Сихэрче. Шаман пришел последним, одетый в новый и вполне совместимый с модой костюм-двойку, правда, без галстука. Не менее странно было видеть Глебу в его руках толстенький пластиковый чемодан типа «дипломат», который тот аккуратно поставил в угол.

Атмосфера в избе сама собой установилась какая-то торжественная, Глебу было неудобно, он поскорее налил гостям брусничной и первым поднял рюмку, готовясь произнести хоть какой дежурный тост, но Анна удержала его легким прикосновением к плечу.

С рюмкой в руках встал Сихэрче.

– Судьба тебя к нам принесла, Глеб-Йока, твоя собственная судьба. Но когда соединяются две судьбы, каждый в отдельности над своею уже не волен, даже Бай-Ульгень не волен над ними, хотя ты, Йока, в него не веришь. У тебя впереди долгий путь, свой путь, никто его изменить не в силах, только теперь, Йока, хочешь ты или не хочешь, станет он немножечко другим, чем представлялся раньше. Думаю, ты скоро поймешь меня. Не теперь, так позже… А сейчас – за тебя и Анну.

Глеб выпил, немало озадаченный этим странным тостом. Но вслед за тем немедленно поднялся Иван и произнес тост вполне нормальный, почти советский, насчет будущей славной жизни Глеба в окружении многочисленных детей и внуков. От этого тоста Анна ярко зарделась и посмотрела на Ивана с укоризной. Тот, внешне не смутившись, опрокинул рюмку и принялся хрумкать малосольным огурцом, хотя взгляд от Анны минут пять старательно отводил в сторону.

– Теперь не будете меня тут задерживать? – негромко спросил Глеб у Сихэрче.

Шаман в модном костюме посмотрел на него словно бы с сожалением.

– Тебя никто не задерживал, Глеб, – пожал он сухими плечами. – Просто всему должно настать свое время. Теперь это время пришло.

– Послушай, Сихэрче, а по рации как-то связаться с Москвой отсюда возможно?

– Нет, – отрицательно покрутил он головой. – По рации можно связаться только с районом. Только мы уже года два с ними не разговаривали. Может, у них и должность радиста отменили. Но если тебе очень нужно, можешь по телефону позвонить.

– В каком смысле? – не понял Глеб. – Из фактории, что ли?

– Зачем из фактории! Прямо отсюда можно, – спокойно ответил Сихэрче, встал из-за стола и принес свой чемоданчик. – Вот телефон, звони, пожалуйста!

Глаза у Глеба полезли на лоб. Пластиковая крышка, распахнувшись, открыла компактный пульт спутниковой телефонной связи, какой ему доводилось видеть лишь раз в жизни. Шаман со спутниковым телефоном – это было что-то!

– Это откуда ж такая роскошь? – пробормотал он.

– У старателей купили, – объяснил Сихэрче. – Тут артель недалеко работает, я у них и выменял.

– Я… это… из кухни, если можно, – сказал Глеб, поднимаясь.

– Конечно! – отозвался Сихэрче. – Знаешь, как пользоваться? Сначала вот это включаешь, потом здесь нажмешь и ждешь сигнала, потом код, другой код (вот здесь записан) – и твой номер… Только подожди еще немного, сейчас паштык хочет свой тост сказать.

У паштыка в правой руке была рюмка, а в левой сверток в полиэтиленовом пакете, который он отчего-то только приподнял и тут же положил перед собой на стол.

– Я в судьбах не разбираюсь, – начал староста. – Я университет марксизма-ленинизма заканчивал и даже в партии был. С ульгенями у нас Сихэрче да Анна накоротке. Но я им все равно верю, потому что Сихэрче ни разу не ошибался. Ты с Анной встретился, и раз он говорит, что у вас теперь судьба общая – я ему тоже верю. И хотя сейчас не свадьба, я вообще не пойму, что сейчас… – Он поперхнулся под строгим взглядом Сихэрче и долго старательно откашливался. – Но все равно на вашу общую судьбу у нас есть специальный подарок. Вот, возьми подарок.

Он взял со стола сверток и протянул Глебу. Тот принял и вынужден был напрячь мышцы, ощутив его вес.

– Что это? – машинально спросил он.

– Это золото, Йока, – спокойно сказал Сихэрче. – От нас, от всего села, вам с Анной. Ты нам нравишься, Йока, мы к тебе привыкли, но мы все знаем, что вы здесь не останетесь. Скоро вы уйдете, это вам немного поможет.

– Я… спасибо… – Глеб ошеломленно сглотнул. – Но… Я не знаю… Нет, я не могу…

– Ты хотел позвонить? – напомнил Сихэрче. – Возьми телефон… Анна! Кажется, ты обещала нас накормить тушеной бараниной? Мне отчего-то кажется, что она у тебя уже успела сгореть…

Лет десять назад ему пытались дать кличку «Ларь». Вероятно, по аналогии со «шкафом». Те, кто пытался, постепенно от этого намерения отказались – добровольно или лишаясь зубов без числа. Володя Ларионов действительно занимал немалый объем в пространстве, но соглашался откликаться исключительно на «Ларика».

В тюрьме он сидел всего один раз, причем попал туда совершенно по-глупому. Но, как оказалось впоследствии, – в цвет. Ему было восемнадцать. С дружками выпивали. Ясно море – не хватило, пошли добавлять. Оказалось, что не хватило и денег, совсем чуть-чуть – копеек двадцать или пятьдесят… Вежливо попросили у какого-то лоха в шляпе. Он не дал. А Ларик как раз дал от души. По самой шляпе. Тут наехали менты, Ларик начал возмущаться. В итоге – грабеж в группе плюс сопротивление сотрудникам милиции, сопряженное с нанесением одному из них менее тяжких телесных повреждений.

Шесть лет усиленного, статьи серьезные, на зоне Ларика блатные не обижали и, хотя с вертухаями он особо не спорил, прочно держался в «честных фраерах» с перспективой дальнейшего повышения в воровском ранге.

Ларик вышел через четыре года, аккурат в начале великих экономических перемен и тут же понял, в чем состоит его истинное призвание. Свой родной район он подмял под себя за пару месяцев. Благо ментам, ошалевшим от бесконечных реорганизаций, было абсолютно плевать на становление нового класса настоящих хозяев. Даже нищие в переходах ему платили за разрешение спокойно работать (тут, правда, приходилось делить с постовыми выручку пополам).

Ну, потом были разные славные дела и великие преодоленные трудности. Малые и большие войны. Наказание непокорных. Переговоры, компромиссы с конкурентами и устранение последних. Нормальная живая жизнь.

Ларику очень нравилось однажды прочитанное в популярной газете интервью с одним из самых первых и удачливых предпринимателей Артемом Тарасовым, где тот говорил, что когда теперешние бандиты закончат криминальные войны и финансово определятся, то непременно оденут белые рубахи, галстуки-бабочки и станут достойными гражданами своей великой страны, которых будут уважать все окружающие. Артем Тарасов убедительно подтверждал свои слова личным примером, дважды прорвавшись в депутаты Верховного Совета. Это интервью Ларик навечно закатал в пластик и повесил в красивой рамочке в своем офисе.

Практически именно так выходило и у него самого. Последние несколько лет Ларик ни разу не разбивал своего кулака о чужие зубы, его кисти изнутри и снаружи отмылись добела и покрылись легким жирком. Сегодня Ларику принадлежало около сорока автозаправок, солидные доли в двух банках, а также – не официально – пять оптовых рынков. Ну и еще кое-что по мелочам: магазины, магазинчики, кафешки и бары на его территории продолжали исправно платить за охрану. Пора было подумать о создании следующего поколения – честного и благородного, обученного Сорбонной или Кембриджем.