Все было не так

Письмо Денни на получение стипендии перевернуло мой мир.

Не знаю почему, но до прочтения я не понимала, что остальные выжившие пытались справиться с тем, как рассказаны наши истории. Я настолько погрузилась в свою вину за произошедшее с Сарой и Келли, что даже не понимала, как исказили истории других. Узнав, что Денни был недоволен тем, как его увидел мир, я почувствовала себя менее одинокой, но не уверена, что мне стало легче.

Я понимала, что должна рассказать ему правду о Келли и Саре. Прочитав новости о книге Макхейлов, я постоянно находилась на взводе, в панике и, если бы ни с кем этим не поделилась, то, наверное, взорвалась бы.

– Я прочитала твое письмо, – сказала я ему на следующий день за обедом. Мы сидели в столовой за небольшим круглым столом у стены, откуда я с легкостью могла наблюдать за всеми выходами. Майлс сидел рядом и, прикрыв глаза, опустил голову на толстую книгу, которую всю последнюю неделю везде таскал с собой. Я не знала, спит он или нет. Во время обеда в основном разговаривали мы с Денни.

Точнее, говорил Денни.

– По шкале от одного до десяти, насколько я гениален? – спросил Денни. – Один – гениален. Десять – круче проклятого солнца.

– Минус четыре, – сказал Майлс, не открывая глаз.

Денни засмеялся.

– В точку. Но серьезно. Ли, насколько плохо?

– Оно нормальное, – ответила я. – Заставило меня многое обдумать. – Я замолчала и проткнула вилкой небольшой кусок жирной школьной пиццы. (Да, я ем пиццу вилкой. Можете меня осуждать. Майлс и Денни уже сообщили, что это неприемлемо.) И добавила, перед тем как поднести вилку к губам: – Вообще-то я надеялась обсудить это после школы.

– Ты имеешь в виду, озвучить замечания или помочь отредактировать? – спросил он.

Мой рот был занят едой, и я кивнула, а потом вспомнила, что он не видит. Я знала Денни большую часть своей жизни и дружила с ним последние три года. И меня до сих пор смущали такие незначительные ошибки, как эта. Я прожевала, быстро сглотнула и ответила:

– Да. Типа того. Если не против, могу после школы отвести вас с Глиттер домой.

– Ладно, это круто, – ответил Денни. – День, когда мне не надо выполнять маневры с Глиттер в школьном автобусе, – хороший день.

Он потянулся к лежащему возле его стула золотистому лабрадору. Она подняла голову и ткнулась носом в его ладонь. Он провел рукой по ее морде до шеи и начал чесать за ушами.

Я ощутила на себе взгляд.

Майлс поднял голову и вопросительно выгнул бровь.

– Ты… не против доехать до дома на автобусе? – спросила я.

Он пожал плечами.

– Все нормально.

Но не отвел взгляда.

Он понимал – что-то происходит. Иначе бы я просто сделала еще одну остановку по пути домой. Но он ничего не спросил. И я знала, что не спросит.

А вот Денни спросил.

Тем днем, когда я припарковалась на его подъездной дорожке и целую минуту просидела в молчании, не зная, с чего начать свою речь, он сделал все за меня.

– Похоже, дело не в моем письме.

– Что?

Он поднял плечо.

– Ты попросила Майлса доехать до дома на автобусе. Несложно понять, что что-то происходит, потому что мое письмо на получение стипендии не требует такой секретности. Так что происходит?

Я выдохнула.

– Вообще, дело вроде как в твоем письме, – сказала я.

– Серьезно? Черт. Теперь я взволнован.

– Прекрати, – сказала я ему. – Не стоит волноваться из-за письма. Оно хорошее. Очень. И заставило меня задуматься кое о чем… о стрельбе.

– О, – сказал Денни. – Кажется, разговор предстоит нелегкий, поэтому голосую за то, чтобы выбраться из этого грузовика, устроить налет на мой холодильник и выйти на задний двор, чтобы Глиттер передохнула во время нашего разговора.

– Я за.

Десять минут спустя мы с Денни, с лимонадом и только что приготовленным попкорном прошли по его дому до задней двери. Освободившаяся от ошейника Глиттер следовала за Денни, не сводя глаз с попкорна.

– Глиттер, пожалуйста, не путайся под ногами, – попросил он, когда она столкнулась с ним. – Ее тренировали не просить еду у людей, и обычно она спокойно на нее реагирует, но, клянусь, из-за попкорна сходит с ума.

– Разве можно ее винить?

Он засмеялся.

– Не совсем. Попкорн – еда богов.

– Ты знал, что Майлс ненавидит попкорн?

– Правда? Тогда, наверное, мне надо перестать с ним дружить. Позор. А он только начал мне нравиться.

Он легко шел по дому без помощи Глиттер и трости, которой пользовался до возвращения собаки осенью. Единственным намеком на его слепоту было то, что он временами щупал стену. Когда мы дошли до задней двери, он отпер ее одной рукой и распахнул. Едва успел откинуть москитную сетку, как Глиттер пронеслась мимо него и, чуть не сбив Денни с ног, выбежала в огороженный двор.

– Господи, Глиттер, – сказал он, сдерживая смех, и вышел на небольшое деревянное крыльцо.

Глиттер уже кругами носилась по двору, зажав в пасти взявшийся из ниоткуда теннисный мячик. Хоть я много раз видела ее такой с тех пор, как она оказалась у Денни, но это всегда ошеломляло. В ошейнике она такая спокойная, сосредоточенная. Денни говорит, он словно ее деловой костюм. В нем она понимает, что пора быть профессионалом. Но как только его снимают, пора развлекаться.

Мы сели на ступеньки и положили между нами теплый пакет с попкорном.

– Итак, – сказал он, осторожно открывая банку с лимонадом. – Теперь у нас есть что поесть, поэтому выкладывай, что происходит.

Я услышала тихий стук по деревянным планкам и только тогда поняла, что нервно отбивала ногой по нижней ступени. Мне казалось правильным поговорить с Денни, словно я могла наконец снять груз с плеч и поделиться с тем, кто поймет. Но сейчас, оказавшись здесь, когда он готов меня слушать, чувствовала, что готова сорваться.

– Ли? Ты в порядке?

Выкладывай, сказала я себе. Просто скажи. Пора это сказать.

– Эта цепочка не принадлежала Саре.

Слова вышли быстро, на одном дыхании.

Денни застыл, рука с попкорном зависла в воздухе на полпути ко рту. А затем он медленно опустил ее.

– Подожди… что?

Теперь тряслись не только нога, но и руки. Я прижала их к коленям.

– Цепочка, которую нашли в уборной, не принадлежала ей. Не знаю, откуда пошел этот слух, но она не ее. И она ничего ему не говорила. Ни слова.

– Прости… ты уверена?

– Да, – ответила я. – Я не знаю, что еще произошло в уборной. Не знаю, что именно случилось с Келли. Но история про Сару – неправда.

– Ого, – сказал Денни. – Это… ого. – Он покачал головой. – Почему ты говоришь мне это сейчас?

– Твое письмо заставило меня задуматься, – сказала я. – Обо всех неверных суждениях о стрельбе. О нас. Кажется, я долгое время считала, это касалось только меня – и что люди неверно восприняли историю Сары. Но это не так. Понимаю, что ты писал о другом, но… не знаю.

– О другом, – согласился он. – Но я, кажется, понимаю, о чем ты.

– А потом я подумала о сказанном тобой на годовщине, – продолжила я. – Что, когда мы окончим школу, не останется никого, кто был там. И все в нашей школе будут судить по тому, что слышали или видели в новостях и… и это станет фактом. А потом выйдет книга Макхейлов…

– Я об этом слышал, – признался Денни. – Ты говорила им об этом? О Саре?

– Нет. – Я закусила нижнюю губу, живот крутило от чувства вины. – Почти сказала. Пару лет назад. Но… мне тогда показалась, что таким образом я отниму у них что-то. Словно им действительно надо верить в эту историю. Я не смогла.

– Это тяжело, – сказал он.

– Я понимаю, что опоздала на три года, но должна что-то сделать. Все время думаю о Келли. Не знаю, что именно случилось с ней в тот день в уборной, но она была права насчет того, что с Сарой этого не произошло. А ты помнишь, что с ней произошло. Тогда я ничего не сделала, а понимала, что стоило. И мне надо сделать это сейчас. Просто не знаю, кому рассказать. Или как.